Чаганов: Москва-37

У любого человека, посетившего штаб Остехбюро, который расположился в таком великолепном здании, должна возникнуть мысль, что эта организация успешна и что её заслуги по достоинству отмечены властями. Так и было в течении пятнадцати лет, во время которых 'империя' Бекаури росла и развивалась. Всё изменилось в прошлом году, когда она лишилась двух основных своих покровителей: Орджоникидзе и Тухачевского. Последовавшие за этим проверки по линии НКВД привели к разделу Наркомата тяжёлой промышленности, та же участь ждала и Остехбюро. Именно поэтому меня, только что вернувшегося из Ленинграда, вызвал Ворошилов и предложил войти в курс дела и подготовить наши предложения по разделу богатого наследства рухнувшей 'империи'.

Зазвонил телефон. Узнаю характерный прозвон 'вертушки'.

-Чаганов слушает.— Представляюсь на всякий случай, по ней ещё продолжают звонить в поисках Бекаури.

-Поскрёбышев. Вас вызывает товарищ Сталин. Высылаю машину.— Раздались короткие гудки.

'Ни одного лишнего слова'.

* * *

-Повторюсь, позиция Народного Комиссариата оборонной промышленности следующая,— Моисей Рухимович, моложавый плотный мужчина лет пятидесяти в полувоенном френче защитного цвета, совершенно спокоен, он десятки раз бывал в этом кабинете и многократно докладывал Сталину по разным вопросам.— разделить Остехбюро на три части— авиационную, морскую и сухопутную, образовав три НИИ— номер 22, 36, 20 и передать их со всем имуществом в соответствующие главки нашего наркомата: первый, второй и третий. Сухопутную часть, НИИ-20 передать в третий главк, в танковый.

-Товарищ Будённый, есть возражения?— Сталин останавливается напротив маршала, сидящего за столом для заседаний у стены.

-Никак нет,— тот расправляет плечи.— каждый стало быть в своей стихии будет обитать.

-Борис Михайлович?— Вождь переводит взгляд на недавно назначенного начальника Генерального штаба командарма 1-го ранга Шапошникова, сидящего рядом.

-Возражений нет, товарищ Сталин.

-У вас, товарищ Ворошилов?— Хозяин кабинета возвращается к своему письменному столу, составляющему вместе со столом для заседаний букву 'Т'.

-Есть у нас кое-какие соображения, Чаганов доложит.

Мы с Рухимовичем сидим с другой стороны стола, лицом к военным и спиной к Сталину. Я пытаюсь подняться, но вождь опускает мне руки на плечи, не давая встать.

-Докладывайти сидя, товарищ Чаганов.

-Наркомат внутренних дел не согласен с таким механическим разделением,— начинаю я волнуясь, но видя перед собой заинтересованные лица, понемногу успокаиваюсь.— дело в том, что радиоинженеры Остехбюро занимались волновым управлением во всех трёх стихиях. Поэтому, мы предлагаем этих людей не разделять, а собрать их всех в одном НИИ, например, номер 20... 'И полностью зарубить эту тему, нацелив почти сотню инженеров на что-нибудь дельное... пока, впрочем, об этом промолчу'.

-Зачем тогда вообще разделять Остехбюро?— Сталин подносит спичку к трубке.— Под одной крышей работать удобнее, меньше разделяющих стен.

Рухимович встревоженно заёрзал на стуле.

'Не удастся промолчать'...

-Мы предлагаем закрыть все разработки по теме 'волнового управления'.— Поднимаю глаза на вождя.

-Как это закрыть?— Спичка догорела и потухла, но он этого не заметил.— Вы знаете сколько времени и средств потрачено на эту работу? Товарищ Ворошилов, под вашим между прочим руководством. Как это вам в голову могло придти?

-Позвольте мне объяснить, товарищ Сталин?— Сердце заёкало в груди.

Вождь, не ответив, с потухшей трубкой в руке пускается в путь по кабинету, в котором повисла гнетущая тишина. Ворошилов хмурится, Будённый ободряюще кивает головой, мол, давай не тушуйся. Дожидаюсь когда Сталин дойдёт до стены и повернёт обратно и пытаюсь поймать его взгляд.

