Феникс - 2. Пламя разгорается

— Постараюсь.

Мужчина вскарабкался по проводам, исчез в открытом люке.

— Готов! — прокричал вскоре.

— Помоги мне, — эрсати поддерживал шиверу.

— Хиляк, — осклабилась та.

— Раз, два! — он подхватил ее за талию и на выдохе вытолкнул к потолку. Как ни странно, но это удалось почти без труда. Йарика вытянула руку, за которую тут же крепко ухватился Абель, начал подтягивать к себе. Шивера зашипела.

— В этот раз ты намного легче, — заметил Кэр, наблюдая, как тело Йарики исчезает в вентиляции. — В пещерах грайверов весила чуть не вдвое больше.

— Готово! — снова крикнул Абель.

Кэр подпрыгнул, ухватился за провода и тут же почувствовал резкий удар в голову. Пальцы разжались, и он упал прямо в раскрытый зев кокона. Сразу подняться не получилось: скользкая слизь совершенно не давала опоры. Словно перевернутая на спину муха, эрсати беспомощно бился в едко пахнущей, тягучей дряни, пока не скатился на пол. Только на его рифленой поверхности удалось вскочить на ноги.

— Что там?! — раздался обеспокоенный голос Абеля.

— Не знаю... — Кэр, тяжело дыша, осматривался по сторонам. Ничего нет. Но ведь был удар, показаться не могло. Голову словно взболтали — мысли спутались. На миг ему даже показалось, что он видел Дезире — напряженную, о чем-то громко кричащую. Показалось ли? Слишком живым было ощущение... контакта?

Кое-как отряхнувшись, Кэр снова взялся за провода. На этот раз осторожно.

* * *

— Почему одни?! — спешащих девушек остановил громкий оклик.

— Чтоб тебя... — чуть слышно прошипела Свельса. — Стой.

Дезире замерла. Она действовала на чистом автоматизме. Сил хватало лишь на то, чтобы переставлять ватные ноги. Попытка связи с Кэром выжала ее как лимон.

— Добрый вечер, — непринужденно сказала Свельса. — Мы возвращаемся с ужина.

— Где остальные?

Голос принадлежал мужчине, причем сильно выпившему. Дезире с ужасом поняла, что узнала его. Охранник, который впервые провожал их в столовую и с которым Свельса вела себя крайне вызывающе. Дремотную усталость как рукой сняло, голова прояснилась.

— А все уже ушли, мы немного задержались с подругой, — с готовностью произнесла Свельса.

— Хорошая подружка... чем думаете заняться?

— Вернемся в свою комнату и ляжем спать.

— Спать? — мужчина икнул. — Время для детей! Таким большим девочкам надо заниматься взрослыми делами.

— А мы привыкли ложиться рано. Там, на поверхности, сейчас темнеет рано. А без света что делать? Только спать.

— Но сейчас вы в цивилизованном обществе, — с трудом выговорил охранник. — И вести себя должны соответственно.

— А это как?

— Вы послушайте ее — она не знает...

Дезире услышала пьяный смех. Внутри все оборвалось. Охранник не один. Смеялось, по меньшей мере, трое.

— Так объясни ей! — второй голос показался девушке еще более пьяным.

— Мы вас проводим, — сказал знакомый охранник.

— Не стоит, — твердо ответила Свельса. — Мы успели запомнить дорогу и сами быстро доберемся.

— Ты думаешь — это предложение, сука?!

Дезире услышала, как Свельса вскрикнула.

— Забыли правила? В карцер захотели?! — продолжал охранник. — Это я вам мигом устрою, только пикните.

— Лучше уж в карцер, — зло бросила Свельса и, как показалось Дезире, плюнула. Сразу за этим раздался звук пощечины.

— Ты достала меня, сука! Берите слепую. Вы, девочки, сегодня ляжете тогда, когда мы скажем. И так, как мы скажем. Это ясно?!

Дезире почувствовала, как чьи-то руки бесцеремонно схватили ее за запястье, резко дернули. Не ожидавшая подобного, она не устояла на ногах и упала.

— Она уже здесь раком готова! — засмеялись над головой.

— Да, жопа что надо!

