— Поищите Калеба, пусть он расскажет вам сказку про Последнюю Землю, — бросил Чилдерман, поднимаясь на мостик. — Кажется, она была весьма популярна в Ханаане.
Калеб находился в каюте, погрузившись в созерцание купленного в Еренбурге меча. Выслушав просьбу Далии, он, не откладывая меч, начал:
— На седьмой день улеглась буря, что пришла вместе с Потопом, и Утнапишти впервые опустил городской щит и поднялся на вершину купола. И увидел он в двенадцати поприщах от града своего возвышающуюся из воды гору...
Ночью Далии приснился сон.
Проносящаяся внизу вода, покрытая мелкой рябью, слепила миллионами раздробленных солнечных бликов. Время от времени среди них появлялись угловатые тени бывших небоскребов, но флаер пролетал мимо них слишком быстро, чтобы пассажиры успели хоть что-то рассмотреть. Да и смотреть там особо было не на что — люди покинули их еще в те дни, когда вода захлестнула сенегальские дамбы. Теперь лишь ночью на вершинах кораллобетонных пиков можно было заметить мерцание огней измерительного оборудования.
Летающая машина миновала бывшую береговую линию, двадцать лет как отмеченную только в памяти навигационного компьютера. С поверхности океана исчезли все следы существования человека. Лишь на режущем глаз своей нереальной голубизной безоблачном небе постепенно проступала вырастающая из горизонта тонкая линия.
По мере приближения становились ясны истинные масштабы объекта. Узкий перевернутый конус тридцатикилометровой башни уходил вершиной глубоко под воду. Его основание и большинство находящихся над водой уровней выглядели сплетенными из паутины — но пауков такого размера в природе существовать не могло. На самом деле, башню три года собирали на орбите Земли, а затем опустили в атмосферу на n-полимерных тросах, закрепленных на оборудованном двигателями астероиде диаметром в полсотни километров.
Бортовой компьютер показывал температуру снаружи в сорок с лишним градусов, но в салоне флаера царили комфортные плюс двадцать. Поэтому, когда аппарат пролетел между ячеистыми конструкциями башни и приземлился на посадочную площадку, вышедшим из него пассажирам показалось, что они вдыхают кипяток.
— Мать вашу, Ной, вы хотя бы могли нас предупредить, что здесь такое пекло! — выбравшийся первым из флаера мужчина судорожно схватился за кружевной ворот рубашки и дернул его так, что верхние пуговицы с треском отлетели.
Затем он принялся лихорадочно расстегивать темно-синий бархатный камзол.
— Рабелье, вы слишком редко покидали свой кабинет в Лхасе, — тот, кого он назвал Ноем, был облачен в ослепительно-белый льняной костюм без карманов. — Если бы вы внимательно читали доклады Комитета по выживанию, то знали бы, что температурный максимум для бывших прибрежных областей повысился еще пятьдесят лет назад, когда началось активное таяние ледников.
— Ладно, Ной, не ворчите, — Фрэнсис Рабелье, спикер Сената, бросил камзол в салон флаера. — Просто в следующий раз постарайтесь не врываться на заседание кабинета так внезапно. Мне хватает сюрпризов от идиотов, которые действительно считают, что с оставшимися незатопленными территориями мы сможем обеспечить существование всего населения! А это три с лишним миллиарда душ!
Рабелье вытер лоб рукавом.
— Простите, нервы. Что вы хотели показать нам здесь?
— Мне, кстати, это тоже интересно, — председатель Комитета по выживанию Петр Руснак ступил на раскаленные плиты посадочной площадки в расстегнутой по пояс рубашке. — Я раньше не замечал за вами особого стремления к соблюдению конспирации. А теперь вы тащите нас на край света, чтобы сообщить какую-то сногсшибательную новость?
— Поддерживаю вопрос, Махди! — из всех присутствующих только Шеба Нгессо не называла Махди Ахмеда приклеившимся к нему прозвищем доктор Ной. — Подобные экскурсии не идут на пользу моему здоровью.
