Осенняя симфония: Увертюра

'Ласточка', всемерно разделяя стремление своего владельца добраться по нужному адресу, была куда как более скептически настроена относительно их возможностей совершить задуманное. Бешено крутя колесами, она добросовестно преодолела очередную лужу, заслужив россыпь восторженных комплиментов от водителя. Преодолела, прокатился двадцать метров по более-менее проходимой дороге... и увязла снова. На этот раз намертво.

— Ну что же ты так, ласточка моя, — Семен в сердцах хлопнул по рулю.

Если бы 'Лада' могла говорить, то наверняка посоветовала бы своему владельцу внимательнее смотреть прогноз погоды. И думать головой. Потому что даже сделанному на 'АвтоВАЗе' автомобилю очевидно, что если всю неделю были заморозки и снег, а потом резко наступает оттепель, то все дороги превращаются в грязь. А грунтовые дороги — в непроходимую грязь. И лучше всего просто спокойно постоять на улице, никуда не дергаясь. А уж если у владельца есть нужда тащиться куда-то через непролазную грязь, то лучше бы это делать на своих двоих. Или на коне. Всего одна лошадиная сила, зато отличная проходимость, абсолютная экологичность и дешевое техобслуживание. Спрашивайте в фирменных салонах казахстанских дилеров. Однако говорить машина не могла, и ей оставалось лишь надсадно пыхтеть, сидя в грязи по самый бампер.

Семен открыл дверцу, осторожно выбрался наружу так, чтобы не замазать в грязи хотя бы брюки, и огляделся. И выматерился с досады. До нужного дома оставалось всего полсотни метров, издалека было хорошо видно номерную табличку. И эти полсотни метров пролегали по ровной и почти сухой гравийной насыпи. Если бы не вот эта грязища...

— Доброго вечера, — окликнул его голос сзади. — Застрял?

Семен обернулся. Перед ним стоял какой-то парень в замшевой куртке и с пластиковым пакетом в руке. Пакет был набит продуктами. Чем-то неуловимо этот тип Семену не понравился, но он списал это на собственное раздражение.

— Да, завяз. Думал — проеду нормально по замерзшей колее, а тут раз и растаяло все. Ноябрь на дворе, а тут парит, блин...

— Бывает, — незнакомый парень пожал плечами. — Подтолкнуть?

— О, спасибо, — Семен снова уселся за руль и завел мотор. — Погнали?

И вдавил педаль газа. От мощного рывка 'Лада' вылетела из грязи, словно снаряд их пушки, на мгновение даже взлетев в воздух. С размаху она грохнулась на все четыре колеса, амортизаторы жалобно пискнули, но выдержали.

— Спасибо большое! — крикнул Семен, высунувшись в окно.

— Да не за что, — незнакомец почему-то усмехнулся.

Семен его уже не слушал. Он подрулил к нужному дому, поставил машину на ручник и еще раз сверился по памяти с адресом и надписью на табличке, прикрученной к калитке.

'Белый маг, провидец и целитель Пересвет Аввакумов.

Дети старше 60 лет в сопровождении родителей — обслуживаются бесплатно'.

'Юмор уровня 'Аншлага', — подумал он. — Что за идиот вообще это придумал?'

Он попытался открыть калитку, но та не поддавалась. Беглый осмотр не обнаружил ни шпингалета, ни крючка. Выглядело все так, будто калитка не запиралась вообще никак, и сама решала, открываться или нет.

— Доброго вечера, — окликнул его голос сзади. — Застрял?

Семен обернулся. Перед ним стоял все тот же парень, что подтолкнул ему машину, с пакетом продуктов в руке. И снова чем-то неуловимо вызывающий неприязнь.

'Дежа вю', — подумал он.

— Да чет не открывается.

— Как не открывается? — удивился его собеседник. — Не заперто же.

Он обошел Семена и потянул калитку на себя. Та отворилась без малейшего сопротивления. Парень зашел во двор, подошел к крыльцу дома и обернулся:

— Заходи, коль по делу пришел.

