Когда все беглецы были водворены обратно, Аид божественным воздействием сомкнул края разлома, и отправился вершить возмездие над строптивой Еленой Дельфийской.
Посейдон тоже не сразу кинулся искать странного противника, сумевшего не только улизнуть, но и устроить катастрофу. Сначала морской царь нашёл жену. Прекраснейшая Амфитрита оказалась под обрушившимся малым дворцом и не смогла самостоятельно выбраться, потому что гигантские плиты придавили её руки и ноги, раздробив кости.
Гнев Посейдона усилился многократно. Он поручил Амфитриту заботам нереид, а сам устремился к поверхности. Он собирался мстить, и его воображение рисовало такие картины расплаты, какие не снились ни Танталу, ни Прометею, ни Иксиону вместе взятым.
Накануне вестники Зевса побывали и у Посейдона, и у Аида. Громовержец призывал братьев прибыть на Олимп поутру. Но ночь ещё не истекла, и утро длинное... В общем, оба устремились на поиски своих врагов. Аиду было легче: наглая пифия наверняка ещё находилась в Дельфах, а если и нет, то не бесследно же она исчезла... А вот Посейдону пришлось кинуть клич по всему морю. Его ждало разочарование: многочисленные подданные в катастрофической суматохе не встречали лже-Аполлона. Последним, кто его видел, был сам морской владыка.
Перед кипящим от злости Посейдоном было три пути. Во-первых, ничего не предпринимать и отправляться на Олимп. Это самый неприемлемый вариант. Во-вторых, обратиться к мойрам. Это долго и голова болеть будет. В-третьих, спросить у дельфийского оракула. И хотя предсказания пифий редко славились точностью, Дельфы были ближе всего, буквально в двух шагах. Морской бог решился.
На подлёте к Дельфам он узрел, как из-под земли появился Аид. Мрачный брат спешил ничуть не меньше самого Посейдона. Пришлось ускориться и догнать.
— Куда ты, брат? — спросил морской царь подземного, выровняв траектории полёта.
— Уничтожить драную пифию! — гневно пророкотал Аид.
— Погоди, мне нужно её предсказание.
— Поверь, она тебе его не даст. Она враг, чужанка! Она разрушила моё царство.
— Чужанка?! — удивился Посейдон. — Но мой противник тоже пришелец из непонятного мира, и тоже нанёс вред моей вотчине...
Не снижая скорости, повелитель царства мёртвых предложил брату сначала взять в плен Елену Троянскую, выведать у неё, как и откуда опасные чужаки стали просачиваться в прекрасные владения олимпийцев, где её соплеменник и один ли он, а уже потом браться за обидчика морской страны. Посейдон согласился.
— Я её чувствую, — торжествующе сказал Аид, когда очертания храма Феба уже были видны в предрассветной мгле. — Наша прошлая встреча закончилась внезапно. Поэтому давай проявим осторожность.
Братья сбавили ход и зависли у окна Ленкиных покоев. Прислушались к невнятному разговору, заглушаемому чьим-то храпом.
Кирилл подполз к сидевшим в углу Аполлону и Ленке и, недобро улыбаясь, заговорил:
— Сначала я всерьёз думал, вам придётся меня убить. Не перебивайте! Убить, чтобы вернуться самим. Как я рассуждал? Я являюсь первоисточником существования этой мифической Эллады, будь она проклята. Прерви мою жизнь — и рассыплется мир. Но где гарантия, что вы не окажетесь в Хаосе? Кстати, ты, Елена, рассказывала, будто из чаши повалил серый дым, так случилось и со мной — я потерялся в дыму, а потом ведь Хаос так и выглядел, ну, когда я туда провалился. Только я как бы завис, а вам было куда падать, верно?
— Допустим, — ответил Ромашкин, не выпуская Ленку из объятий, будто боялся вновь её потерять.
— А ещё получается, я этому миру вроде бы уже и не нужен, — продолжил Кирилл. — Вы разорвали мою связь с местными событиями. Я продолжаю многое ощущать и, как говорится, быть в курсе. Например, сюда вот-вот нагрянут Аид и Посейдон. Но я перестал «надиктовывать» этот мир, как видите. Я больше не нужен. Хотя мне кажется...