По причине возраста министр внутренней безопасности не покинула салон флаера, оставшись в кресле, обдуваемом потоками прохладного воздуха. Закутанная в глухое сари, она выглядела как мумия какого-то древнеафриканского царька, и только горящие черные глаза на покрытом морщинами лице указывали на истинное состояние ее разума.
— Меня учили, что некоторые вещи человек должен увидеть сам, — Ахмед вызвал на левую ладонь программу управления механизмами башни. — Поэтому, я бы хотел, чтобы вы тоже сами кое-что увидели, а уже потом выслушали мои объяснения. Если их можно так будет назвать...
Посреди палубы распахнулись лепестки диафрагмы. Из открывшейся шахты показался цилиндр лифта.
Ахмед подошел к лифту и вручную отодвинул решетчатую дверь. Внутри тускло светилась цепочка светодиодов, зато волна прохлады, поднимающаяся из глубины шахты, ощущалась сразу.
— Шеба, присоединяйтесь! — Руснак протянул руку старухе. — Я знаю Ноя уже лет двадцать и хочу заметить — чувство юмора у него отшиблено начисто. По крайней мере, в том, что касается работы. А значит случилось нечто действительно серьезное.
Нгессо протянула руку Руснаку и с трудом выбралась из салона, опираясь на украшенную резьбой деревянную трость. Учитывая, что министру внутренней безопасности было больше ста тридцати лет и она наотрез отказалась от имплантации искусственных органов, многие вообще поражались тому, как она еще в состоянии передвигаться. Но до клети лифта железная старуха доковыляла сама.
Ной запер за вошедшими двери и лифт стронулся. Через решетки в кабину врывались потоки холодного воздуха, и чем ниже опускался лифт, тем более ледяным становился ветер. Когда Руснак не выдержал и стал откровенно приплясывать на месте, клеть остановилась.
Прибывшие оказались на одном из промежуточных уровней башни. Здесь царила полутьма. Встроенные в стену огромные митрагласовые окна отделяли зал от темно-зеленой толщи воды, пронизанной косыми лучами света. Изредка в них мелькала какая-то морская живность. На окна были нанесены какие-то отметки и множество параллельных линий.
— Черт, не видно ж ни хрена, — Рабелье подошел к одному из окон, прижался к нему и тут же отдернул руки. — Да и водичка, чувствуется, не парное молоко. Ной, вы же не полюбоваться морскими пейзажами нас сюда привезли?
— Верно. Посмотрите на разметку на окнах
Под самым потолком в окне можно было разглядеть тонкую полоску света.
— Как вы можете видеть, это уровень поверхности воды. А вот на этой отметке, — Ной показал рукой чуть ниже, туда, где по митрагласу бежала желтая линия, — вода должна была остановиться три года назад
— Ну и что? — Рабелье задрал голову. — Ошиблись в расчетах.
— Только не с фейнмановскими машинами.
— А якорь "Буревестника" мог сойти с орбиты?
— Исключено. Я трижды проверил работу его бортовых систем, прежде чем тащить вас сюда. С момента, когда якорь приволокли из пояса астероидов, он не сдвинулся даже на миллиметр.
Рабелье отошел назад, прикидывая высоту, на которую поднялась вода.
— Ладно, что вы разводите панику, — вынес он наконец свой вердикт. — Разница всего в метр с небольшим! Учитывая, сколько земли мы потеряли за последние пятьдесят лет, это вряд ли можно считать серьезной угрозой.
Но, обернувшись, Рабелье увидел, что его слова не нашли поддержки у Руснака.
— Вы не очень хорошо понимаете ситуацию, Рабелье, — вздохнул тот, поняв, что от него ждут объяснений. — Махди хочет сказать, что вода ДЕЙСТВИТЕЛЬНО должна была остановиться на этой отметке. А она продолжает прибывать, верно?
