Я стоял и выжидал. Рано или поздно ступор должен пройти, и тогда придется действовать по обстоятельствам. Во время вынужденного бездействия мысленно извинился перед Стыдливым Богом, мол, пардон, что занял твое место. Нечаянно получилось. Но дабы не усугублять положение и избежать никому не нужных эксцессов, внуши своим почитателям, что я — это ты. На время. Поговорю с верховным жрецом, и все. Больше никогда и ни при каких обстоятельствах не буду претендовать на божественный престол.
И все к тому, вроде как, уже и шло. Тюлюлюлисты начали оттаивать. И бить поклоны. Я в обратную кланяться не стал. Чай не в Японии. Только слегка приосанился: плечи расправил, подбоченился. А мысленно уже вообразил, как повелеваю предстать предо мной верховному жрецу, затем аудиенция, на которой изложу Айяю то, что имею сказать, причем, в качестве приказа, а потом, под предлогом осмотра владений, в сопровождении почетного эскорта в сторону Юпа (в смысле, поближе к Денисовке). Все казалось до безобразия просто.
Тем временем, тюлюлюлисты, продолжая отбивать поклоны, начали рассупониваться. Наверное, решили, что потребно привести свой внешний вид в соответствие. Гм... В мои планы это совсем не входило. Но что поделаешь? Издержки новообретенной профессии.
Стоит заметить, что все происходило в той же тишине, нарушаемой лишь шуршанием сбрасываемых одеяний, поэтому следующий крик прозвучал, как гром среди ясного неба, и, естественно, был слышен во всех уголках храма:
— Стойте!!! Это не Стыдливый Бог, а злой колдун! Тот Самый Колдун! Я его в Юпе видел! Он в таком же виде появился на нашей территории, оставил огромного голого своего приспешника и исчез!
А как все хорошо начиналось... Ну, надо же! Угораздило именно этого тюлюлюлиста и быть свидетелем перемещения Мерина, и припереться за сто верст, причем попасть в храм как раз в тот момент, когда (по моему мнению) ему там делать абсолютно нечего. Мог бы помолиться чуть раньше или, наоборот, позже. Увы... Опять неимоверные совпадения, но на сей раз совсем не в мою пользу.
— Мужик, может ты ошибся, и это был совсем не я? — Я просто так спросил, абсолютно ни на что не надеясь. Требовалось чудо, чтобы обличитель вдруг сказал: "Простите, и правда обознался...". Чуда не произошло.
— Это он! Точно он!
С разных сторон начали доноситься возмущенные голоса:
— Осквернитель!
— Богохульник!
— Колдовское отродье!
— Казнить!
— Плющить!
— Стыд и срам!
— Расчленить!
— Разорвать!
— Совсем голый!
— Растоптать бесстыдника!
— На себя посмотрите! Сами бесстыдники! — Я поспешил отвлечь тюлюлюлистов от своей скромной персоны, пока они от слов не перешли к делу.
Моя реплика возымела действие. В религиозном порыве поклонники Стыдливого Бога ведь начали рассупониваться. Жаль, конечно, что не успели раздеться полностью. А то я сиганул бы в толпу таких же голых, как и сам. Был бы шанс затеряться, и под шумок напялить на себя чей-нибудь балахон.
Во время паузы мы все занялись своими делами: тюлюлюлисты поспешно и даже с остервенением принялись прятать свои части тела, кто что успел заголить, а я стал прикидывать, каким образом ретироваться. Очень не хотелось возвращаться в таком виде на рынок.
Постамент, примерно два на два в сечении, в высоту был три с половиной — четыре метра. Он находился почти в самом торце зала, и от почитателей его отделяла стена в полтора человеческих роста, которая могла лишь немного затормозить разъяренную толпу, но никак не остановить. Заглянув к подножью возвышения, я понял предназначение ограждения. Все правильно, раз уж Стыдливый Бог не являлся своим поклонникам, то кто-то (а скорей всего, верховный жрец) должен был его замещать на бренной земле.