— Стоп, машина! — скомандовала Ленка. — Аид и Посейдон? Хватит лясы точить, что делать будем?
— Да, слишком уж ты привык «надиктовывать», — добавил Аполлон.
— Да уж... — согласился Кирилл. — Доставайте свои обломки чаши.
Ленка высвободилась из рук своего рыцаря и побежала к ложу, на котором почивала «огнедышащая» Сибилла, достала из-под него половинку жертвенного сосуда. Тем временем, Ромашкин развязал импровизированный кушак, развернул его и явил свету вторую часть чаши, только располовиненную.
— Что же ты наделал? — вымолвила пифия Афиногенова.
— Это из-за него! — Аполлон показал на Кирилла.
— Не знаю, из-за меня или нет, но точно для меня, — улыбнулся «бог из машины».
— Ну, и какой план? — нетерпеливо спросила Ленка.
— Садимся в кружок и смыкаем чашу, — скомандовал Кирилл.
Так и сделали. Сели. Каждый взял в руки по осколку. Вздохнули. Сосредоточенно поглядели друг на друга. Одногруппник Зили Хабибовны кивнул, мол, пора. Аккуратно соединили осколки в единую чашу, и...
И ничего не произошло.
— Жаль, — пригорюнился Кирилл. — Это было так логично...
Ленка едва не плакала. Аполлон прорычал:
— Дурацкая идея! Я не знаю, ну, может, кровью надо брызнуть?
Девушка и «бог из машины» уставились на Ромашкина.
— Чего?! — вскинулся тот. — Ленкина кровь попала в чашу — мы оказались здесь. Ты, дядя Киря, тоже через кровопускание сюда проник?
Хотя «дядя Киря» прозвучало издевательски, одногруппник Сциллы кивнул. Пифия Афиногенова тоже признала: мысль здравая.
&nbnbsp; — И кто должен пролить кровь? — спросила девушка.
— Вы оба-двое! — уверенно отчеканил Аполлон.
— Это почему?! — хором спросили назначенные донорами.
Студент назидательно поднял указательный палец вверх.
— Ваша кровь подействовала в эту сторону, значит, должна и в другую.
— Бред, конечно, но что-то же надо делать, — пробормотал Кирилл.
— Тогда давайте по очереди, — сказала Ленка. — Кто первый проник сюда, тот первый и жертвует. А потом, если ничего не получится, попробуем мою, уговорили.
Вздохнув, Кирилл надрезал палец о край «своего» осколка. Все снова собрали чашу воедино, одногруппник Зили Хабибовны уронил пару капель крови на дно.
Черепки негромко захрустели, стремительно нагреваясь. Ленка вскрикнула, отдёрнув руку. Кирилл тоже не выдержал резко возросшей температуры.
Ромашкин сделал нелепое движение, намереваясь поймать осколки, которые должны были неминуемо упасть на мраморный пол, но ему в ладони упала цельная чаша.
Он быстро поставил её перед собой и принялся дуть на руки.
— Круто... — обескураженно выдохнул Кирилл.
Тут в покои Елены Дельфийской прямо через большое окно ворвались Аид и Посейдон.
Оба бога разве что молний не метали — ибо не по чину — но злы были неимоверно. Троица чужаков испугаться не успела, а два здоровенных амбала, один с трезубцем, второй сам по себе страшней смерти, уже стояли перед ложем с храпящей Сивиллой.
Возникла типичная немая сцена.
Аполлон спохватился: его меч, скорее всего, остался где-то в море. Ленка стала бороться с паникой и судорожно ловить спасительные нити. Кирилл испугался за Аполлона и Ленку, ведь боги-цари в гневе ужасны, кому как не ему об этом знать.
Аид мрачно взирал поверх голов горемычной троицы, а Посейдон метал грозные взгляды беспорядочно, как, должно быть, стрелял бы в баре мафиози-новобранец. Ну, во всяком случае, такая мысль посетила голову Аполлона Ромашкина.