— Потерпи, красавица, всему свое время.

Запах перегара ударил Дезире в лицо. Ее резко подняли, попытались поцеловать. Девушка забилась в цепких объятиях, но сил не хватало.

— Не троньте ее! — услышала она голос Свельсы. — Пойдемте, вам меня одной будет много. Мальчики, что вы как дикие? Зачем она вам? Она калека, больная. А я люблю грубость!

— Как запела, — восхищенно воскликнул охранник. — Я тебе почти верю, но ее мы тоже прихватим. Так, на всякий случай.

Дезире готова была разрыдаться. Слезы подступали к глазам, страх клокотал в груди. Нет, она не жалела о проделанной попытке связаться с Кэром, не жалела о растраченных силах. Разум судорожно искал пути к спасению и натыкался на непреодолимые преграды. Кто они здесь — в этом бесконечно огромном муравейнике? Никто! Даже больше, чем никто, — надоедливые, не вовремя появившиеся букашки, мешающие ведению какой-то непонятной борьбы.

Как ни горько это признавать, но Свельса оказалась совершенно права в своих опасениях и претензиях. Да, она высказывалась слишком резко. Да, ее не послушали. И что теперь?..

Ее втолкнули в какое-то помещение. Дезире снова упала, но на этот раз обо что-то запнулась и потому растянулась на полу во весь рост.

— Она моя! — раздался сверху грубый голос, и девушка почувствовала, как ее ягодицы прижимают к полу.

Нетерпеливые руки шарили по брюкам, норовя сорвать их. Хриплое дыхание почти обжигало. Слышались похабные шутки и смех.

— Не тронь ее, урод! — крикнула Свельса.

Судя по звукам, она тоже пыталась отбиваться от насильников и тоже безуспешно.

Раздался треск рвущейся ткани и новый крик Свельсы. До сих пор остававшаяся относительно спокойной, она запаниковала.

Внутри самой Дезире металось отчаянье. Оно билось о стены безысходности, выдавливало из горла неудержимый вопль.

— Отвали, я первый!..

Эти слова стали той каплей, которую не смогла выдержать чаша терпения Дезире. Забылось предупреждение Клауса фон Клитцинга, забылась осторожность. Девушка сосредоточилась и легко нырнула в ожидающие объятия собственного разума. Здесь не было спокойно. Вокруг бушевали грязно-коричневые вихри. Они бурлили, тянулись омерзительными отростками. Даже сейчас Дезире ощущала запах перегара, но теперь к нему добавилась почти нестерпимая вонь. Животная, неконтролируемая похоть подпитывала вихри, отнимала у их хозяев последние крохи сходства с человеком.

Дезире потянулась к одному вихрю. Бесплотная рука прошла сквозь извивающиеся кольца, сжалась и резко дернулась обратно. Сквозь бесплотные пальцы сочилось нечто мерзкое и гнилостное. Тяжелые капли лениво скатывались вниз, исчезали в кромешном мраке под ногами. Девушка брезгливо отряхнула руку. Вихрь дернулся, потом истончился и умер.

С двумя оставшимися она поступила иначе. Сразу после затухания первого в них произошли изменения. В грязной коричневе появились яркие, судорожно мечущиеся молнии. Они боялись! Дезире чувствовала зарождающийся страх и непонимание в душах тех, кого нельзя назвать людьми. Нет, это даже не звери — много хуже! Глина под ногами, живые трупы, которые еще не знают, что уже давно мертвы.

Ни пощады, ни сожаления.

Вихри полнились энергией, и Дезире ее забрала. Она выпила их до капли, лишила даже малейшего шанса на выживание. От бушующего безумства к ней протянулись два светящихся шлейфа. Они обволакивали девушку, подобно туману, напитывали силой. Теперь это была не та еле передвигающая ноги девчонка, которую легко свались легким толчком. Дезире чувствовала себя уверенной, готовой действовать и бороться не только за себя, но и за тех, кто стал ей семьей.

Вихри опадали. Из них исчезла похоть, остался только страх. Но и он вскоре сменился скулящим, сковывающим движения ужасом. Грязно-коричневые кольца истаивали, распадаясь липкой грязью.