— Я в течении последних дней изучал в секретариате Остехбюро отчёты об испытаниях приборов по удалённому управлению самолётами, катерами и торпедами...

'Не перебивает, значит ещё не всё потеряно'...

— ... большинство из них закончились полным провалом. Испытания длятся уже десять лет, но полного успеха достичь не удалось ни в одном. Нескольких частично удачных было, но проводились они в тепличных условиях: в безоблачную погоду, когда самолёт управления висел буквально над объектом управления и в отсутствии какого-либо противодействия противника. Это характерная особенность этого вооружения: оператору нужно своими глазами видеть цель и быть рядом с объектом управления, что абсолютно нереально в настоящей боевой обстановке.

— Товарищ Ворошилов, что вам известно об этом?— Сталин останавливается возле стола и раздражённо смотрит на него.

— Я не получал никаких отчётов...— Жёстко отвечает тот, не отводя глаз.

— Отчёты об испытаниях направлялись заместителю наркома по вооружениям Тухачевскому и начальнику Остехбюро Бекаури.— Спешу на помощь шефу.

— Хорошо, оставим это пока...— берёт себя в руки вождь.— тут надо собирать отдельное совещание, приглашать специалистов. Товарищ Чаганов, мне всё равно не понятна позиция НКВД: зачем одной рукой собирать радиоинженеров Остехбюро в одном НИИ, а другой— закрывать тему, над которой они работали?

— Чтобы поставить перед ними другие задачи, более нужные нашей армии и государству...

'Как-то нахально прозвучало'...

— И что же это за задачи, товарищ капитан?— Грубый прокуренный голос Шапошникова не позволил выразить весь сарказм, содержащийся в вопросе.

— Обеспечить надёжной шифрованной радиосвязью правительство, армию и флот.— Ни один мускул не дрогнул на моём лице.— А этот НИИ со временем станет головным институтом нового радиоэлектронного главка наркомата оборонной промышленности.

— У нас уже есть такой,— вставляет реплику Рухимович.— пятый, слаботочной элетропромышленности...

— Ему тоже будет чем заняться: в план третьей пятилетки включена программа строительства новых радиозаводов, взять в управление существующие.— Только успеваю крутить головой отбиваясь.— Кроме того, часть из инженеров Остехбюро осуждены и без участия органов трудно будет наладить совместную работу осуждённых и свободных специалистов, поэтому на первом этапе предлагаю НИИ-20 оставить за НКВД.

Перевожу дух, пока Рухимович переваривает сказанное.

-Всё-таки, мне непонятна сама постановка вопроса,— в комнате снова зазвучал хриплый голос начальника Генерального штаба.— хорошо, пусть оружие сейчас не работает должным образом. Почему вместо того, чтобы продолжить работу, на которую уже ушли миллионы рублей, и достичь поставленной цели, вы предлагаете отправить его на свалку?

'Так и хочется зайти с козыря: потому что никому не удастся в бижайшие двадцать лет ничего путного создать'...

-Потому что есть в этом оружии слабое место— радиоканал, по которому идёт телеуправление. Для того чтобы создать средство противодействия ему, начисто забив канал помехами, средств потребуется в десятки-сотни раз меньше. Кстати, в условиях сильных радиопомех телеуправление никогда не испытывалось.

-Ты же сам сказал, Алексей, про надёжную радиосвязь,— встрепенулся Будённый.— а если и её помехами того...

-Одно дело создать помеху возле защищаемого объекта куда нацелено телеуправляемое оружие,— продолжаю радиоликбез для высшего военного руководства.— а другое— на всём фронте. Второе— не осуществимо, так как много электроэнергии понадобится.

-Понятно,— кивает маршал.— в одном месте сильным быть легко, а всюду— не получится.

'Именно так'.

-Вот для создания таких помех на нужных участках, чтобы противодействовать попыткам противника применить подобное оружие против нас, нужно создавать специальное оборудование, и специальные воинские части радиоэлектронной борьбы.

