Синяя бабочка плетельщика судеб

— Я рад, что ты наконец-то дошёл, — проговорил император холодно, но каким-то образом я понял, что он мне действительно рад. И что я правильно сделал, не став расшаркиваться. — Но у меня тут вообще-то посольство.

— Я важнее! — фыркнул я, продолжая нагло тискать Хара.

За спиной выразительно фыркнул Эрни — настолько выразительно, что не нужно было даже оборачиваться, чтобы представить на его лице выражение «ну, что я вам говорил?». Тихо пискнула Фани:

— Что... но... почему?!

— Соскучился, наверное, — радостно сообщил волчонок.

Я высвободил руку, снова продемонстрировал парню кулак. По случайности, именно тот, в котором ещё болталась голова. Получилось грозно.

— Да кто бы спорил... — вздохнул Хар слегка даже устало. — Морин, ты неисправим.

— А что такое? — замер я.

— Бабы. Ты даже с такой рожей умудрился закадрить бабу, ну что с тобой поделать?..

— Талант не пропьёшь! И вообще, рожа — это так, фигня, за минутку исправлю...

— Вот и займись этим. Где лаборатория, надеюсь, ты ещё не забыл?

— Как можно? — оскорбился я. — Как можно подумать, что я могу тебя сейчас отпустить!

Гуахаро мелко задрожал, хихикая. Но на его лице оставалось всё то же меланхоличное выражение.

— Вижу, подарочек мой тебе приглянулся.

— Ага, — с блаженной улыбкой согласился я. — Можно я одолжу у тебя одну из консервационных банок? — Я поднял голову повыше. — Хочу сохранить этот трофей для истории... Или вообще начать собирать коллекцию.

Фани оскорблено фыркнула — как кто-то, пусть даже и император, посмел заподозрить ее в чувствах к этому... нахалу! Эрни заёрзал на месте:

— Учитель... А можно... посмотреть?

— Лови! — улыбнулся я и кинул ему голову.

— Убил моего казначея и хочешь его голову в моей же банке сохранить?! — с театральным возмущением произнёс Хар

— Ага.

— Ну ты и наглец.

— Да ты чё? — удивился я, чуть-чуть подбрасывая его в воздух. После чего удобно устроил его на локте. Император был таким тощим, что сидел в руках как маленький ребёнок.

— Это и есть мой подарочек? — спросил он, глядя на волчонка поверх моей головы. — Надо бы его в криокамеру. Изменения стали совсем нестабильными, не хотелось бы, чтоб он испортился до того, как я смогу разобрать его на части.

— А девку бери в качестве казначея, она грамотная, — предложил я.

— Как предусмотрительно с твоей стороны... Хорош меня щекотать, — легонько стукнул меня по голове Хар. Я тут же убрал руку от бока, тихонько опуская её к тапочкам. — И вообще, отпусти меня, мне тут посольство принимать надо.

— Принимай, — радостно согласился я, ни делая ни единого движения, чтобы отпустить его.

— Учитель, а посмотреть-то можно? — снова подал голос Эрни, ничуть не испугавшийся угрозы криокамеры. Наверное, просто не знал, что это такое.

— Смотри, кто ж тебе не дает? — я широким жестом указал на голову Палана.

— Я же не про голову!

— Морин, покажи мальчику лабораторию, — попросил Хар. — Голову законсервируешь, волчонка сунешь в камеру, сам пройдёшь процесс регенерации третьей степени. Девушку проводят в гостевые покои.

— Помощь точно не нужна? — уточнил я.

— Ты уже помог. Теперь мне терпеть этих занудиков будет гораздо проще.

— А такие слова не вызовут дипломатический скандал?

— Отец этого молодого сильфа, — Гуахаро аккуратно указал пальчиком на центрального, с салатовыми волосами, — мой давний знакомый, очень адекватный мужчина, который не будет устраивать бучу из-за правды. Так что можешь меня отпустить, правда.

— А может я соску-у-у-учился...

— Пока не уберёшь шрамы, Великую Тайну не открою, — строго сказал император и тут же чуть не упал на землю. Но реакция у него была отменная: вместо того, чтобы шлёпнуться, он завис в воздухе.