Ни пощады, ни сожаления. И теперь будь что будет!

* * *

Свельса широко раскрытыми глазами смотрела на тело охранника, дергающееся на полу. Еще мгновение назад он срывал с нее одежду и уже начал расстегивать ремень на собственных штанах, когда что-то произошло. Мужчина дернулся, его глаза вылезли из орбит, а лицо исказилось в жуткой гримасе. Простояв так несколько секунд, он упал на спину и больше не двигался.

Пыл оставшихся насильников резко поубавился. Тот, что нависал над неподвижно лежащей Дезире, уставился на мертвого товарища.

— Эй, хватит придуряться! — неуверенно сказал он.

— Тихо, — бросил второй и склонился над телом. — Он мертв...

— А я говорил ему, нельзя так много...

Чего нельзя было мертвому охраннику, Свельса так и не узнала. Оба насильника одновременно захрипели, их тела скрутило судорогой. Словно раненые животные, они ползали по полу и скулили. Небольшая комнатушка, которая, должно быть, служила чуланом, обрушила на головы мужчин связки швабр, рулоны бумаги, какие-то коробки.

Свельса отпрянула к двери, вжалась в стену.

Дезире поднялась легко, словно и не засыпала каких-нибудь пятнадцать минут назад.

— Идем, — сказала она твердо. — Нам нельзя здесь оставаться.

— Это ты сделала? — голос подводил Свельсу и норовил сорваться.

— Я. Идем, я подвела всех. Надо успеть приготовиться...

* * *

— Ну, жить будем? — Кэр еще раз осмотрел раны Йарики. Мелкие кое-где уже затянулись, а вот крупные выглядели паршиво. Даже наложенные Абелем повязки не могли скрыть развороченной плоти.

— Я подумаю, — прошептала шивера, не открывая глаз.

— Абель, сделаем так: ты остаешься с Йарикой, а я проползу вперед. Посмотрю, куда ведет эта вытяжка. Не шуметь здесь.

— Хорошо.

Вентиляционный короб не позволял даже встать на колени, приходилось ползти. Гладкая металлическая поверхность снаружи была чем-то отделана, в этом сомнений не возникало. Звуки, которые должны звучать звонко и разноситься далеко по трубе, на деле глушились, словно попадали в вату.

Короб изгибался, но не ветвился, что не могло не радовать. Внизу то и дело обнаруживались люки. Почти все они вели в комнаты с коконами. Эрсати предусмотрительно заслонял фонарь, но ни движения, ни звуков не было. Создавалось ощущение, что криоцентр умер.

Кэр понимал: ползти так бесконечно нельзя. Наверняка впереди будут ответвления, а это катастрофа. Не имея на руках точной карты, из этой паутины не выбраться. Спускаться к коконам желания не возникало. Оставались редкие, но все же встречающиеся лаборатории. Их обстановку он видел очень смутно — опасался светить внаглую. Но если не будет иного выхода — придется рискнуть и проверить.

О том, что даже в случае огромной удачи, если удастся добраться до раздевалки, еще предстоит как-то запускать лифт, Кэр старался не думать. Сейчас — двигаться вперед, решать задачи по мере их появления.

Эрсати прислушался. Так и есть — тишина сменилась каким-то звуком. И больше всего он походил на размеренное дыхание. Если его слышно даже отсюда, из изолированного короба, какой же он должен быть силы?

Чем дальше, тем сильнее становилось ощущение, что он попал внутрь огромного живого существа и теперь ползет по металлическому кишечнику. Луч фонаря рыскал по внутренностям неведомого чудовища. Кем и зачем построен этот и другие криоцентры? Какую цель преследовали их создатели, стоя на самом пороге глобальной войны? Почему бросили все усилия не на предотвращение конфликта, не на собственное спасение, а на огромные ледяные склады, на полках которых с непонятной целью покоятся пародии на людей? В Фениксе должны знать больше, чем говорят!

Кэр достиг пересечения нескольких вентиляционных коробов. Здесь размеренное дыхание сделалось почти оглушающим. Оно звучало прямо внизу, вибрация от него ощущалась всем телом. В самом пересечении располагался люк, не узкий прямоугольный на одного человека, как все предыдущие, а круглый, диаметром метра в полтора.

