Он молча (сам!) набухал себе полкружки, так же, не произнося не слова, вылакал, крякнул, бросил: "У меня дела" и ушел.
— Сходить, — Копадрюк кивнул на свой костыль, — объяснить, что он не прав?
— Не стоит. Он нам еще пригодится.
Еще через час выяснилась причина странного поведения управляющего. Заявился хозяин. Ктотышка. Как всегда устроил разнос. Пылкрюл — тонкая натура, переволновался. Выкроил минутку, пока хозяин подсчитывал барыш, принял успокоительное и оставшуюся часть взбучки перенес стойко.
— А! Ну, если в качестве лекарства... А то мы чуть не обиделись. — Разбойник вновь кивнул на свое деревянное оружие.
— А я ни разу не видел ктотышку, — пожаловался я.
— Нет проблем, — успокоил Копадрюк, — сейчас пойду, парочку поймаю...
— Не надо! Мой в следующий раз придет, будет пробы снимать, я ему сонного порошка подсыплю. Разглядывай сколько хочешь.
Примерно через полчаса, а точно — через три тоста Пылкрюл рухнул на колени:
— Игорек! Научи гнать самогон. Свое дело открою, уйду отсюда. Надоело под этим шибздиком находиться...
— Так, ты ж все видел, помогал. Забыл спьяну что ль?
— Да помню все, даже по новой зарядил... аппарат. Мне бы заклинание.
— Ах, это! Запоминай: "Чуфырики-муфырики, сикось-накось, кребля-крабля, бумс!"
— И в конце обязательно пукни. Погромче. — Копадрюк не смутился под недоверчивым взглядом управляющего. — Сам вчера слышал.
Пылкрюл перевел растерянный взгляд на меня. Я важно кивнул, мол, все правильно.
Разбойник с каждой минутой нравился мне все больше. Как догадался, что брешу и изгаляюсь? Вроде, говорил все с серьезной харей, насколько она могла быть серьезной в таком состоянии.
Толстяк беззвучно шевелил губами, повторяя магическую формулу. Потом почему-то напрягся, даже один глаз прищурил. И без того румяное лицо побагровело.
— Нет!!! — Хором заорали мы с Копадрюком, одновременно догадавшись, что удумал начинающий самогонщик. — Заклинание испортишь!
Успели. Еле-еле. А то бы испортил. Воздух.
— Предупреждать надо, — обиженно пробурчал управляющий, — налейте для успокоения...
— Мы тут с Игорьком царей низлагать будем. Девок на их места рассаживать. Так что ты не спеши из таверны уходить. Нам штаб нужен.
— Да кто ж с такого места добровольно уходит? Просто раньше я скромным был. Честным. Так, умыкну шарик-другой...
— И на этот шарик-другой кабак себе купил?
— Да что то за кабак? Тьфу! Кстати, аппарат я уже туда перетащил.
— Когда?
— Ночью... Игорь, а что такое царь?
— Это как президент, только круче... — в пьяной голове хватило ума не произносить слово "король".
— Значит, раньше шарик-другой, а теперь станешь три-четыре? — Копадрюк был само ехидство.
— Ну, типа того...
— Сначала думал, куда меня занесло? А оказалось все тип-топ: пьют, воруют, всё как дома...
— Я не вор! — Неожиданно насупился управляющий. — Просто экономный. Лучше на дружка своего посмотри. Вот он — ворует.
— Мил человек, попрошу не смешивать понятия, — в свою очередь осерчал Копадрюк, — и не путать благородные разбой с грабежом и низкое воровство!
— А кружки из таверны — тоже грабеж?
— А ты хотел, чтобы я перед тем, как умыкнуть несчастную кружечку, каждый раз тебе по башке стучал? Пожалуйста...
— Ребята, кончай ссориться. Давайте лучше споем: "Славное море — священный Байкал..."
Распахнулась дверь. В апартаментах появились две близняшки. Хотя близняшки — звучит как-то уменьшительно ласкательно. Здесь больше подошло бы — близняжищи.
Две совершенно одинаковые бабищи. Каждая — не меньше управляющего.
— Вы кто?
— Горничные. Пылкрюл прислал. Развлекать.