Между стеной и постаментом имелся мини пьедестал, который был ниже основного, и к нему вела скрытая стеной от взора паствы узенькая лестница, огибающая алтарь. А как же? Это богам и некоторым учителям информатики для того, чтобы оказаться на возвышении непотребны ступени, а бренным верховным жрецам они, ой, как нужны. Я воочию представил, как во время богослужения Айяй тихонько, никем не замеченный, прокрадывается на кафедру (жреческий постамент где-то на метр ниже ограждения, так что на корточках или на четвереньках это запросто делается). И в нужный момент, словно чертик из табакерки, появляется перед народом и начинает читать проповеди или объяснять пастве, как сходить по-маленькому и при этом нечаянно ничего не увидеть.
Как бы там не было, но появился реальный шанс спастись. Если мои предположения окажутся верными, то должен быть потайной ход, ведущий прямо в княжеские покои. Пора было действовать, потому как за время моих измышлений тюлюлюлисты привели свой внешний вид в порядок, и вновь стали раздаваться крики насчет предания меня лихой смертушке.
— Запомните! Под своими балахонами вы все всё равно голые! — Крикнул я напоследок, затем уцепившись руками за кромку постамента повис и спрыгнул на жреческую кафедру.
Вовремя успел. Какая-то сволочь приволокла в храм за пазухой камень, который дзенькнул аккурат в то место, где мгновение назад находилась моя голова. Я быстро спустился по лестнице и лихорадочно принялся осматривать торцевую стену. Ура! Я оказался абсолютно прав! Была потайная дверца. Окрыленный надеждой близкого спасения, в три прыжка оказался возле нее, дернул... Толкнул... Пнул... Ох, как рано я обрадовался. Заперто. Я постучал. Если за дверями кто и был, то гостей с этой стороны явно не ждали. Никаких шевелений.
Я обернулся. Конечно, в балахонах весьма неудобно лазать через стены, но чего не сделаешь в порыве праведного гнева и жажде возмездия над осквернителем и богохульником? Самые ловкие тюлюлюлисты уже спрыгнули по эту сторону стены и стремительно приближались. Я прижался спиной к дверям. Вариантов не было. Только в свой мир, на рынок...
?
Что-то в последнее время при перемещении я стал попадать на возвышения. Снайпер, блин! Нет бы угодить в толпу. Да погуще. Там бы мою полную обнаженность не сразу бы и заметили. И объяснение собственному виду в толпе уже имелось. Обобрали. До нитки, в буквальном смысле. Мало кто поверил бы, но это уже их проблема. А так, вообще никто не поверит. Так что я даже не стал заикаться о грабеже. Дело в том, что я стоял на прилавке торговой палатки. Самое интересное, меня не сразу заметили, как это не парадоксально звучит. Товар в данной точке был специфический. Нижнее белье. Женское. Образцы напялены на манекены обрубков женских тел. Вот и я органично слегка вписался в композицию. Не совсем, конечно, но все-таки. Хотя в тандеме дамское белье — голый мужик, только на первый взгляд мало общего.
— Ты это как это?... Зачем? — Откуда-то снизу раздался ошарашенный запинающийся голос продавца.
Не знаю, кто из нас больше удивился. Я впервые увидел, чтобы женским бельем торговал парень. Правда, никогда не приглядывался, да и торговые ряды с таким товаром не посещал. Без надобности. Но логика подсказывала, что данный ассортимент должны втюхивать добропорядочным покупательницам продавцы исключительно женского пола. Ладно бы в палатке была бы примерочная, а так...
— Так уж получилось. — Я не стал вдаваться в подробности, не до того было. Лихорадочно соображал, каким образом оказаться на параллельной торговой улице, чтобы при перемещении оказаться за потайной дверью, подальше от разъяренных тюлюлюлистов. Задачка не из легких. Для этого потребовалось бы перемахнуть через палатку. Остальные направления не подходили ни коем образом, потому что, вернувшись, я все равно оказался бы в храме поклонников Стыдливого Бога.