А я уже подбежал к Эрни, схватил в одну руку трофейную голову, а во вторую — локоть парнишки и потащил его в лаборатории.

— Ай... учитель... не так быстро!

Как оказалось, бегать Морин мог так, что Эрни за ним еле поспевал.

— Не тормози! Ты стоишь на моем пути к великой тайне! — азартно выкрикнул сильф, ловко вписываясь в поворот.

— Ай... какой тайне?

— А вот не скажу! И вообще, ты провинился, так что молчи!

Эрни слегка смутился. Он действительно сглупил, заговорив о родстве Морина в присутствии Фани. Но ведь целительница всё равно уже видела власть сильфа над жителями Леса... Да и потом, он же не сказал, что Морин — сын императора. А про то, что Морин сильф, Алифания все равно не знала.

По крайней мере, пока.

Морин тем временем распахнул дверцу в маленькую комнатку, больше всего похожую на поставленный стоймя гроб, оббитый блестящим металлом.

— Залезай!

— Учитель! — Эрни обиженно глянул на сильфа. Ну да, он провинился. Но не настолько же!

— Что учитель? — Морин даже перестал подталкивать волчонка в нужном направлении. — Не бойся, это не опасно для жизни. Хар тебя потом аккуратненько соберёт, ещё лучше, чем раньше.

— А посмотреть? Вы же разрешили!

— Что посмотреть-то?!

— Как вы шрамы убирать будете. Интересно же! — волчонок умоляюще сложил руки перед грудью.

— В следующий раз — обязательно! — кивнул он, продолжая запихивать дальше. — Поверь, за этим дело не встанет, шрамы я получаю часто. А теперь — марш в криокамеру, любая минута может сделать тебя волком. Навсегда.

— Ну, учитель, — заканючил Эрни, упираясь ногами в пол.

— Я кому сказал — быстро! — рявкнул Морин. — И голову подержи, — трофей был немедленно впихнут в руки недоумевающему волчонку.

— А как же консервация?

— Ничего, в заморозке не пропадет, — отмахнулся Морин.

— Меня заморозят?!

— Конечно, это же криокамера. Ах да, ты же у нас неграмотная деревенщина... Заморозят, разморозят, разберут, соберут — как новенький будешь, отвечаю!

Эрни жалобно шмыгнул носом, но все прекратил упираться. Становиться волком парнишке не хотелось. Морин затолкнул недооборотня внутрь, захлопнул дверь:

— Не бойся, ты даже соскучится не успеешь!

А потом стало холодно, очень холодно. Никакого сравнения со снегом в лесу, от которого мёрзли наёмники и даже сильф. Волчонок заскулил, ударился плечом в дверь. Особый разгон в камере было не взять, но металл всё же заскрипел и прогнулся. Стало ещё холоднее.

Эрни почувствовал, как глаза затягивает знакомая мутно-красная пелена, снова ударил в дверь. Металл жалобно кракнул, срываясь с петель и с грохотом падая на пол. Полуоборотень вывалился наружу, в тепло, глухо ворча и скаля зубы.

— М-да, надо было тебя сначала вырубить. Ну ничего, у нас ещё полдюжины камер осталось! — бодро заключил Морин и потащил дальше по коридору.

Охреневший волчонок даже не вырывался. А потом Эрни слегка пришел в себя, и сообразил, что разворотил эту загадочную «криокамеру», потому что там было слишком холодно. И не факт, что не разворотит следующую.

— Учитель... а можно мне сначала снотворного?

— Не факт, что подействует! Не дрефь, салага, капитаном станешь!

Глава 13.

Эстетика ужаса.

Самый сильный, панический ужас в человека вселяет... идеал.

Книга Масок

С третьей попытки мне всё-таки удалось засунуть почти бессознательную тушку Эрни в криокамеру. Парнишка дважды испугался аж до трансформации — на третий раз сил уже не хватило. Мимо нас нет да нет проходили воины тьмы из нового «помёта» с показательно равнодушным видом. Но учитывая, что лаборатории не входят в маршрут патрулирования, ребята просто элементарно любопытствовали. Совсем-совсем новенькие, видимо, не обученные ещё толком, хе-хе-хе.