Так. Вот они хваленые классные девки. Кому как. Для меня совсем не классные. Судя по недовольной мине, для Копадрюка тоже.
— Нам не надо.
— Нету такой душевной потребности, да и физической тоже, — объяснил более подробно разбойник.
— Пылкрюл осерчает... Прогонит нас.
— Скажите, что мы спим. Пьяным, беспробудным.
— А, вдруг он войдет, а вы не спите?
— Мы притворимся. Ступайте.
— Гм... А можно по сто грамм чудодейственного напитка?
Откуда эти бабы про граммы узнали? В этом мире кроме нас троих никто ничего в граммах не мерил. Ох, управляющий!
— С вашей комплекцией и по двести можно. Только, чур, больше не приходите. Никогда!
Классные девки, как заправские алкашки, стеганули самогона, не морщась и не закусывая. Только друг у дружки головы понюхали... Ох, управляющий!
После еле слышного стука, дверь стала тихонько отворяться. Мы, как истинные джентльмены, сдержали обещание, данное женщинам. Прикинулись спящими. Грабитель даже тихонько захрапел. Для убедительности.
— Игоре-ок... Копадрю-ук... — Шепотом позвал управляющий.
Мы не отреагировали.
Забулькало.
— Куда?!! — Разбойник забыл о джентльменстве. Я тоже.
Пылкрюл с перепугу чуть весь кувшин не опрокинул. Случись такое, вряд ли я смог бы удержать своего слугу от радикальных действий.
— Ты что же это, злыдень, вытворяешь? Западло у своих ребят выпивку воровать. Причем, у спящих. — Копадрюк был возмущен до глубины души.
— Так... это... Будить не хотел.
— А у тебя там выпить нечего? Да у тебя ж аппарат бесперебойно молотит!
— Так здесь на халяву.
— Можно подумать, там тебе платить приходится.
— Не... Там мне платят... Копадрюлушка, у меня к тебе просьба, — Пылкрюл смущенно отвел глаза, — ты не мог бы где-нибудь надыбать еще одну свистудочку?
— Магарыч!
Наконец-то пробуждение и утро нечаянно совпали, и я решил, что хватит. Требовалось подвести итоги.
Вакханалия продолжалась пять дней. Кажется. Точно не помню, смешалось все как-то.
Молодец. Я. Все сделал правильно. А как еще, позвольте спросить, следует водворять принцесс на престол? Так и надо: первым делом скорешиться с душегубом и пропьянствовать с ним пять дней. Вернее, пять суток. Режим мы совсем не соблюдали. Как проснемся, так и...
Что еще у меня в активе? Научил аборигенов гнать и жрать самогон. Огненную воду. Для полного счастья не хватает бус и зеркал, дабы выменивать их у туземцев на золото. Бартер, блин! Нет бы озадачиться каким-нибудь полезным нововведением, я ж даже не знал, додумались ли они тут хотя бы до колеса...
Ладно. Хватит самокритики. Кое-какие положительные моменты все-таки имелись.
Во-первых, не смотря ни на что, я был доволен обретением приятелей-собутыльников. Особенно импонировал Копадрюк. Что из того, что он грабитель? Как говорится, бытие определяет... и всегда есть надежда на перевоспитание. Тем более, я, какой никакой, но, все-таки, педагог.
Во-вторых, не прошли даром полупьяные разговоры. Теперь я знал об этом мире и его обитателях гораздо больше, чем до начала кутежа.
Не смотря на мое решение объявить пьянству бой, похмелиться все же пришлось. Здоровья для. Хотя, если честно, то мы и не болели вовсе. Я даже удивился, после такой пьянки и никакого похмельного синдрома. Получается, что в нашем продукте напрочь отсутствуют сивушные масла, кои и травят перепивший организм, вызывая муторность в желудке и головные боли. То ли сырье здесь особое, то ли чистота напитка — заслуга серебряного змеевика, кто знает?
За это время Пылкрюл, как истинный предприниматель развил бурную деятельность. Появились стограммовые стопочки, изготовленные на заказ, опытными образцами коих мы пользовались. Кувшины сменили бутылки, явно растительного происхождения.
Короче, самогоноварение приживалось. Пускало корни.