Ахмед кивнул.
— Господи, это значит, что и все расчеты в рамках программы Исхода неверны! — Рабелье треснул кулаком по митрагласу. — Сколько мы еще потеряем земли, прежде чем это закончится? У нас и так не особо много желающих лететь в дальний космос...
— Я еще не все сказал, — Ахмед оперся на стенку лифта и сложил руки на груди. — Дело в том, что на Земле просто не существует такого количества воды, которое могло бы настолько поднять уровень океана.
На этот раз ему действительно удалось удивить всех. После минутной паузы Рабелье спросил:
— Э-э... А откуда же она тогда берется?
— Знаете, я бы на вашем месте обратился к Книге Бытия. С точки зрения науки я происходящее объяснить не могу.
Шторма Далия не любила с самого глубокого детства. В Эрцету, укрытом от буйств Энлиля надежным атмосферным щитом, регулярно прокатывающиеся по Индике волны ураганов не казались чем-то страшным. Изменения в погоде снаружи были заметны только по потемневшему небу и закрытым портовым воротам. Но в девять лет она попала в бурю, настигшую цеппелин, на котором Далия возвращалась со своим дедом с инспекции плантаций нитянки. И пусть это был лишь слабый отголосок чудовищного штормового фронта из Пацифии, жуткий страх перед разгулом стихии остался у нее на всю жизнь. Далия так и не смогла забыть зловещий вой ветра, треск рвущихся снастей и отчаянные вопли матросов, которых подвела страховка.
Сейчас она сидела, забившись в угол пассажирской каюты "Графа Д" и закутавшись в одеяло. По полу носились стаи корабельной утвари, попадавшей со стола и вывалившейся из рундуков. Гамаки свивались в безумной пляске, и одного взгляда на выписываемые ими кривые было достаточно, чтобы почувствовать дурноту. Но хуже всего был вид из иллюминатора — свинцовые тучи, косые струи дождя и вспышки молний, после которых оглушительный треск заставлял Далию вздрагивать как ребенка.
Шторм налетел внезапно, когда стена тумана, окружающая Северный Полюс, уже вставала на горизонте. Сперва поднялся встречный ветер, заставивший Чилдермана и Асоку положить цеппелин практически на обратный курс, а ночью их нагнала настоящая буря. Чилдерман и Калеб носились по палубе "Графа Д" вместе со всей командой. В отчаянных попытках удержать брыкающийся дирижабль в повиновении матросы стравливали газ из баллона и маневрировали, перетягивая опутывавшие его снасти вручную. Рева двигателя не было слышно с утра — опасаясь угробить машину, Асока рискнул положиться на свои инстинкты воздухолетчика.
Пока ему это удавалось, и несмотря на страшную тряску, "Граф Д" уверенно держался в воздухе.
Очередная вспышка молнии нарисовала черно-белый образ каюты перед глазами Далии. На память ей тут же пришла начатая Калебом сказка о Последней Земле. В Эрцету она о ней никогда не слышала. Но ханаанец рассказывал, что когда Утнапишти и предки спаслись от насланного Энлилем потопа, то оказалось, что Энлиль так и не смог покрыть водой всю Землю. Словно в насмешку над его потугами погубить людей, ковчег Утнапишти, Ницир, оказался рядом с торчащей из воды верхушкой горы. Узнав об этом, Энлиль пришел в страшную ярость и... Дальше Калеб рассказать не успел, потому что понадобился Асоке и Чилдерману, а потом начался шторм и стало не до сказок.
Когда "Граф Д" наконец ускользнул от бури и промокший и вымотанный Калеб вернулся в каюту, Далия уже спала прямо на полу, завернувшись в полусырое одеяло.
И ей снова снился сон.