И скрылся за дверью. Семен, недолго думая, последовал за ним. По дороге он обратил внимание на вертикально стоящее близ крыльца толстое бревно и на густые заросли крыжовника, за которыми сразу начинался спуск к самому берегу реки. И если бы оставшаяся снаружи 'Лада' могла говорить, то, скорее всего, посоветовала бы своему владельцу меньше глазеть по сторонам и больше — перед собой. Потому что мало ли что может привидеться, а там и в кювет съехать недалеко.

Стоило Семену войти в дом, на него нахлынуло ощущение неправильности происходящего, и он не мог сказать, в чем именно было дело. Разувшись в прихожей, он прошел в длинный коридор, шедший вдоль стены дома, в окна которого заливался мягкий и теплый солнечный свет. Одна из выходящих в него дверей была прикрыта, за другой горел свет и доносился стук посуды.

— Извиняюсь, можно? — для гарантии он постучал по косяку.

Странный тип, оставшийся без куртки, но зато в клетчатом фартуке поверх клетчатой рубашки, развернулся и к нему и, как показалось Семену, обмерил его взглядом со сноровкой не то портного, не то торговца органами.

— Садись, — он властно указал на стул. — В ногах правды нет. Странно, правда?

— Что странно?

— Что в ногах нет правды, — пояснил клетчатый. — Что вообще за странное выражение? Можно подумать, что для того, чтобы найти правду, надо отрезать кому-то ногу. Хотя кто знает... для испанской инквизиции это был не самый плохой метод.

— Но мы не в средневековой Испании, — Семен сел на предложенный стул, но сути разговора пока не улавливал.

— Метко подмечено. И я, кстати, не Томас де Торквемада, — клетчатый вернулся к разделочной доске и плюхнул на нее поддон с куриной грудкой, а рядом взгромоздил банку фасоли. — Тем не менее, не смотря на то, что прошла целая чертова уйма веков, правда все еще кому-то нужна. Глупость какая-то, не находишь? Кому нужна дурацкая правда, когда есть медийная картинка? Однако же богата земля русская всякими остолопами, и один из них сейчас сидит здесь.

— Эй, я тебе грубил!

— Ты сюда приехал за правдой. Правдой о своей сокурснице, Елене Бакуткиной, — клетчатый снова повернулся к Семену, указывая на него кухонным ножом. — А оно тебе надо?

— Откуда ты знаешь, зачем я приехал? И что значит 'надо'?

— Ответ на первый вопрос слишком прост, чтобы ты его принял, а не принялся выискивать двойное дно. Что до второго... ты уверен, что знание правды не причинит тебе вреда, и не подтолкнет к действиям, о которых потом пожалеешь?

— Это угроза? — вежливо уточнил Семен.

— Это я обрисовываю тебе ситуацию. Конкретно меня можешь не опасаться — я тебя и пальцем не трону, даже если ты сейчас схватишь этот нож и попытаешься меня зарезать. Кого тебе стоило бы бояться — так это самого себя.

— Все равно не понимаю.

— Вот лучше и не пытайся. Обычно я людям не причиняю добро, если они об этом не просят, но сегодня у меня хорошее настроение, так что... — клетчатый парень уставился куда-то наверх. — Смерть, будь так добр, прочисти ему память и отправь домой.

И принялся чего-то ждать.

Семен внимательно за ним наблюдал, уже прикидывая, как бы половчее вызвать 'скорую'. Клетчатый же постоял несколько секунд, после чего выбежал в коридор и принялся стучаться в запертую дверь. Не получив ответа, он несколько раз толкнул дверь плечом, после чего чертыхнулся и с разочарованным видом вернулся на кухню.

— Телефон убери, — буркнул он.

— А может, все-таки врачей вызовем? Голоса в голове не мучают?

— Два с половиной часа, — угрожающим тоном прошипел клетчатый. — Ровно столько времени нужно карете 'скорой помощи', чтобы добраться до нашего медвежьего угла. И это по сухой дороге. Кстати, напомни мне, какой там штраф ввели за ложный вызов? За полгода столько заработаешь?