— Копадрюк, ты мне слуга или рубль грызи? — Обратился я к разбойнику после первой утренней стопки.
— Слуга. Но могу и рубль загрызть. А что это такое?
— Это как шарик, только за него хрен что купишь.
— Не понял...
— Не обязательно. Значит, так. Идешь сейчас на рынок и покупаешь мне...
— Покупаю?!! — Удивление и возмущение присутствовали в голосе грабителя в равной степени, причем, в наивысшем своем проявлении.
— Именно покупаешь. И не спорь. Мне нужна одежда. Новая. Что-нибудь попроще этого. Чтобы внимания не привлекать... еще раз повторяю: одежду покупаешь. Я не собираюсь донашивать шмотье с какого-нибудь жмурика.
— Прям-таки уж сразу и со жмурика, — недовольно пробухтел Копадрюк, — а с бессознательного будешь носить?
— Я сказал, только новую. И не вздумай обмануть. Я проверю.
— Ладно. Как скажешь.
— Держи шарики. Дуй.
— А, посошок?
Ну что с ним было делать?
Одежда была действительно новая. Прежде чем переодеться я осмотрел каждый сантиметр комплекта, а потом еще и обнюхал, как порядочная ищейка. Ни каких следов прежнего хозяина.
А потом была экскурсия. Копадрюк оказался отличным гидом. Юп он знал, как свои пять пальцев. Первым делом мы прошлись по базару. Во время пьянки я, кажется, признался, что родом из параллельного мира. Копадрюк ни фига не понял, уяснил лишь то, что я понятия не имею ни о местных обитателях, ни о взаимоотношения. Он охотно показывал мне различных тварюгапиенсов, объясняя кто это есть и давая краткую характеристику.
Наконец-то, нам попался и ктотышка. Если бы Копадрюк не сказал, сроду бы не подумал, что это нелюдь. Маленький толстячок с хитрыми бегающими глазками. Чрезмерно курносый нос, весьма напоминающий пятачок. Плюс толстые грубые волосы, которые скорей можно было назвать щетиной. Я мучительно соображал, где я раньше мог видеть весьма похожего представителя нечеловеческой расы, пока не вспомнил. В мультике "Тайна Третьей Планеты". Один из пиратов-злодеев (тот что походил на разумную свинью, кажется, Весельчак У) являлся почти что рисованной копией представителей местного рода-племени. Причем, достаточно уважаемого рода-племени. Потому как очень богатого. Ничего нового...
На самом деле ктотышки назывались совсем по-другому. Ехадуями. А ктотышками их прозвал народ за то, что они очень часто употребляли это слово. Никто не знал, что оно обозначает, однако стоило обратиться к кому-нибудь из ехадуев с любой просьбой, тот согласно кивал, мило улыбался и повторял: "Ктотышки, ктотышки".
На одной из улиц Копадрюк поспешно перевел меня на противоположную сторону, буркнув:
— От греха подальше.
— А что такое?
— Там, — грабитель указал на начинающиеся унылые и однообразные серые дома, — тюлюлюлисты обитают. Камнями закидать могут за наш непотребный вид.
Я придирчиво осмотрел сначала себя, затем и приятеля.
— Вроде, нормально выглядим.
— Не для них.
— А кто эти тюлюлюлисты? Еще одни тварюгапиенсы?
— Нет. Вроде как люди. Хотя, хрен их знает, кто там, под балахонами. Это поклонники Стыдливого Бога. Для них тяжкий грех не только кому-то продемонстрировать любой кусочек своей ничем не прикрытой кожи, но и лицезреть чужую. Здесь-то они еще более-менее терпимы. А попади мы с тобой на их территорию в таком виде, разорвали б на фиг. А у них целое княжество...
Не смотря на то, что мы довольно-таки быстро миновали опасную зону, я успел разглядеть в глубине улочки мелькнувшую фигуру тюлюлюлиста. Закутанную с ног до головы в темную ткань. Короче, ни формы, ни содержания...