-А на управление по проводам радиопомехи влияют?— Интересуется Шапошников.

-Нет не влияют, но тогда два самолёта не смогут выполнять никаких манёвров— идеальная цель для вражеских зенитчиков... в любом случае оператор плохо видит цель. Не проще ли посадить лётчика в управляемый самолёт? Тот лучше справится с задачей, к тому же освободится самолёт управления, который тоже сможет принять участие в бомбометании. Это не мои слова, всё это содержится в отчётах на имя Тухачевского, в частности начальника Морского института связи и телемеханики Берга, он пишет в 1936 году: '... всё, что подано Остехбюро по линии телеуправления самолётов и катеров— это очковтирательство'...

Последняя моя фраза произвела на собравшихся гнетущее впечатление: судя по всему имя Акселя Ивановича было всем знакомо.

-Кхм-кхм,— прочистил горло Сталин.— я вижу, что вопрос с Остехбюро сложнее, чем мы думали. Товарищ Будённый вам надлежит организовать совещание по вопросам, касающимся вопросам управляемого оружия с привлечением нужных специалистов. Товарищи Чаганов и Рухимович, вы свободны. Переходим к следующему вопросу...

Москва, ул. Большая Татарская, 35.

ОКБ спецотдела ГУГБ.

26 июня 1937 года, 21:15.

В приёмной скрипнула дверь, но сквозь открытую дверь кабинета не вижу вошедшего.

'Надо будет второго секретаря найти, чтобы работали посменно: один 'дедушка' мой график не выдерживает. Вот исегодня, четверть часа назад, пошатываясь, он оставил свой пост'.

-Товарищ капитан госбезопасности!— В комнату влетаёт радостная Оля и замирает в центре по стойке смирно.— Представляюсь по поводу присвоения специального звания сержант госбезопасности.

Защитного цвета гимнастёрка, синяя юбка до колен, на краповых петлицах два эмалевых красных кубика. Вид— закачаешься.

'Неделю назад как вышел приказ НКВД об изменении системы знаков различия, а я ещё сменить не успел, так и хожу со звёздочками'.

-Поздавляю!— Бросаюсь к подруге с распростёртыми объятьями.— Это дело надо обмыть!— 'Мне это только давай, я как бабушка Карлсона, чемпион мира по обниманиям'.

-А у меня ещё одна новость!— Отбившись от меня, Оля делает значительное лицо и поднимает над головой два одинаковых ключа.

Вопросительно гляжу на неё.

-Не тормози! Это ключи от твоей новой квартиры! В 'Доме на набережной'!— Удивляется подруга моей недогадливости.

'Позаботилась обо мне, заметила, что я домой не иду, позвонила Свешникову... А я правда не могу себя пересилить, всё перед глазами окровавленный труп Кати стоит'.

-Вещи я уже перевезла...

-Спасибо,— расстроганно целую подругу в щёчку и встряхиваю головой, отгоняя преследующую меня картину.— ну что, пойдём посмотрим планировку жилплощади?

-Я двумя руками за,— Оля выходит в приёмную и возвращается оттуда с небольшим чемоданчиком.— можно я у тебя поживу с недельку? Всё-таки десять минут до работы. А то мне полтора часа на дорогу на трамвае приходится тратить каждый день. Да и воду в общежитии выключили...

-Не вопрос, заодно со знаками различия мне поможешь, ну что двинули?— В спешке сую документы со стола в сейф и догоняю подругу на лестнице.

-До свидания, товарищ Чаганов.— Глаза вохровки Валентины хищно прищурились глядя на нас с Олей, вместе выходящих на улицу.

-Мы с тобой так толком и не поговорили с Ленинграда,— спохватываясь беру из рук Оли чемоданчик когда мы отошли от входа в СКБ уже метров сто.— ты прости меня, замотался там в физтехе с Иоффе. Как Ипатьев настроен? Не обозлился на органы? Поможет нам уговорить отца вернуться?

