* * *
Первым же крупным мероприятием, на котором задействовали новичков, была доставка к реке деревянной лодки-четвёрки. Доски тяжелее бересты, да и каркас массивней — спускать такую махину по крутой лестнице Веник запретил — как бы кого не придавило! Несли на руках вдоль берега полкилометра к месту, где есть пологий спуск к воде. Да там и оставили, заранее подложив катки и накрыв сверху шкурами, чтобы не набиралась вода. Вот и ещё одна стройка наметилась — судостроительное помещение нужно возводить там, где оставили новую посудинку.
Потом проводили испытание двухколёсной тележки, в которую впрягли оленя. Сделана она была из расчёта, чтобы получилась как можно легче. Возница и пассажир располагались спинами друг к другу и сидели на щите, положенном прямо на ось. Бежал этот экипаж ходко, но оба седока выдержали недолго. Первым соскочил Кып, хватаясь за то место, которым сидел. Возница-Фух продержался чуть дольше. Но приговор его был точно такой же — очень бьёт, больно.
Как подрессоривать экипаж — этого сразу и не сообразишь. А пока решили, что седоки могут и постоять, как в колесницах. Так и сделали, немного удлинив ось и поставив на неё площадку с плетеными стенками с трёх сторон. После нескольких "уточняющих" переделок система заработала.
— Я с Фухом поеду за пиритом, — сказал после этого Кып. — Видел такие блестящие камни. Стоять мне не больно, когда олень бежит.
* * *
Весна выдалась затяжная. То приходило тепло, то опять холодало. Дичь так и не появлялась, если не считать изредка мелькавших поодаль зайцев — неудачливые оленеводы при таком раскладе наверняка голодали бы. Впрочем, и в клане пайки немного урезали — по расчёту времени до мая месяца при таком количестве едоков продуктов оставалось в обрез. Не впроголодь, но и без излишеств. А Кып с Фухом уехали. Вернулись они через три дня вечером с двумя мешками пирита:
— Хорошо олень бежит. Быстро, — радовался старый охотник. — Давай свою карту, Шеф. Буду пометку ставить.
Развернули шкуру, на которой помечали всё, что обнаруживали вокруг.
— Сюда пусть ещё одну карту пришьют, — показал Кып на северный обрез. Там западней тропы холмы, пока хорошо помню, укажу. А с востока озеро, которым мы проходим на север.
Этой зимой руки дошли и до составления карты. На ней не всегда всё "билось", но ориентиры на основных маршрутах прочитать было можно.
— Шеф! Мы выгнали из берёзовых дров уксус, — с гордым видом доложила Светка. — То есть после охлаждения в трубке того газа, что уходит в верхний носик, накапало довольно много пахучей жидкости. Когда она постояла в открытой чашке в тёплом месте, остался только уксус, причем довольно крепкий.
— А то, что улетучилось?
— Пока не знаем — по запаху похоже на ацетон и ещё что-то мерзкое. Но пока достаточно и уксуса. С ним из известкового мыла получается вполне нормальный стеарин.
— А что набежало вниз?
— Жижа с запахом уксуса, но с виду похожая на дёготь. И вообще, пусть Саня сделает, наконец, трубку для самогонного аппарата — конденсацией на днище горшка с водой заниматься разделением на фракции просто мучение.
— Денис, ты на своей стеклодувне тоже вникни в проблему, — распорядился Шеф. Трубки-то уже делаешь, вот и тут смекалку прояви, чтобы не нюхать вонь горящего жира. Саня! Посодействуй девочкам. Мила! Что там у нас со списком задач для кузницы.
— Паровой котёл в застое — остальное сделано. Железа в наличии восемьдесят килограммов в плоских поковках и десять полосового, грубо прокатанного. Окалины собрано двенадцать килограмм.
— Зачем окалина? — взгляд в сторону Сани.
— Возвращаю в Рудное на переплавку. То есть на выплавку. Она ведь из железа, эта окалина.