Валакала, естественно, упоминала про княжество поклонников Стыдливого Бога. Правда, я тогда, уморенный избытком непонятной информации, слушал уже в пол-уха. А тут, вот, как. Если они здесь, в Юпе, на границе своей зоны каменюками швыряются, а внутри запросто и разорвать могут, то что же от сих религиозных фанатов можно ожидать на землях княжества? Особенно учитывая мою некоторую бесштановую особенность при перемещениях?
Тем временем мы вновь приблизились к королевскому дворцу. Неожиданно донесся непонятный для меня какой-то чавкающий звук.
— Это что?
— Во, блин, побочные действия самогона! Из-за него не в курсе, что в городе творится.— Чертыхнулся Копадрюк. — А я-то думаю, что это народ на площадь потянулся. Оказывается, сегодня казнь! Пошли скорей, еще успеем посмотреть. По одному редко когда казнят. Ознакомишься с нашей главной достопримечательностью.
Честно говоря, мне не очень хотелось быть свидетелем экзекуции.
— Может, когда-нибудь в другой раз?
— Ты, что, Игорек?! — Слуга подхватил меня под руку и потянул по направлению к площади. — Тебе, как колдуну, просто необходимо видеть с чем, конечно, не приведи Творитель, возможно придется столкнуться.
У меня по спине пробежали мурашки.
— А что, все-таки, за звук?
— Это Жевалка схавала очередную жертву!
Мурашки повторились, многократно усиленные. Обуреваемый противоречивыми чувствами, я поддался на уговоры. С одной стороны проще жить в неведении. Да, существуют какие-то гипотетические Жевалка и Глоталка, в пасть которых можно угодить, провинившись перед властью. А, вдруг, увидев насколько страшна кара, потеряю всяческую волю к решительным действиям? С другой стороны, жуткое, я бы даже сказал, нездоровое любопытство так и тянуло к лобному месту.
Мы пришли на площадь казни. Оказалось, что она примыкает к королевскому дворцу. Аккурат, в противоположном крыле от того, в котором содержалась Паля. Непонятно, как-то. По идее, все должно рядышком быть — и темница, и эшафот. Хотя, долгая дорога от места заключения, как раз вписывается в теорию о том, что ожидание расправы страшнее самой казни.
Копадрюк проворно провел меня сквозь кажущуюся сплошной стену зевак.
На невысоком помосте, прилегающем непосредственно к скале, рядом с торцом королевской резиденции, возвышались две здоровенные башки. Это и были Жевалка и Глоталка. Сразу вспомнилась старая детская сказка, в которой фигурировала огромная богатырская голова, живущая обособленно, без всякого остального организма. Эти две фиговины так же не имели туловища, и были внушительны своими размерами, правда поменьше, чем у сказочной башки, всего метра три в высоту. На этом сходство с киношным персонажем заканчивалось. Наверно, трудно найти более паскудные рожи.
Так как Паля упоминала, что особ благородных кровей лишают жизни только при помощи Глоталки, а Жевалка — для простолюдинов, то я сразу распознал, кто есть кто. Мерзкая надменная харя, пренебрежительный взгляд одной из голов красноречиво говорили, что данная образина питается ни чем попадя, а сугубо диетическими приговоренными, дворянством.
Вторая же, заросшая сантиметровой толщины щетиной, подмигивала зрителям, надувала кровавые пузыри, которые, лопаясь, обдавали передние ряды зевак алыми брызгами, после чего похабно улыбалась, демонстрируя гнилые, в пол человеческого роста зубы.
Все-таки хорошо, что мы опоздали и не застали Жевалку в действии. На помосте оставался последний приговоренный. Молодой человек лет двадцати, явно благородных кровей. Судя по одежде. На лице же не осталось никакого благородства. Затравленный, полный ужаса и безнадежности взгляд, подкашивающиеся ноги (кабы не поддерживающие осужденного под руки стражники, тот давно бы рухнул на помост).
Тем временем чиновник (Судья? Прокурор? Просто глашатай?) зачитывал королевский указ, он же приговор. Оказывается, баронский отпрыск во время кутежа в одном из кабаков что-то ляпнул про несправедливость королевской власти. Я уже хотел было поинтересоваться насчет местного летоисчисления, мол, какой год на дворе, случайно не 37-й? Но тут на лобном месте от слов перешли к делу, и я как-то совсем забыл о своих саркастических вопросиках...