— Где же они? — взревел Посейдон. — Я их только что слышал!
— Да, странно, — ледяным загробным голосом ответил Аид. — Клянусь всеми душами, которые блуждают по моему царству, я слышал подложную пифию. Но я её не чувствую...
— Они не могли далеко уйти, — сказал морской владыка и полетел к двери.
Аид последовал за братом.
Боги едва покинули Ленкины покои, и тут её угораздило чихнуть.
XL
Пейзаж — это такое описание природы,
которое отвлекает от повествования.
Из школьного сочинения
Гера гладила мокрую от пота шевелюру мужа и успокаивающе приговаривала:
— Это был только сон, сон... Засыпай, не тревожься...
Но Громовержец никак не мог расслабиться, Гера видела в полумраке его напряжённое лицо и неподвижные глаза, буравившие потолок. Было ясно: отдых окончен.
— Спасибо тебе, жена моя, — почти шёпотом проговорил Зевс. — В трудные времена ты всегда была мне поддержкой и опорой.
Царица богов замерла.
— Что значит «была», похотливый ты кобелина?!
Сильные пальцы пребольно ущипнули мужа за левый сосок. Тучегонитель рассмеялся:
— Ну-ну, полно те! Я серьёзно. Пифии показали мне тропинки будущего. Почти каждая оканчивается тьмой. Тьмой и гибелью. Нашей. Моей. Твоей. Всего, что мы видим. Всего, что мы знаем.
— Ты говоришь, почти? — прошептала Гера.
— Есть малая возможность, почти незаметная, — сказал Зевс. — Поэтому давай попрощаемся сразу и будем надеяться на лучшее.
Зевс обнял притихшую жену, потом резко поднялся с ложа и, буркнув «Дела!», отправился к богам по обыкновению мощной походкой настоящего царя царей.
— Хоть бы оделся, — пробормотала Гера, глядя на удаляющийся голый зад мужа.
Когда Громовержец вышел в пиршественную залу, там по-прежнему царила пьянка. Однако всем было не до веселья — пришли новости из царства мёртвых и от Посейдона. Гермес быстро поведал Зевсу о разрушениях и жертвах. Смертные, жившие на берегах, погибли от небывалого водного удара.
— У этой катастрофы есть оборотная сторона, отец наш, — добавила кротконравная Геба, протягивая Тучегонителю кубок с нектаром. — Отведай.
Громовержец выпил залпом, и всё мгновенно засияло новыми красками, будто молодость вернулась. Изумлённый царь отдал Гебе кубок.
В разговор вступила Афина, сидевшая наособицу:
— Смертные в страхе обратились к нам с мольбами. Их вера и готовность перепоручить свои судьбы нашим заботам выросли за эту неполную ночь до небывалых величин. Потребляя этот нектар, мы становимся сильнее и быстрее.
— Так это же великолепно! — воскликнул Зевс и только сейчас осознал, что забыл одеться.
Впрочем, его нагота никого не смущала. А тут и Гера подоспела, одежду принесла.
— Есть ли новости от мойр? — спросил Тучегонитель, облачаясь.
— Я отправила к ним Артемиду, — ответила Паллада. — Скоро должна вернуться.
— Прекрасно. А братья мои Посейдон и Аид когда прибудут?
— Гонцы всех созывали к рассвету, — сказала Афина.
Зевс накатил ещё чашу нектара. Гера тоже пригубила волшебный напиток и, распробовав, с удовольствием и восторгом допила.
— Феб! — возвысил голос Громовержец.
Пьяненький кифарет поднял златокудрую голову и уставился мутным взором на отца. Тот поморщился.
— Возьми себя в руки, сын мой! Нынче утром ты должен явиться людям во всей красе. Прокатись по небу, дай им надежду. Пусть почувствуют, что мы их не покинули, что мы вняли их мольбам. Понял?
— Да, папа, — невнятно ответил сребролукий бог. — Надеюсь, они не увидят это...
