— Это она. Её камера. Номер 22973, Оранж Дайс.
— Её... надо похоронить. Она заслужила покой, — сказал Георгий Михайлович. — Эту камеру можно поднять?
Дэйзи приподняла капсулу телекинезом:
— Я смогу унести её, только помогите поднять на спину.
Пока Якобсон проверял остальные камеры, Гречко и Твайлайт сложили внутрь высыпавшиеся кости. Камеру погрузили на спину Дэйзи.
— Идти сможешь? — спросила Алоэ.
— Угу, только придерживайте камеру, — кивнула инженер.
Находку вынесли из развалин и погрузили в дирижабль. По дороге на север, к руинам остальных комплексов, сделали крюк до Кантерлота, где и выгрузили печальный груз, сопроводив его пояснительным письмом для принцесс, с просьбой почтить память героической единорожки-оператора.
Автоматическая операционная в этом комплексе сохранилась намного лучше. Осмотрев оборудование, Дэйзи сказала, что его даже можно восстановить, или, как минимум, использовать на запчасти. Она связалась с терминалом, вызвала нескольких техников — демикорнов, и поставила им задачу демонтировать и вывезти из комплекса сохранившееся оборудование.
* * *
В течение месяца группа исследовала ещё несколько древних комплексов, расположенных в Северных горах. По всему было видно, что они были разрушены позже, и здесь не было корней деревьев, поэтому коммуникации и инфраструктура сохранились лучше. Повсюду виднелись следы жестокого боя. В залах и коридорах валялись части брони и шлемы, явно сделанные для единорогов. Из них выпадали кости и черепа. На стенах коридоров, испещрённых подпалинами от попаданий, ещё виднелся символ — половинка чёрной шестерни над горизонтальной линией, как солнце над горизонтом, и, под линией — гаечный ключ.
— Здесь демикорны нашего клана приняли бой против армии Сомбры, — сказала Дейзи, глядя невидящим взглядом в стену. — И те, и другие остались здесь. Бой был последним.
Исследователи прошли многие километры по разрушенным коридорам, периодически перебираясь через завалы и баррикады. В одном из коридоров на стене Дэйзи заметила царапины, похожие на руническую надпись. Их удалось 'проявить' и считать при помощи стилуса. Демикорн прочитала руны и перевела надпись:
'Нас осталось четверо. Единороги Сомбры теснят нас к артефакторию. Фолиа Фонс пошла в хранилище боевых артефактов, она подорвёт его, когда враг ворвётся туда. Мы будем стоять до конца в девятом зале, но врагов слишком много. Акри Хастам, Ноктис Нубибус, Плувиа Отумнус. Помните о нас'
Коридор привёл их в очередной зал. В каменном полу виднелись три оплавленных воронки. Их дно было плоским, как будто расплавленный камень стёк в неё и застыл. Над воронками медленно вращались вытянутые алые прозрачные камни. Они висели в воздухе вертикально, острым концом вверх. Грани кристаллов вспыхивали внутренним светом и гасли. Ближние стены зала тоже были оплавлены, видно было, что камень стекал по ним на пол. На почерневшей дальней стене виднелись белые искажённые очертания единорогов.
— Что это? — изумлённо спросил Якобсон.
— Не знаю, — озадаченно ответила Дэйзи.
— Это... сердца... сердца демикорнов. Они... пожертвовали собой, когда их... окружили враги, — прерывающимся голоском ответила Твайлайт. — Селестия показывала мне свои воспоминания... в ночь, когда она изгнала Найтмер Мун. Они были там. Демикорны. Охраняли Селестию во время схватки. Она отправила сестру на Луну, чтобы та не попала под такой же взрыв.
— У нас нет таких способностей! — Дэйзи явно была удивлена.
— Они появились позже... когда вашим народом начала править богиня, Алая Луна. Она вдохнула свою магию в демикорнов, дав им частицу своей силы, — Твайлайт всю передёрнуло. — Эти камни ещё излучают остаточную магию распада. Идёмте отсюда, не стоит тут задерживаться.