После чего я последовал дальше, вглубь целительского... то есть, медицинского отдела. Дверь с тихим шипением открылась передо мной, как в старые-добрые времена, аж ностальгией повеяло... Ну, или грозой, чистящим средством и цветами. Моя ностальгия хорошо пахнет, не чета некоторым солдатам.

Я прошёл мимо гладкого металлического стола, вокруг которого висели жутковатые стальные «руки», у которых вместо пальцев были скальпели, свёрла, рубила и отвёртки. Я как-то видел, как эти в прямом и переносном смысле волшебные «руки» собирали растерзанного Стража почти по кусочкам. Слева в рядок стояли регенерационные капсулы, напоминающие растолстевшие округлые гробы с зеленоватой крышкой. Справа, чуть впереди — шкафы с зельями и порошками. Помню, я сдуру поинтересовался, как готовится одно из них... А ну да, я же уже рассказывал про лекцию об алхимии, с которой мне так и не удалось сбежать. И, наконец, в самом дальнем конце помещения стоял нужный мне аппарат: стеклянная коробка, метр на метр площадью, два с половиной — высотой. Когда закрываешься в ней, с потолка льётся синий, целительский дождь.

Такая расстановка вовсе не случайна. У порога — стол, на который кладутся самые повреждённые клиенты. Чуть дальше — капсулы, если раны серьёзны, но пришивать ничего не надо. И в самом конце — водичка для поверхностных ран, куда больной вполне может залезть и сам. Так что я разделся, сложил аккуратной кучкой одежду на специальную подставку и вошёл в кабинку. С глухим «чпок» она закрылась и...

— А-а-а-а!!!

Заорав, я рванулся обратно, пытаясь открыть дверь, выломать её плечом, но ничего не вышло. Только мерзкая горькая жидкость попала в рот, и я поперхнулся, смачно отплёвываясь и обиженно глядя в стену. От туда на меня не менее обиженно посмотрело отражение, сверкая синими глазами и не менее синими подтёками на лице. Ещё раз ударив дверь плечом, я так ничего и не добился. Ну ладно, попробуем по-другому... Я протянул руку сквозь обжигающие струи и ткнул пальцем в синюю кнопку. Ничего.

Твою ж...

Сверху на меня лилась обжигающе-горячая синяя жидкость, дверь не открывалась, температура не регулировалась. Я раньше пользовался этой кабинкой, когда меня покусал ужаленный — в прямом смысле — под зад юный Страж. Клыки у него ещё не сформировались, как и мозги, так что я отделался лёгким испугом и нагоняем от Хара, когда я пытался эту рану скрыть. Ну не любит император больных на своей территории, не любит... Поэтому никакого подвоха я не ожидал, ан вот как оно вышло. Неужели какой-то автоматический режим?..

Спустя некоторое время я вполне адаптировался к жару. Это после холода улицы она казалась обжигающей, а на деле ничего так, нормально, как в бане. Только зелье воняет сильно, но всё-таки терпимо. Ну ладно, вон шрамы исчезают прямо на глазах, наверное, температура воды влияет на эффективность работы. Значит тот, кто ставил эти настройки, был не таким уж болваном и паниковать мне больше не надо. В конце концов, не умру же я в шаге от Великой Тайны, в исцеляющей кабинке...

С моим-то везением? Да запросто!

Постепенно все шрамы стёрлись... Сквозь них проступило моё родное лицо, словно под руками мастера-художника, который убрал с картины ученика лишние детали. Ушёл напускной возраст, исчезли морщины и пигментные пятна. Да вот только детскую припухлость щёк и губ так не вернёшь — скулы были очерчены чётко, упрямо, что невольно напоминало: это не та же река, хоть её русло и вернулось в норму после паводка.

Оглядев себя в отражающей стенке кабинки я довольно хмыкнул и толкнул дверь. Ничего. Ну, наверное, ещё не всё исчезло, где-нибудь на спине осталось, надо лишь немного подождать... Но ни через пять, ни через десять минут кабинка не пожелала открываться.

Ой-ой-ой...