— Ладно, уговорил, — Семен спрятал телефон и примирительно поднял руки. — Тогда я все же спрошу — что произошло с Ленкой? Куда она исчезала, почему так странно себя стала вести, когда вернулась, и почему первым делом обратилась не в ФСБ или полицию, а к вам? 'Белый маг и целитель Пересвет Аввакумов' — это вы?

— Он, — 'клетчатый' ткнул ножом в сторону запертой двери. — Я, в некотором смысле, ассистент. Всякие мелочи по дому делаю. Откуда ты узнал, что она обращалась к нам?

— Увидел мельком визитку у нее в руках.

— Всего лишь мельком?

— У меня фотографическая память.

— Однако не совать нос куда не надо тебя, как видно, не научили, — хмыкнул клетчатый, стуча ножом по разделочной доске. — Значит надо тебе все объяснить. Да еще так, чтобы ты понял... хорошо. Что ты видел во дворе?

— Как это относится к делу?

— Это наводящий вопрос.

— Бревно там, — Семен пожал плечами. — Кусты. За ними река.

— Прекрасссно. А что ты видел в коридоре?

— Вроде ничего странного...

— Выгляни еще раз.

Семен последовал совету и вышел из кухни. Вроде, все нормально, коридор как коридор. Деревянный пол, деревянные стены. Потолок чем-то оклеен. У плинтуса скопилось немного пыли, там же валяется несколько дохлых мух. В окно светит солнце, нагревает пол...

Он вдруг почувствовал, что ноги стали предательски вялыми и слабыми, а в животе сжался тугой холодный комок. Солнце. Светит. На дворе ноябрь. Вечер. В пятом часу уже темнеет. А солнце все равно светит прямо в окно, прямо через простенькую белую шторку. Семен бросился обратно на кухню.

— Ну как? — спросил его клетчатый, не оборачиваясь. — Крыша еще на месте? Или все-таки врачей вызовем?

— Это фокус такой? — хрипло выдавил Семен.

— Это реальность, данная в ощущениях. Кстати, ты же упомянул, что видел реку за кустами? Это тем более забавно, потому что до берега больше километра. А теперь ответь мне на последний вопрос... — клетчатый сделал эффектную паузу. — Как я выгляжу?

— Ну... — Семен вдруг понял, что не может ответить. В памяти не задержались ни особые приметы лица, ни даже цвет волос. Только этот чертов клетчатый фартук стоял перед глазами, как настырный морок.

— Давай помогу.

Клетчатый обернулся.

В то же мгновение Семен, к собственному изумлению, издал визгливый вопль и с заячьей прытью отскочил назад. Оступился, рухнул на пятую точку, что было сил, пополз задом, пока не уперся в стенку. Какая-то его часть еще осознавала происходящее, и решительно протестовала против безумия, ведь ничего дурного случилось, но все остальное его существо затопил слепой, животный страх. Страх заставил его тихо подвывать, не в силах связать двух слов, беспомощно сучить ногами по полу, и даже выхватить из кармана перцовый баллончик — если бы только тот мог спасти от этого безликого, бесформенного колышущегося ужаса.

— Страшно? — спросил ужас. — А ведь тебя предупреждали.

И в то же мгновение превратился обратно в клетчатого. Теперь Семен даже смог разглядеть его лицо — никакое, не запоминающееся, как у агента спецслужб и еще примерно половины жителей страны. С некоторым трудом он поднялся на ноги и с облегчением убедился, что те его кое-как, но держат, а штаны по-прежнему сухи.

— Так, — он сделал два неуверенных шага и плюхнулся на стул. — В двух словах — что сейчас было? Честно обещаю... смеяться не буду. Выискивать подвох тоже.

Клетчатый высыпал мелко нарезанную курятину на сковородку и прислонился с разделочному столу, помешивая мясо одной рукой. Смотреть на Семена он избегал.