— Они радиоактивны? — спросил Гречко.
— Я не знаю, о чём вы, — покачала головой фиолетовая аликорн, — но эта магия опасна, если стоять рядом долго.
Они обогнули воронки и вышли в коридор напротив.
— Невероятно, — пробормотал Георгий Михайлович. — Так вот откуда эти следы оплавления... Самоликвидатор... да ещё, похоже, ядерный...
— У них это называлось 'Рубиновый режим'. 'Это две секунды силы Аликорна... Горящая вечность в вопле своего торжества', — ответила Твайлайт. — Я читала об этом в 'Летописях Демикорнов'.
По результатам экспедиции был составлен подробный отчёт, его копии получили все три стороны — советское руководство, диархи Эквестрии, и представители демикорнских Кланов. Принцесса Селестия своим указом распорядилась считать все подземные комплексы собственностью народа демикорнов и относиться к ним, как к военному захоронению. Раскопки были продолжены, так как в руинах могли оставаться опасные артефакты, но теперь работами в каждом из комплексов обязательно руководил кто-то из демикорнов Клана Шестерни или Щита. Дирижабль после завершения экспедиции передали Сталлионградскому НИИАС.
Ощущение полёта
К оглавлению
Когда начались совместные тренировки, первоначальное снисходительное отношение космонавтов к своим новым необычным партнёрам улетучилось очень быстро. После того, как Рэйнбоу Дэш и Соарин играючи выдержали 12-кратную перегрузку на центрифуге. Вращение на лопинге пегасы тоже переносили без проблем. В ответ они даже пригласили земных космонавтов в Клаудсдэйл, чтобы те могли 'показать класс' коллегам из Эквестрии. Когда Алексея Леонова раскрутили на 'диззитроне', причём не просто так, а надев парашют с принудительным раскрытием, люди были вынуждены признать, что 'цветные лошадки' не уступают в физической подготовке лучшим из космонавтов.
Твайлайт тоже попробовала свои силы, но срезалась уже на трёх 'g' на центрифуге — по физподготовке фиолетовая аликорн, утонувшая в книгах, явно уступала тренированным пегасам.
'Подъём' на высоту в барокамере пегасы выдерживали без проблем. До давления, соответствующего шести тысячам метров они 'поднимались' без кислородных масок, с кислородом — тоже не уступали людям. В сурдокамере Рэйнбоу, как обычно принято у пегасов, большую часть времени между выполнением тестов спокойно дрыхла, и плевать ей было на одиночество. Когда настала очередь 'отсидки' для Соарина, у него тоже проблем не возникло.
С теоретической подготовкой было несколько хуже, но тут Твайлайт применила свою фирменную методику 'обучения пегасов в полёте', пользуясь их привычкой внимательно подмечать всё, что происходит вокруг. Управление кораблём осваивали на тренажёре. На ручки управления пришлось поставить съёмные резиновые насадки, чтобы их удобнее было двигать копытцами пони.
Гром грянул, когда пегасов повезли на Ту-104 на имитацию невесомости. Перед полётом Марк Лазаревич Галлай проинструктировал их:
— Невесомость будет короткой, не более 30-40 секунд. По ощущению она будет похожа на свободное падение. Не бойтесь, на самом деле вы никуда не падаете.
Пегасы с умным видом покивали головами, показывая всем своим видом: 'Мы всё поняли, нам всё нипочём'. Однако, на первой же параболе Соарин панически вцепился зубами в кольцо, закрепленное в полу, и все 30 секунд невесомости провисел на нём, отчаянно вертя ногами и хвостом в воздухе. От кольца его отцепляли втроём — Леонов, Хрунов и Галлай. Радужные оболочки глаз у пегаса сжались в точки, он весь трясся, не в силах сказать ни слова.
Видя его реакцию, Леонов обернулся к сидящей в кресле Дэш. Пегаска сидела неподвижно, алые радужки её глаз тоже съёжились в точки. Алексей Архипович подбежал к своей подопечной, помахал рукой перед носом:
— Эй, Дэш, ты как?