Перед Махди Ахмедом и Кейдзи Исидой, главой сибирского сектора строительства Комитета по выживанию, расстилалась абсолютно плоская равнина. Два часа назад собранный в космосе остов будущего ковчега спустили с орбитального якоря. Строительные машин Исиды уже начали монтаж центральной башни в центре гоферового диска. Они питались от скрытого в техническом уровне ковчега водородного реактора, подключенного еще на орбите. В ближайшие дни рабочей бригаде предстояло наполнить нутро ковчега массой разнообразной техники, способной обеспечить сносное существование трем миллионам будущих переселенцев.
Над диском барражировали сотни грузовых флаеров, несущих на борту стройматериалы и роботов. Те из них, что уже выгрузились, разбирали инструменты и занимали рабочие сектора согласно программе застройки. Со стороны это выглядело как подготовка к войне — вскинув на плечи плазменные резаки, человекоподобные машины строились рядами и расходились по размеченным точкам. Между ними сновали воздушные платформы архитекторов. После некоторых размышлений Комитет разрешил заниматься оформлением городских построек профессиональным художникам и декораторам. Учитывая господствующие в обществе вкусы, большинство ковчегов должны были предстать сборной солянкой из готической архитектуры, перенявшей европейские традиции XIII-XIX веков, и неоготики последних десятилетий. Отпущенная на свободу фантазия архитекторов превратила узкие улицы Урука в причудливое зрелище — классические аркбутаны и вимперги украшали разноцветные постройки из строительного коралла, тысячи балкончиков и узорчатых арок сплетались над узкими проходами между домами, из окон которых можно было пожать руку соседу напротив, а безликая монолитная постройка городского правительства превратилась в увеличенную копию Реймского собора. Пользуясь образовавшимися излишками пластифицированного гранита, один из строителей Урука даже ухитрился пристроить на внешнюю стену города огромных горгулий. Композиция оказалась чрезвычайно удачной — издалека казалось, что жуткие твари несут ковчег на своих спинах.
По крайней мере, эти города не будут давить на психику своих обитателей унылой однообразностью застройки — так сказал Руснак, узрев результат.
— Из-за этой программы вас прозвали доктор Ной, верно? — Исида свернул проекционный планшет, на котором отражался ход работ. — Вы на самом деле верите, что это спасет нас от потопа?
— Двадцать лет назад я верил, что вода остановится вместе с исчезновением ледников, — Ахмед поправил волосы, прилипшие ко лбу.
Кое-где в них уже начинала пробиваться седина.
— Теперь мы можем только надеяться. Опыт Урука, построенного десять лет назад, показывает, что я все рассчитал правильно. Мы не можем опустить ковчеги прямо в океан — это слишком неустойчивая и агрессивная среда. Зато n-полимеры достаточно прочны, чтобы удержать расчетный вес. А высоту нахождения ковчега можно в любой момент отрегулировать в зависимости от уровня воды. Гравитационные стабилизаторы потребляют минимум энергии. Им вполне хватает солнечных батарей на якоре. Атмосферный щит защитит город от ураганов и не допустит опасной вибрации. Если мы успеем изменить и биосферу планеты, то возможность выживания оставшихся у меня лично сомнения не вызывает.
— Не всех устраивает перспектива переселения сюда. Вы видели, какие беспорядки начались в Антарктиде?
— Исида, а что, у нас есть выбор? Вы ежедневно видите, как прибывает вода, — она не остановится! На это глупо рассчитывать! У нас выбор невелик — улететь вместе с кораблями Исхода или переселиться в ковчеги! Кораблей у Исхода на всех не хватит, их производство обходится в тысячи раз дороже, чем постройка ковчегов, и времени осталось в обрез! Недовольные политикой Комитета могут только тихо и мирно, не мешая остальным, пойти ко дну. Вместе со старой цивилизацией.
Мимо прошагал строительный робот с охапкой труб в манипуляторах. Огромная горбатая фигура в полтора человеческих роста передвигалась по гоферовым плитам почти бесшумно.
— Вряд ли это будет такая же жизнь, как мы вели до этого, — произнес Исида, глядя вслед удаляющемуся роботу.