-Ты знаешь,— подруга берёт меня под руку и уверенно ведёт по дворам и переулкам в сторону улицы Серафимовича.— думаю, что Ипатьев-младший нам в этом деле плохой помощник. Я когда ты ушёл поговорила с его женой: там между отцом и сыном конфликт какой-то произошёл. В начале 20-х. Сын ушёл из дома в какую-то коммуну сельскохозяйственную под Москвой, долго совсем не общались, а после того как генерал стал невозвращенцем, вообще отрёкся от него.

-Мне тоже что-то показалось в первый раз, когда я фотографию у него брал для отца, Ипатьев младший не очень расположен к отцу.

-Вот-вот, осторожно яма, лучше с генералом больше про внуков и про Россию. Это— надёжнее.-Какие новости на Лубянке?— Внимательно смотрю себе под ноги, в закрытых со всех сторон московских двориках уже темно.

-Куда-то пропал Фриновский, в коридорах появилось много новичков, молодых парней с мозолистыми руками: спрашивают где столовая, пошивочная мастерская, магазин.

'Сама без году неделя на службе, а уже на Лубянке как рыба в воде. Или там ничего не изменилось? Где это мы? А большой Толмачёвский'.

-Да ещё!— Оля бросает мою руку, переулок освещён, вокруг люди, негоже двум сотрудникам органов под ручку идти.— Люшкова во Внутреннюю тюрьму этапировали, видела сегодня как его во дворе из 'воронка' выводили и Медведя освободили: столкнулась с ним на выходе из нашего 5-го (Особого) отдела. Похудел сильно, форма висит как на вешалке, петлицы кое-как пришиты... разжаловали в младшие лейтенанты, но глаза весёлые.

* * *

-Пожалуйста, предъявите ваши документы, товарищ сержант госбезопасности,— Оля достаёт красную книжицу, а вахтёрша 'Дома на набережной', симпатичная девушка лет двадцати с ямочками на щеках, начинает заполнять карточку гостя.

-Вот, Чаганов, смотри— подруга заглядывает в правила для посетителей висящие на стене в красивой рамке под стеклом.— '... посетитель, если он не родственник, обязан сообщить дежурному предполагаемое время ухода...'. Может нам расписаться сразу, как думаешь? (И девушке). У вас тут в Доме Советов ЗАГСа случайно нет?

Большие глаза дежурной становятся круглыми, она непонимающе переводит взгляд с меня на Олю и обратно.

-Да не пугайся ты так,— подмигивает подруга, видя моё вытянувшееся лицо.— к кадровым сотрудникам сотрудникам внутренних дел это не относится,... на месте решим.

Девушка-вахтёрша с опозданием прыскает в кулачок.

Лифтёрша с каменным лицом молча поднимает нас на восьмой этаж. Оля по длинному коридору уверенно ведёт меня к моей новой квартире. Из просторной прихожей попадаем в полупустую гостиную, из неё выход на небольшой балкон.

'Жизнь удалась, пять дней назад ел икру, а сегодня въезжаю в квартиру с видом на Кремль... Красиво, в водах реки отражается подсвеченная снизу Водовзводная башня и золотой купол Ивана Великого'.

-Горячая вода!— Кричит Оля из ванной.

Глава 12.

Москва, площадь Дзержинского,

Управление НКВД.

27 июня 1937 года, 08:50.

С утра я как обычно на Лубянке, провожу совещание с сотрудниками спецотдела: нарисовалась проблема— в связи с растущим парком БеБо существующие генераторы случайных чисел уже не справляются... Не проблема, будем расширять. Без сомнения справимся собственными силами.

Хрюкает звонок телефона внутренней связи.

-Товарищ Чаганов, вас на девять часов вызывает нарком.

По быстрому сворачиваю совещание и со всех ног бегу к лестнице, разогнать застоявшуюся кровь. В приёмной наркома толчётся человек двадцать, похоже на совещание начальников управлений и отделов ГУГБ, но смущает что много незнакомых с военной выправкой.

'Ясно, новая метла вычистила ставленников Ежова'.

Здороваюсь с Новаком, к нам подходит Пассов, заместитель Слуцкого по ИНО.