Тем временем на другом конце стола Кып рассказывал Кэну — вождю недавно влившегося племени:
— Такой разговор называется раздачей слонов. Люди клана так называют мамонтов. После такой раздачи все знают, что делать и начинают выпрыгивать из шкуры, чтобы исполнить волю пославшего их Веника.
— Трудно выпрыгнуть из собственной шкуры, — мудро высказался Кэн. Типа — я всё сказал. И полуприкрыл глаза.
— Да ты просто фишку ещё не просёк, чувырла! — воскликнул (вполголоса) Кып.
— Что такое Фишка?
— Э-э-э... Куда идти.
— Что такое Усёк?
— Понял, что нужно делать, чтобы племя твоё не голодало.
— Что такое Чувырла?
— Обращение к мудрому, которому нужно время на размышления.
— А кто Ле На?
— Ве Ник говорит, что... я не знаю таких слов на нашем языке. Поэтому... она разбирается в том, до чего у него не хватает... говорит, что не может догнать.
— А Лю Ба?
— Просто, её нужно слушаться. Кэн! Мы с тобой сейчас сидим у мужского костра. И не удивляйся, что тут не только охотники. Тут есть и... женщины-охотники. И охотники на зверя, о котором мы никогда не слышали.
— Каком звере?
— Один называется "Химия" — его уважают и боятся все. На него охотится та, вредная, которую зовут Све-Та. На другого, с длинным названием "Фи-Зи-Ка", охотятся многие. Это тоже уважаемое занятие. Не буду тебе больше рассказывать. Смотри сам — всё видно. Они готовы делиться знаниями. Дочь моего сына, — кивнул в сторону Пуночки, — Уже Ша Ман.
— Женщина не может быть Ша Ман.
— В другом месте. Даже я делаюсь Ша Ман. Пойдём, покажу тебе два Великих колдунства, которыми уже овладел. Ком Пас и Кар Та. И научу тебя.
Глава 33. Накопившиеся проблемы
С находкой пирита планирование летних задач упростилось — посылать экспедиции нужно на север за жиром для стеарина и на юг за солью и балыками. Хотя балыки, как и икра — чистое баловство, если прикинуть, насколько они оказались важными для пропитания. Так что — соль — главное. И нужно её много, потому что Пуночка добавляет в смеси для стекла тот самый порошок, что получается из неё после капания серной кислотой. А это очень важно.
Окна нужны, лабораторная посуда... важно, и всё тут. А серную кислоту из того же пирита уже получают значительно больше, чем из руды. Поэтому нафиг икру, нафиг балыки — все силы на стройку и доставку жира с севера. Стоп! Травы, что собрала Мэг! То есть — соль и травы. Всё. Значит, нужно посылать на юг не лёгкие байдарки, доставляющие от силы по шестьдесят килограммов груза, а одну из больших лодок? Но большую лодку намного тяжелее гнать вверх по реке — её труднее прижимать к берегу, где слабое течение. Да и скорость по стоячей воде у неё меньше— то есть она будет расходовать на той же дистанции намного больше энергии гребцов. В предельном случае, может просто не выгрести. То есть... вот же незадача! Нужно хорошенько просчитать. Хотя, можно послать и эскадру байдарок, и крупный челнок на полтонны груза, а потом сравнить. Но на это потребуется снова куча мужчин, которые до зарезу нужны на стройке.
— О чём опять кручинишься, Шеф? — Саня подошёл и присел рядом.
Рассказал ему о своих сомнениях.
— Так Ленка не зря торопит нас с паровой машиной. Движение вверх по течению на вёслах — большая трата сил. И тот же огород копать без плуга мы скоро захекаемся — Надюшка уже на четверть гектара замахнулась. А что будет дальше? Оленей запряжёшь в соху?
— А почему ты с котлом медлишь? Что там у тебя за проблема?
— Железо у нас слишком мягкое. Цементация помогает только самому верхнему слою. То есть котёл-то как-то склепать можно, но за его прочность я не поручусь — рвануть может непредсказуемо в любом месте. Если это произойдёт на лодке, где тесно — скольких ребят ошпарит или поранит? А у нас, если даже позабыть о милосердии, каждый человек на счету.