— И не стыдно? — Поинтересовался назойливый торговец.
Он явно еще не пришел в себя. Вопросы какие-то дурацкие, неуместные. Наверное, он насчет стыда спросил потому, что я даже не пытался прикрыться. Привык. Надоело. И вообще, во мне проснулись древние корни. Вернее, древнейшие. Какие? Любые. Хоть по божественной теории происхождения человека, хоть по обезьянской, изначальный Homo Sapiens был гол. Это потом уже придумали одежду.
— Это тебе должно быть стыдно. Ишь, докатился, бабьими трусами торгуешь.
Как известно, лучший способ защиты — нападение. Сработало. Парень промямлил:
— Да, я..., это не я. Девушка моя торгует.
Наш диалог длился считанные секунды. Как раз то время, чтобы покупатели и торгаши с ближайших палаток обратили на меня должное внимание (мне-то этого как раз совсем не требовалось, но опыт подсказывал — будет так и не иначе). Надо сказать, учитывая ассортимент близлежащего товара, контингент был соответственным. В смысле, женским. За редкими исключениями. Кое-где проглядывались особи и мужского пола. То ли мужья, то ли извращенцы, то ли просто любители потолкаться среди такого обилия представительниц прекрасной половины человечества. Со всех сторон начали раздаваться разные звуки, отображающие меру испорченности: и удивленные ойканья, и легкие взвизгивания, и тихие "Хи-хи", и громкие "Гы-гы", и неопределенное "Вау!".
Одним словом, кругом царило всеобщее замешательство. Самое время попытаться поиграть в акробата. Но тут в голову пришли сразу две мысли, разноплановые, касающиеся разных миров, но обе подсказывали, что самое разумное — пока не предпринимать никаких попыток и на некоторое время задержаться на месте.
Во-первых, если палатка окажется такой же хлипкой на деле, как и выглядит, и сборный алюминиевый каркас, не выдержав моего веса, завалится, то это должно произойти как можно позже. Тюлюлюлистам надо дать время убедиться в моем отсутствии и в прочности потайной двери. Возможно тогда они переберутся обратно за стену, отделяющую общий зал от запретной зоны. Ну, а, во-вторых, я подумал, что если меня тут запомнят, а еще лучше сфотографируют, и эта информация каким-либо образом дойдет до Денисовки (об этом можно и самому позаботиться: наверняка местная пресса не оставит без внимания сей прецедент). Останется лишь озадачить Серегу, чтобы он под каким-нибудь благовидным предлогом раздобыл газетенку и предоставил ее и следственным органам, и возмущенной общественности. На первый взгляд, дурацкая идея самому себя топить еще больше. Но это лишь на первый взгляд. Любой, умеющий хоть граммульку соображать, должен понять, что не мог я вот так вот, за полтысячи верст в райцентре соседей голым на прилавке. Значит и все остальные случаи ко мне не имеют никакого отношения. Пусть находят другие объяснения. Например, полтергейст, аномальные атмосферные явления, массовый гипноз, или опять же пресловутые инопланетяне. Да что угодно.
Оставалось лишь сделать мое посещение более запоминающимся. Чтобы уж точно попасть в местные СМИ. Мало ли, вдруг, у них тут каждый день голые мужики по базару шастают. Была потребна речь.
— Дамы и господа! Попрошу минуточку вашего внимания! — Это я, конечно, зря, насчет внимания, и без того все лупились исключительно на меня. — Доколь, спрашивается, будет продолжаться беспредел? Хватит! Пора самим браться и наводить порядок! А для этого надо всего — ничего. Если не самим вступить в нашу партию, то хотя бы голосовать за нее на выборах. Причем на всех уровнях. И тогда обязательно мы наведем порядок, и наступит долгожданное всеобщее благоденствие!
— И что за партия? — Голос мужской. Понятно, дамы мало политикой интересуются.
— Небось пенсионеров. — Объявился еще один умник. — А в таком виде, чтобы подчеркнуть насчет мизерных пенсий. Мол, не на что одеваться.