Феб поднялся со скамьи, и, невзирая на наличие туники, все увидели, что он выглядит полностью готовым к любовным утехам.
— Срамотник, — прошипела Гера, картинно отворачиваясь.
— Ай, жена, будто ты фаллоса не видела, — отмахнулся Громовержец. — Но ты меня удивил, сынок. Пойди, осчастливь какую-нибудь нимфу. Или смертную. Или козу, как нас учит Пан.
Все засмеялись. Зевс тоже расхохотался. Потом, утирая слёзы, завершил свой приказ:
— В общем, сделай с этим что-нибудь.
— Я уже почти сутки что-нибудь делаю, — пробормотал Феб и вышел из залы.
Какая-то случайная океанида, гостящая на Олимпе, между прочим, в самом соку, подхватилась за ним:
— Ой, так неловко! Так неловко! Надо как-то помочь...
— Да-да! — воскликнул Зевс. — Ты уж помоги половчее там как-нибудь!
Пиршественную залу снова заполнил гром хохота.
Тогда и появилась Артемида. Всё смолкло.
Стремительная, как горностай, и такая же дёрганая, она, хоть и чувствовала себя скверно, перешла сразу к делу:
— Отец наш, и вы, боги! Знайте, чужаки, которые поколебали саму ткань нашего бытия, исчезли!
В недобрый час Ленка Афиногенова чихнула и застыла, вжав голову в плечи. Замерли и Аполлон с Кириллом. Все смотрели на дверной проём, но Аид и Посейдон ничего не услышали. Переговариваясь, они ушли куда-то вглубь храма, и тогда Ленка прошептала Кириллу:
— Мы что, все теперь, как ты, что ли?!
«Бог из машины» не ответил.
— Сейчас проверим! — Ромашкин вскочил с места и подбежал к счастливице Сивилле, которая проспала всю драму.
Он грубо толкнул отставную пифию в плечо, и — рука попросту прошла сквозь плоть Сивиллы, будто её и не было!
— Да, всё, как со мной... — признал Кирилл.
Ленка пихнула Кирилла. Вполне себе непрозрачный. Подошла к Сивилле. Попыталась дотронуться. Пальцы вошли в бедро отставной пифии, не ощущая сопротивления. Ленка отдёрнула руку, вскрикнув.
— Слушай, Аполлон, — внезапно заговорил Кирилл. — Как это Машка, ну, мать твоя, сподобилась тебе так жизнь испортить?
— В смысле?!
И «бог из машины» пояснил:
— Я про имя. Аполлон. Дразнят наверняка. Озлобляет же.
— Дядя, ты дурак? — спросил Ромашкин.
Кирилл невесело рассмеялся:
— Да, прости. Я всё отвлечься пытаюсь.
— От чего? — Студента начал утомлять этот бессмысленный разговор.
Но тут подала голос Ленка:
— Так если мы стали, как ты, значит, и перемещаться можно?
И она тут же исчезла из покоев.
Аполлон растерялся. Даже голова начала кружиться. Он так радовался, что снова с Ленкой, и вот её нет. На ровном месте!
— Ты бы себя видел, — проговорил Кирилл. — Будто обворованный!
Захотелось дать дяде по зубам. Редкий был бы случай.
Студент отвернулся, сжав кулаки, и почти спокойно спросил:
R#8212 Где она?
— Прыгнула куда-то, — обыденным тоном сказал Зилин друг. — Достаточно как следует захотеть и...
Кирилл замолчал.
Чуя неладное, Аполлон повернулся к нему.
Дяди не было.
— Да что же это такое-то?! — Ромашкин всплеснул руками.
Попадакис на попадакисе. Он сел на край ложа, где по-прежнему сопела, иногда всхрапывая, Сивилла.
Потом обратил внимание на злополучную чашу, так и стоящую на полу в центре почивальни. Надо бы припрятать. Аполлон встал, подошёл, взял её в руки, отнёс в дальний угол комнаты, где Ленка прятала до недавнего времени половинку чаши. Засунул в нишу поглубже. Вернулся на постель. Поскучал.