— А чугун? Ты же немного выплавлял? Из него не выйдет?
— Чугун? Тот, что получился после прожарки пережжённого пирита с углем? Вообще-то его можно расплавить и даже сделать отливку приличного размера. Но я боюсь его хрупкости — это же, случись что, осколочная граната. Как и керамический котёл. То есть, ещё хуже, чем железный, который прорвёт на небольшом участке, и только паром может обдать.
— Тогда, давай разбираться с железом. Оно, когда просто из выплавленных лепёшек проковано — однородное? — Начал выходить из себя Веник.
— Нет. Это чувствуется, когда с ним работаешь. Вот в чём-то небольшом, в ноже, даже в топоре, когда его очень хорошо прокуёшь — тогда более-менее.
— А прокатанное. То, что в полотнах наших пил? — продолжил уточнять Шеф.
— Тоже, более-менее. Но оно ведь тонковато для котла — там полтора миллиметра остаётся. Такой лист и цементируется хорошо — углерод в него проникает по большой поверхности.... Ты на что намекаешь? — Саня посмотрел на товарища остановившимся взглядом.
— А я тут причём? — пожал плечами Веник. — Ты ведь уже и сам всё смекнул.
— Ну да. Положу четыре хорошо разогретых листа друг на друга и прокатаю, чтобы сварились миллиметров до пяти. Только подручных нужно много, и чтобы все работали слаженно.
— Прорепетируем на чем-нибудь вроде бересты или... они прогибаться сильно будут от собственного веса?
— Перед валками столик есть — там расправятся, — как будто уже про себя размышлял Саня. — Хотя, если повернуть их к горну.... Да, тогда вообще без проблем получится. А ты чего на меня вылупился? — рявкнул он на Шефа. А ну иди, считай размеры. И учти — ширина листа у меня по максимуму будет тридцать четыре сантиметра. Да по сантиметру уйдёт на клепаный шов, но это только с одной стороны.
* * *
С резким увеличением численности клана произошло и некоторое расслоение в его составе. Началось это с того, что начались перестановки в составе первой и второй смен в столовой. В первую свободных мест за столами не оставалось, а во вторую было заметно свободней. Естественно, вождь стал принимать пищу во вторую, чтобы пропустить вперёд особенно голодных, которым все доставалось только что с огня, а не приостывшее. Да и порции для "последующих" обычно оказывались пусть и ненамного, но меньше. Случалось, что и вовсе не оставалось некоторых блюд — на такую ораву не всегда получалось готовить строго одно и то же. Продукты ведь подходили к концу — сохранилось всего понемногу.
Зато именно во время кормления "опоздавших" обычно и проходили производственные совещания — старая гвардия, они же главные специалисты, привычно скучковались вокруг своего лидера.
Бывший вождь неудачливых оленеводов быстро в этом разобрался и перешёл во вторую смену. Ему часто приходилось выполнять работу бригадира, а непонятные моменты всегда доходчиво втолковывал Кып. Произошло это постепенно и не все сразу заметили, что идёт разделение на тех, кому всё интересно, и остальных, согласных просто делать то, что приказано — обсуждение проблем и принятие решений их волновали меньше, чем добротная еда. Хотя, мало кто мог вообще ничего не приметить. То есть, само разделение на "классы" прошло на добровольной основе, потому, что мест во второй смене имелось достаточно, и перейти в неё было очень просто — даже никому ничего говорить не нужно — только прийти в столовую не по первому сигналу, а по второму.
Как-то раз, Веник приметил, что во время "тихих игр" погонщик единственного оленя что-то сосредоточенно шьёт. Часто и много раз. Подошел, присел рядом, полюбопытствовал.
— Грудь оленю натирают, — показал юноша хитро перекрещенные достаточно широкие ремни, в которых не сразу угадаешь детали упряжи. — По-разному пробую. То лучше, то хуже.