— Это была правда, — сказал он медленно, тщательно подбирая слова. — Та самая, которую ты искал. Только и всего. И, предвосхищая твой вопрос — нет, на самом деле ничего осязаемого не произошло. На эти несколько секунд изменилось только твое отношение к ситуации. Сейчас мне приходится прикладывать усилие, чтобы ты снова не обосрался от страха, просто находясь рядом со мной.

— Ты вообще человек? — выдавил Семен и закашлялся: горло пересохло.

— Хороший вопрос, — клетчатый поставил рядом с ним на стол стакан воды.

— Ответ: 'нет'. Хотя и был им.

— А Ленка?

— И она тоже.

— И кто вы?

— Мы зовем себя эсперами. Кто мы на самом деле — без понятия.

— То есть вас много?

— Много — это больше трех. Так что да, много. Даже пальцев на руках не хватит всех посчитать, насколько много.

— И чего вам надо?

— Я готовлю куриное рагу с фасолью, и мне сейчас нужен чеснок. Он лежит в холодильнике, на нижней полке дверцы. Достань, пожалуйста.

— Пожалуйста, не надо уходить от ответа, — Семен подошел к холодильнику, открыл дверцу и обнаружил на нижней полке несколько головок чеснока. — Сколько нужно?

— Два зубчика будет достаточно. Спасибо. А если хочешь услышать правильный ответ — правильно задавай вопрос.

— У эсперов есть какая-то общая цель? Чего вы добиваетесь?

— Да ничего, в общем-то. Жить пытаемся, занять себя чем-нибудь. С переменным успехом.

— И только?

— А этого мало? Перец и куркуму еще достань, она на средней полке.

— Не знаю, не мне судить. Держи. Можно еще один вопрос?

— Спасибо. Можно.

— У тебя имя есть?

— Было. Сейчас можешь обращаться ко мне 'Висельник', — клетчатый зачем-то полез в нагрудный карман рубашки и показал Семену заламинированную карту таро. На ней был изображен человек, подвешенный вниз головой за одну лодыжку.

— Черт те что, — Семен потер виски. Дело было даже не в переизбытке информации, а в ее откровенной бредовости, помноженной на неопровержимые факты. Можно конечно предположить, что это все галлюцинации какие-нибудь, но они же не бывают коллективными. Спецэффекты какие-нибудь? Но он видел все своими глазами. Гипноз? Нет, гипноз это совершенно другое... Инфразвук? Электромагнитные излучения? Нет, нет, все это не подходит, не может вызвать таких эффектов.

— Хорошо. Допустим... Допустим, мне не показалось. И ты тоже не врешь. В чем тогда подвох?

— Ты, помнится, пять минут назад обещал, что подвохи выискивать не будешь.

— Я ищу подвох в том, что ты мне все это рассказал. Зачем? Вы вообще не таитесь?

Висельник засмеялся.

— А зачем нам таиться от кого-то? И, главное, от кого? От обывателей и мещан? От ФСБ и полиции, которые суть те же мещане, но навезенные с Кавказа и вооруженные? От правящих элит, которые сами являются апофеозом мещанства? Каждый человек живет в своем собственном мире, а в мещанском мире для нас, для эсперов, места нет. Нас не хотят видеть — и не видят. Даже если ты сейчас пойдешь в информационные агентства, начнешь рассказывать им правду — на тебя просто посмотрят как на психа и позовут охрану, чтобы вышвырнуть тебя. Начнешь распространять информацию самостоятельно — затеряешься в медийном шуме, создаваемом ежесекундно. А даже если каким-то чудом и пробьешься куда-то — все, что ты попытаешься донести до людей, мгновенно смешают с дерьмом толпы школьников и студентов с двача и вконтакта, наделав кучу 'мемов' и смешных с их точки зрения картинок. Теперь понимаешь? Ты для нас не угроза.

— Однако, тем не менее, ты сделал для меня исключение.

Висельник высыпал промытую фасоль в сковородку, перемешал и накрыл крышкой.

— Нос не задирай. Не ты первый, не ты последний. Мы не в первый раз открываемся. До сих пор это не имело последствий, и не вижу, почему они должны быть.

— А если я хочу разобраться подробнее?