Я стоял и с ужасом смотрел, как у меня буквально на глазах отрастают волосы. Жуткое зрелище, будто время проходит, а ты всё так же находишься в одном месте, не двигаешься... стареешь. Слева на голове у меня была проплешина, инквизиция как-то забавлялась кислотой и с тех пор на там ничего не росло. Теперь оттуда вылезли новые, юные волоски, от воды кажущиеся почти чёрными. Неровно дрожа, они вместе с потоками зелья опускались вниз по шее и лицу. Я поднял руку, чтобы убрать их и в ужасе вскрикнул: мои аккуратно обгрызенные ногти стали пятисантиметровыми когтями.

Нет, это совсем-совсем ненормально.

— Эй! — я стукнул ладонью стенку. Кулак сжать не получилось. — Выпустите меня отсюда!

В ответ мне послышалось злорадное хихиканье. Тихо-тихо, на грани слышимости, даже не определить голос. И вообще, не уверен, что это был не глюк.

— Выпустите! — требовал я, отплёвываясь от волос. — Гуахаро! Хар! Что это за шуточки?!

Смех стал ближе и отчётливей... Только я готов был поклясться, что ржал не человек. Механический, прерывистый голос напоминал речь самого императора, но такие дурацкие приколы совсем не в его стиле. Отлично... Я прислонился затылком к стене, подставив лицо под струи воды, чтобы волосы не лезли в нос. И чтоб не видеть, как они растут.

Итак, кто бы это мог быть? У кого хватит технических познаний, чтобы захватить игрушку императора?.. Точно не у воинов тьмы, они в целительстве ни бум-бум и вообще в лаборатории стараются не заглядывать. Разве что... Да нет, бред. А почему бред? У меня вон бабочка была говорящая, почему бы и тут не поселиться разуму?..

— Слушай, прости меня за криокамеры, — сказал я, чувствуя себя донельзя глупо. — Я слишком заигрался с Эрни, мне показалось забавным его пугать... и я не подумал о другой стороне вопроса. Прости, а?

Дверь не открылась, но и хихиканье стихло, сменившись задумчивым молчанием. Ну или неизвестный шутник замер, чтобы я мог дальше говорить, а он потом бы поржал ещё пуще над моими словами. Но делать нечего, никаких больше идей у меня не было.

— Я больше не буду! Даже на пол бумажки бросать! — в панике заявил я. Чтобы нормально говорить, пришлось наклонить голову и я увидел, как медленно растут ногти на ногах. — И починю криокамеры! Под чутким руководством Гуахаро! Честно!

Стена под моей спиной внезапно ушла в сторону, и я с размаху упал на пол, в позу «упор-лёжа». Многолетние тренировки не прошли даром, я успел извернуться в воздухе... и подскользнуться на синей жидкости, раскинув руки ласточкой. От моей кожи шёл пар: горячее зелье испарялось прямо на глазах, делая меня похожим на огненного голема, заботливо политого водичкой. Я подтянул руки, пытаясь встать, но «наступил» на волосы и зашипел от боли, шлёпнувшись обратно. Переведя дыхание, я аккуратно, контролируя каждое движение когтей, упёрся в пол, внимательно следя, чтоб нигде никакой прядки не было, и поднялся на четвереньки. Ободрённый успехом, я попытался опереться на ступню и тут же завыл от боли, едва не сломав ноготь.

Плюнув на эти попытки, я перевернулся, сев на задницу ровно и произнёс:

— Блин, ну хоть ножницы-то дай, это же совершенно невозможно!

Хохот невидимого собеседника возобновился, но рядом со мной буквально в воздухе появились кусачки. Я поразился мудрости этого существа: четверть метра ногтей я бы в колечко ножниц не продел бы. Разве что отламывать или отгрызать, но тут я даже не знаю, с какой стороны схватиться.

Я быстренько отщёлкнул ногти на руках, оставив примерно по сантиметру, ибо была вероятность с первой попытки отрезать их вместе с пальцами. Затем перешёл к ногам, где размеры оказались поскромнее: всего-то сантиметров пятнадцать. Замок, словно издеваясь, создал рядом зеркало, чтоб я не питал иллюзий о том, насколько жалко я выгляжу.