Голубая лошадка с трудом разжала стиснутые зубы и прошептала:
— Я смогу... Я выдержу... Я — лучшая... Если я не смогу — не сможет никто... Я должна...
— Как она? — обеспокоенный Галлай подошёл к Леонову.
— Напугана. Но храбрится. Упрямая...
— Отменяем тренировку? — предложил Галлай.
— Нет! Не отменяйте! — тут же едва не крикнула Дэш. — Можно попробовать снова, но сначала несколько раз, пристегнувшись к креслам?
— А это идея, зря мы их сразу, непристёгнутыми, в невесомость отправили, — согласился Хрунов.
— Они же летуны! — догадался Леонов. — Для них свободное падение — сигнал опасности!
— ...на уровне инстинктов, — подтвердил пришедший в себя Соарин. — Если пегас чувствует невесомость, значит, сейчас разобьётся... Перестроить инстинкты можно, но очень непросто...
— Я смогу, — упрямо повторила Дэш. — Только постепенно, сначала — в кресле, пристёгнутая. Пожалуйста... Я должна... Я — пегас...
— Соарин, ты как? — обеспокоенно спросил Хрунов.
— Давайте попробуем пристёгнутыми. Я постараюсь...
Соарина тоже пристегнули к креслу, и Ту-104 по команде Галлая ушёл на следующую параболу. Привыкание было долгим и трудным. Однако, к концу полёта Рэйнбоу попросила отстегнуть её и дать попробовать невесомость без кресла.
— Давай, ты над кольцом встанешь, мы тебя к кольцу привяжем, как вертолёт на испытаниях, чтобы ты могла приподняться буквально на пару сантиметров, — предложил Леонов. — А ты маши крыльями, как будто летишь, может, так легче будет?
— Давай попробуем, — согласилась Дэш.
Последнюю параболу она и Соарин провели уже в воздухе, на привязи, взмахивая крыльями над кольцами в полу.
— Ну как, страшно было? Привыкаешь понемногу? — в конце параболы Леонов присел на пол перед вставшей на все четыре ноги пегаской.
— Угу...
Её глаза, всё ещё сжатые в точки, постепенно приходили в норму.
— Я смогу... Спасибо, Алексей... Я выдержу...
Леонов отвязал её страховочную систему от кольца и мягко придержал покачнувшуюся пони:
— Спокойно, спокойно... У тебя получится, Дэш, у тебя всё получится...
Перед следующим полётом пегасам выбрили маленькие участки шкурки и наклеили датчики. Результаты, записанные на самописцы, не радовали. В момент невесомости пульс у крылатых лошадок учащался почти в два раза, давление подскакивало. Взятые после второй параболы анализы крови показали, что уровень адреналина тоже резко повышается.
Обнадёживали лишь признаки постепенного привыкания. После пятой-шестой параболы пульс учащался, но уже не так сильно. К пятнадцатой параболе пегасы лишь проявляли небольшие симптомы беспокойства. Всего за три часа Ту-104 выполнил 60 парабол, и во второй половине тренировки Дэш и Соарин уже более-менее привыкли к невесомости.
* * *
Протезы крыльев для Аякса проектировали вместе — Якобсон с Кобринским, Старгэзер и Дэйзи. Алоэ консультировала их по анатомии пегасов. Твайлайт через Лиру написала письмо-обращение к Хрущёву и принцессе Селестии, приложила фотографии инженера-изобретателя и список сделанных им разработок. Её письмо подписал и Королёв.
Сергей Павлович по рекомендации Чертока встретился с Ирис. Хотя Борис Евсеевич и предупредил, что демикорны выглядят необычно, Главный конструктор несколько самоуверенно решил, что после беседы с говорящими пони его уже ничем не удивишь. Но, когда в его кабинет вошла почти полноразмерная рогатая лошадь, с хвостом и крыльями дракона, и перепонками за ушами, похожими на крылья летучей мыши, да ещё и обвешанная браслетами, Сергей Павлович в первый момент тихо охренел и даже с заминкой ответил на её вежливое приветствие.