Эрсати осторожно посветил сквозь решетку. То, что он увидел, не поддавалось осмыслению. Прямо под люком расположилось нечто шарообразное, переплетенное проводами и трубками. Размеры шара Кэр определить не смог, луч фонаря вырывал из кромешной темноты лишь отдельные фрагменты, но в том, что найденный объект огромен, сомнений не было.

Звук исходил именно отсюда, а точнее — из глубины шара, вся поверхность которого представляла собой нагромождение плотно прижатых друг к другу карикатурных лиц. Именно лиц — каждое размером с большой таз, обтянутое блестящей в свете фонаря кожей, покрытое комьями слизи. Лица кривились в беззвучном крике, щерились безумным хохотом, смотрели пустыми, ничего не выражающими глазницами. Словно скобами, они стягивались между собой синеватыми трубками, по которым бежала какая-то жидкость. Трубки врезались в виски, выныривали изо ртов и носов, рассекали лбы. Выражение лиц беспрестанно менялось. Вот только каждое из них выражало боль, ужас, панику... все что угодно, кроме хоть каких-нибудь положительных эмоций. Даже тени эмоций.

Кэр отпрянул назад, замер. Что это может быть? Никогда и нигде он не слышал даже намеков на подобную технологию. Все это не способен сотворить ни человеческий разум, ни разум эрсати. А никому больше биотехнологии не доступны.

Что, если это сердце лабораторного комплекса? Нет, не сердце — мозг! Что, если именно этот шар управляет всеми системами?

Кэр снова подполз к решетке.

Но почему, если живой процессор функционирует, он позволил выжить своим гостям? Или выражение лиц не случайно?

Эрсати устремил луч фонаря на одно из лиц, присмотрелся внимательно. Так и есть — выражение меняется с интервалом примерно в полминуты. Но кроме различных оттенков страдания ничего нет. Кэр перевел луч на соседнее лицо, потом еще на одно. Никакой разницы — мимика не столь уж и разнообразна, всего несколько выражений, повторяющихся в цикле.

А если произошел какой-то сбой? Что если лица отражают ход происходящих внутри шара процессов? Наглядно, хоть и мерзко.

Кэр принял решение неожиданно для самого себя. Не давая себе времени на обдумывание, он нащупал на люке фиксатор, дернул за выступающую рукоять. С трудом, двумя руками, ему удалось откинуть люк в сторону. То, что произошло дальше, эрсати потом вспоминал с большим трудом. Разум словно отключился, перепоручив телу двигаться в абсолютно автоматическом и бездумном режиме.

Выхватив из рюкзака кусок костяного меча шиверы, Кэр прыгнул вниз. Он приземлился на шар. Ноги по щиколотку увязли в лицах, проминая их, коверкая и без того отталкивающие черты. От того места, где стоял эрсати, во все сторону побежали волны недоумения и гнева.

Кэр запахнулся клинком и с силой воткнул его в ближайшее лицо. Оружие почти не встретило сопротивления — вошло, словно в плотное масло. Из раны показалась густая синеватая жидкость — такая же, как бежала в соединительных трубках.

Шар задрожал, его дыхание сбилось: сначала пропало, а потом возникло снова, но с гораздо большей интенсивностью, словно после долгого бега.

Кэр ударил снова — в другое лицо.

Дрожь усилилась, дыхание оглушало, билось в висках, заставляло собственное сердце подстраиваться под иной ритм.

Эрсати не удержался и упал. Жесткий пол ударил в плечо, выбил из руки фонарь, но это не могло остановить. Кэр даже не стал поднимать выроненный предмет — света вполне хватало, чтобы не промахнуться.

Он рубил провода, отсекал трубки, глубоко вонзал лезвие в агонизирующие лица. Он превратился в машину, которая стремилась уничтожить как можно больше за отпущенное время. Ожидание возможного отпора придавало сил. Кэр с ног до головы покрылся комками слизи и голубоватой жидкостью. Он не сразу догадался обмотать основание клинка тряпкой, а потому острые кромки сильно порезали ладони.