Вертелось у меня на языке несколько достойных дискредитации партий. Но в последний момент решил все-таки придумать свою, новую, во избежание возможных проблем в будущем еще и со стороны политических сил.
— ПНБМР. Партия Небеременных Мужиков России! Кто-то может подумать, что наименование отсекает прекрасную половину электората. Ан нет! Потому как даже беременную женщину никто не назовет беременным мужиком! — Глупая ахинея неслась как-то сама, без участия головы. — Таким образом мы охватываем все население! А я — генсек ПНБМР. Прошу любить и жаловать. Причем моя должность расшифровывается не как генеральный секретарь. Мы же — не хухры-мухры! Перед вами генералиссимусистический секретарь!
Я подбоченился поважней, и сделал в своей пламенной речи многозначительную паузу. Дабы народ проникся торжеством момента.
— Срамоту прикрой! — Заорал еще один мужчина, который, скорей всего, приперся на рынок с супругой, и теперь ему не нравилось, что его половина пялится на обнаженного парня.
Я-то думал, начнут поступать вопросы насчет предвыборной программы, или кто поинтересуется уставом партии. А тут опять, на первом плане моя бесштановость.
— Это с какой стороны посмотреть! — Я поспешил парировать. — Может, это не срамота, а, наоборот, — гордость! А у тебя — точно срамота! Если не согласен, залезай меряться! — И, оставаясь подбоченившимся, картинно чуть-чуть подвинулся, предоставляя место оппоненту.
Во, куда уже понесло. Надо завязывать. Тем более, по торговой улочке с обеих сторон к месту действия приближались блюстители порядка. Это в кино они дуют в свои свистки, или предупреждают правонарушителей воем сирен о своем приближении. Эти гады крались. Вернее, пытались красться. Толпа-то, благодаря мне, существенно уплотнилась и с трудом пропускала сквозь себя злобно матерящихся блюстителей. Но, тем не менее, они приближались. Справа трое в милицейской форме, слева — два камуфляжа. Даже интересно стало, кто первым к финишу придет: МВД или ЧОП?
Но удовлетворять свое любопытство я не собирался. Потому как призом в той гонке являлась моя скромная персона.
— А теперь, если четвертый ряд пригнется, то пятый и шестой увидят радугу!
Жив фольклор. Без каких-либо телодвижений с моей стороны, демонстрирующих готовность исполнить намерение, ближайшие к прилавку люди разом отхлынули. Помнили, что собирался герой бородатого анекдота сделать с первыми тремя рядами для получения эффекта радуги. Образовалась небольшая сутолока, заклинив наглухо блюстителей, которые уже находились в опасной близости.
Пора. Я ухватился обратным захватом за верхнюю перемычку палатки и резким движением подъема-переворота отправил тело на крышу торговой точки. О чудо! Каркас выдержал, хоть и слегка погнулся. Я оказался в своеобразном V-образном пологом желобе, образованном тентованными крышами стоящих "спина к спине" палаток.
Вроде бы можно было бы перемещаться. Но я решил еще дальше продвинуться в потребную сторону. Мало ли. Вдруг стены храма тюлюлюлистов офигенно толстые, и я вновь окажусь по эту сторону?
Я осторожно встал на ноги, сквозь материю нащупал металлический каркас и балансируя, словно канатоходец, шагнул вперед. Еще шаг. Третий. Увы. Нога попала на сочленение прогибающейся под моим весом конструкции. На весьма непрочное сочленение. Да и тент попался совсем хлипкий.
Треск материи, и я провалился. Не до конца. Ноги остановились на чем-то мягком. Скорей всего на товаре. Голова с руками еще оставались наверху. Не знаю отчего так истошно заорала торговка, то ли из-за того, что ее крыша внезапно рухнула, то ли из-за лицезрения моих прелестей, внезапно представших перед ее лицом (я задом почувствовал дуновение крика), то ли сработали сразу оба фактора. Под аккомпанемент набирающего силу визга, я нажал на камень...