Ещё больше его озадачил... запах. Во время визита эквестрийской делегации он почувствовал, что пони пахнут, как нормальные, чисто вымытые лошади. Запах был едва заметный, его перебивали ароматы душистого мыла и шампуней, но он всё же чувствовался. Впрочем, лошадки тоже инстинктивно поводили носиками, чувствовалось, что запах людей им непривычен. Однако от демикорна пахло не лошадью. От гостьи слегка тянуло едва заметным запахом разогретого металла — не как от живого существа, такой запах, скорее, можно было ожидать от механизма.
Сказать, что Главный был удивлён, было бы слишком мягко. Но уже через пару минут он вполне освоился, почувствовав за необычной внешностью гостьи умного и образованного собеседника. Узнав, что она — инженер, Королёв повёл Ирис в цех, где собирали очередную АМС для полёта к Луне. Демикорн исследовала аппарат стилусом, и Сергей Павлович впервые в жизни увидел развернувшуюся прямо в воздухе голографическую схему:
— Это... это что, простите? Это ваш карандашик всё устройство аппарата сразу показывает? — Королёв в шоке разглядывал медленно вращающуюся в воздухе трёхмерную голографическую копию лунного зонда.
— Да, так работает стилус — показывает устройство изделия в виде объёмной картинки, может показать кинематические, гидравлические и электромагические схемы.
Она произнесла команду на инитиумнарском, и схема АМС приняла 'разнесённый' вид со стрелочками, показывающими, куда устанавливается тот или иной агрегат. Ещё команда — и точно так же разделилось на составляющие узлы изображение гиродина, показывая, из чего он состоит.
Главный конструктор тут же созвал нескольких начальников отделов и проектантов. Они вытаращились на необычную гостью — менее всего специалисты ОКБ-1 ожидали увидеть в родном цеху существо, как будто сошедшее со страниц средневекового бестиария. Сергей Павлович начальственным окриком моментально вывел коллег из состояния оху... транса, а затем попросил Ирис ещё раз показать 'объёмную картинку'.
Увидев развернувшееся в воздухе изображение АМС, проектанты и конструктора офонарели ещё больше. Они ходили вокруг картинки, пытаясь её потрогать, из-за чего по изображению пробегали разноцветные искорки.
— Охренеть... — произнёс Глеб Юрьевич Максимов, разглядывая своё изделие в трёхмёрном изображении. — Это вы любой аппарат можете так... нарисовать?
— Любой. Если бы это был наш артефакт, тут рядом сразу высвечивалось бы описание и документация, — пояснила демикорн. — А с вашими изделиями доступны только трёхмерные картинки.
— Только? — изумился Феоктистов. — Да нам бы такую систему проектирования — мы бы горы свернули! Тут же каждую деталь можно отдельно покрутить, в объёме посмотреть, сразу же массу рассчитать до грамма, и проверить, как деталь с другими стыкуется! Множества конструкторских ошибок можно было бы избежать! А можно как-то сделать похожую систему на наших технологиях?
— Только на ваших — вряд ли, — извиняющимся тоном объяснила Ирис. — У ваших ЭВМ объём памяти и быстродействие слишком маленькие. Вот если ваши и наши технологии попробовать совместить...
— Так это, считай, то, что уже сделала наша фиолетовая коллега вместе с Сергеем Алексеичем Лебедевым и его разработчиками из ИТМиВТ! — тут же сообразил Тихонравов. — Помните, она одноплатную БЦВМ со светящимися кристаллами показывала?
— А можно на неё посмотреть? — спросила Ирис.
Её проводили в отдел систем управления, где, среди прочего, испытывали совместные разработки. Демикорн долго шарила стилусом по плате БЦВМ, внимательно разглядывая раскрывающиеся схемы:
— Не скажу, что я тут всё поняла, я, всё-таки, криотехник... Строберри разобралась бы лучше, она артефактор. Но, думаю, я знаю, кто из моих коллег сможет вам помочь. Поговорю со Строберри, Дэйзи, Анемоном, Кранберри и Мундансер, они в информационных технологиях разбираются.