— Садись сегодня с нами во вторую смену, — предложил Веник. — Пожалуешься на затруднения — может, кто и присоветует чего.
Так каюр перешёл в число тех, кто принимает решения. Потому что Лариска сообразила вместо обычной кожи использовать толстую, которую берегут для подошв. А Саня не пожалел трудов изготовить и поставить целые четыре заклёпки в сложном месте, там, где плохо держали нитки. К этому моменту уже перешли на крапивное волокно, потому что раньше применявшиеся лианы попросту все выбрали по ближним окрестностям, а заросли крапивы отыскали, пусть и не близко, зато много.
* * *
Некоторые моменты в жизни клана менялись плавно, без особой суеты. Например, переход на крапивные волокна — ниток и верёвок, шнуров и бечёвок требовалось всё больше и больше. Поэтому за сырьём отправили сразу большую команду на нескольких больших лодках, и привезли этой травы не много, а очень много. Потом её мяли и вымачивали несколько дней в одном из бассейнов кожевни. Как раз в этот период у зверей шла осенняя линька, то есть охотиться было неинтересно, и новых шкур не поступало. Трепали это сырьё уже не об ёжика, а на специально сделанной доске, утыканной торчащими вверх зубьями — своеобразный "еж", но цельнодеревянный.
За прядение Лерочка усаживала всех девчат и женщин, кто оказывался свободен. И ещё она капала Шефу на мозги, что надо бы придумать хоть какую-нибудь приспособу — почему-то многие вспомнили слово "прялка", но никто не мог припомнить, чем она отличается от веретена. Вроде бы там скамеечка была, и лопаточка вверх торчала для кудели. А ещё колесо крутилось, приводимое в действие педалью. Маловато данных. Да и момента не было заняться.
Прялка появилась как будто сама — она вышла из недр мастерской спустя некоторое время после завершения первого токарного станка. Авторство идеи приписывали Ване, а вот к процессу исполнения кто только руку не приложил! Сколько при этом было проб и ошибок — да кто же его знает? Понятно, что много, но считать было некому. За зиму справились, и ладно. Работала эта машина в несколько раз быстрее, чем пряха с веретеном, и нить получалась ровнее, хотя навык мастерице тоже требовался. Шеф в эти дела просто не лез.
Ещё наметилась пара тихих работников. Надюшка, державшая огород, и Петя, работающий лесником. На огород работников посылала Любаша, когда нужно было вскопать грядки, подвезти с тропы навоз мамонтов и поставить новые плетни — раз от разу плантации ширились. Часть корешков в рыхлом грунте, да при уничтожении конкурентов-сорняков вырастала крупнее и, казалась лучше на вкус. Некоторые сорта не прижились, от других не удавалось получить семян, но растительная пища помаленьку поступала на кухню, а уж там давно разобрались — с чем, что нужно делать. Огороднице возвели плетёную будку, чтобы укрыться от непогоды и сложить инвентарь — до основного поселка отсюда было около полукилометра, поэтому особых хором возводить не стали — всё равно живет Надя в большом доме, и там же питается.
Поскольку и Надюшка и её плантация оказались под рукой у Любаши, вмешиваться в этот процесс никакого смысла не было. А вот Петя оказался в роли блуждающего лидера — однажды почти в шутку названный лесничим, он и занимался лесом и окрестностями — заранее планировал, что вслед за чем вырубать и распоряжался как заготовками дров, так и выбором стройматериалов. Весной собирал берёзовый сок, летом — живицу из сосен. Указывал момент начала заготовки бересты, выводил сборщиков к ягодам или грибам. И никто ему был не указ. Он даже мог запретить охоту в определённых местах или наоборот, попросить отстрелить какого-то зверя.
Почему это всех устраивало? Так удобно — есть человек, который знает обо всём, что творится в округе. Завтракать и ужинать Петя всегда садился со второй сменой, но говорил мало — обычно отвечал на вопросы. И вот сегодня этот тихий и старательный ещё по школьной жизни мальчик отложил вилку, откашлялся и произнёс:
