Звездная Империя (Мв-21)

Лючия блистает, как инопланетная принцесса из фантастического фильма — в платье с осеннего показа мод, "космический" силуэт треугольником, устремленный ввысь (клеш прямо от плеча, без пояса), длина чуть ниже колена. Да, Люся, вкус у тебя безусловно, есть — к твоему росту и фигуре все подходит идеально: более плотная смотрелась бы тумбочкой, более высокая требует талию подчеркнуть. Накидка на плечах, пришитая как деталь платья из той же ткани, не только спину но и руки с боков закрывает — выглядит очень авангардно, ну совсем не по-земному. А высокая прическа зрительно рост добавляет сверх твоих метра шестьдесят. И как скоро этот твой образ появится на обложке "Лючии" — журнала, столь же популярного у советских (и не только) женщин, как в иной реальности, какая-то "Бурда"?

Ну а на мне платье привычного фасона — узкая талия, юбка-солнышко длины миди — обычный вид для московских улиц. Я так же одета была в тот самый новогодний вечер, с моим Адмиралом, в самый первый раз... И прическа у меня тогда была такая же, как сегодня — волосы свободно распущены по плечам. И вот не надо про "изменчивость моды" — если мне самой привычно и удобно, и моему любимому человеку нравится, когда я выгляжу именно так, то какие могут быть вопросы, ведь это мода должна быть для нас, а не мы для моды? Лишь на улице я обычно прическу в узел собираю, чтобы шляпу булавкой приколоть. А будет ли твой наряд, Люся, достаточно практичен, большой вопрос! Помнишь, как в пятьдесят втором летали мы в Казахстан на объект Атоммаша, "город из будущего", возникший посреди дикой степи, и люди там замечательные, научно-техническая молодежь. А еще, там часто дул ветер, жаркий и пыльный, принуждая нас постоянно "рифы брать на юбке" — морской термин, "уменьшить паруса в свежую погоду" — это в другой совсем день, тоже очень ветреный, мой Адмирал сказал с улыбкой, глядя как я держу платье обеими руками. А что будет с тобой, Люся — особенно если не прогулка, а официальное мероприятие (не в помещении, а под открытым небом), в присутствии высших лиц государства (а также иностранцев и журналистов), ты в этом наряде, и вдруг ветер поднимется, это же скандал! А ведь ты утверждала, что даже мини-мода из будущего тебе противна, как истинной католичке.

Танцевать будем — конечно, я со своим Адмиралом, ну а Юрка с римлянкой. Валя лишь один сидит, возле радиолы пластинки перебирает. Да что у него с Тамарой не так — хорошая девочка, наша, правильная, красивая, и на Вальку смотрит с восхищением? Работает ведь наш "клуб образцовых советских жен", уже сколько счастливых семей образовалось, и с людьми из "особого списка", и другими — Инночка Бакланова тому живой пример. Может, Валя боится... помню, как мой Адмирал в самом начале мне признался, "не хочу чтобы моя жена на меня докладные о моей благонадежности писала". Так нет у нас такого — никаких бумаг! — а лишь дружеские встречи нашего "клубешника" (ну не одним же английским джентльменам в такое играть), и разговоры на тему, "а вот у меня"... конечно, если кому-то помощь потребуется, то поможем! Но это же не надзор — разве я за своим Адмиралом слежу? Или Люся, за своим "рыцарем", как она его называет.

И не надо думать, что все в нашем клубе — состоят в "инквизиции", Службе Партийной Безопасности! Объясняю по-порядку: есть "смоленцевские" училища (для девочек — аналог суворовских и нахимовских, для мальчишек). Есть "РИМ" — дом русско-итальянской моды (где официально трудоустроена Люся). Есть Высшая школа подготовки специалистов государственного управления — где учат, как обеспечить порядок в своем государстве (и соответственно, наоборот — во вражеской стране). И есть вышеупомянутая Служба — причем с иерархией, начиная от области, так что не надо считать, что каждый сотрудник имеет право докладывать товарищу Сталину и строить по стойке "смирно" министерства и обкомы. Конечно, наличествует и единение всего перечисленного — так, курсанты Школы могут "сдавать практику" на уровне низовых поручений СПБ. Также (конечно, прежде всего среди девушек) нередко совмещение работы с учебой — днем Школа, вечером "РИМ" (подобно тому, как бывает у обычных советских студентов, лишь наоборот, днем работа, вечером вуз). Ну и конечно, "смоленцевки" (особенно в Москве и Ленинграде), это первые кадры для приглашения продолжить учебу в Школе. И со стороны люди тоже есть, хотя немного — с улицы все же в Школу не берут, а лишь по особой рекомендации. И вылететь легко, за совершение порочащего поступка — даже не уголовно наказуемого, а если будет ясно, что "не наш" человек. Тамара, кстати, за эту грань уже одной ногой шагнула — использовав свое служебное положение в личных целях (в истории с той польской пани). Хотя и Люся мне после сказала:

-Аня, вот честно, если бы какая-то польская (итальянское слово, обозначающее женщину порочной профессии) попробовала бы моего Юрочку увести — то я бы все сделала, чтобы ей ад, райским курортом показался!

По-человечески тебя понимаю — но зачем же закон нарушать, когда можно то же самое, но в рамках? Рассмотреть под электронным микроскопом, какие грехи за этой пани замечены — тем более, что она на оккупированной территории была, и с немцами в отношения вступала. Пока, правда, не нашли ничего компрометирующего, равно как и связей с иностранными разведками. И в войну, в работе на фашистов засветился ее любимый братец, но не она сама — а статья о "членах семьи изменника Родины" в УК СССР осталась, но применяется сейчас чрезвычайно редко, к совсем уж оголтелым (вроде мерзавца Кука, который моего сына хотел зарезать), и полагаю, товарищ Сталин эту статью в УК оставил с прицелом на кавказские и среднеазиатские реалии, на случай возникновения там сепаратизма. Так что пока эта пани Бельковская перед советским законом чиста. Неужели наш Валька и правда на нее запал — вот проблема, если и правда так?!

Валя пластинку наконец поставил — интересно, выбрал что? Из времени иного — довольно много уже песен иной реальности здесь запущены в обиход и стали весьма популярны. Или аргентинское танго, которому товарищ Че обучил Лючию, а она мне урок дала?

Утомленное солнце, нежно с морем прощалось,

В этот час ты призналась, что нет любви.

Довоенный репертуар — тогда ни один танцевальный вечер без этой мелодии не обходился! И тот, 21 июня, на Петроградке, в клубе на проспекте Максима Горького, я уже студентка второго курса, с Санькой Голядиным танцевала, после он меня провожал до дома на Плуталова, в белую ночь, и даже поцеловались мы на прощание... а немцы в это время уже нашу границу переходили! И Саня в ополчение пошел, и как я после узнала, уже в августе сгинул без вести в бою где-то возле станции Толмачево. Но это после было — а тогда, домой бегу по лестнице на наш четвертый этаж, и папа с мамой меня бранят за то что задержалась допоздна — но без злобы, а потому что положено так. А если и правда, есть где-то "линия" времени, где родители мои живы остались — понимаю, что не мое это время, и остаться там я бы не могла, но так хотелось бы заглянуть, еще раз увидеть, хоть слово сказать!

-Аня, что случилось? — Лючия спрашивает тревожно, рядом садясь на диван — ты плачешь?

Слезинка всего лишь по щеке. Нет, Люся, ничего — просто вспомнилось то, чего нет уже. И не вернуть — ну, если только и правда не научимся здесь открывать двери в параллельные миры. Люся, скажи, а ты бы хотела, как в сказке Гайдара, время повернуть и начать жить сначала, если бы было возможно?

-Аня, ты ведь этого не захочешь? После того, что тут с нами было, ну как от всего отказаться, зачеркнуть?

Не захочу, верно. Спрошу иначе. Есть ли в прошлом у тебя что-то такое, о чем сейчас жалеешь и хотела бы переиграть?

-Конечно, есть! И у любого — мы же все ошибки делаем и на них учимся? Но как иначе вперед идти? Аня, да что с тобой? Откуда такая тоска — ты сама на себя не похожа! Праздник ведь сегодня — ты оглянись вокруг!

Просто устала. На этой неделе решали наверху, по поводу известного тебе острова в теплом море. И от того, что решим, многое зависит — включая жизни людей, которые ты и не видела никогда.

-Аня, ты именно устала! Расслабься, знаешь ведь самый простой способ — Лючия лукаво прищурилась — когда мы с Юрием за собой двери в спальню закрываем, и наутро я как роза свежа и полна сил! А те, кто "не надо, не сегодня, спать хочу, голова болит" — просто дуры!

Так если посчитать, вот в этом месяце, в декабре, сколько раз мы в этой квартире вдвоем были? Михаил Петрович в Сормово и на Севмаш ездил, я в Ленинград — тоже, дело было.

-Значит, надо больше ценить те избранные дни, когда вместе — говорит Лючия — как в песне, про сто часов вдвоем. Аня, ну ты бы знала, что у нас с Юрой бывает, когда он после отсутствия возвращается!

И римлянка улыбнулась — улыбкой кошки, съевшей полный горшок сметаны.

-Расслабься! И приезжай к нам в "РИМ", что-нибудь тебе подберем, из новой коллекции. А сейчас не думай ни о чем — как говорят, проблемы надо решать, когда они приходят!

Ну да — а у меня такой мерзкий характер, что когда мне хорошо, я боюсь, что завтра так не будет! И вспоминаю слова, что мне Михаил Петрович передал — что сказал в ином времени друг его отца:

-Как американцы высадились на Луне, из нас словно стержень вытащили. Делали все — уже как по инерции. И еще больше отставали.

А вот не будет здесь такого! И среди прочих мер, послезнание очень важно — заранее что-то обеспечить! Так, знаю я, в планах на уже этот, пятьдесят шестой год — запуск ракеты к Луне, с выходом на лунную орбиту и фотографированием поверхности. И немалая роль в наших планах отведена одному замечательному человеку, который в иной истории умер от сердечного приступа в июле этого года, в возрасте всего лишь пятьдесят семь! Венцель Дмитрий Александрович, баллистик и расчетчик "от бога", профессор, генерал-майор, начальник кафедры Академии ВВС имени Жуковского. Между прочим, дворянин и офицер царской еще армии — но никаким "сталинским репрессиям" не подвергался. А еще, муж Елены Сергеевны — которая знаменитый учебник по теории вероятности написала. Здесь его подлечили — в том числе, и трудами уважаемого Бахадыра. Так что этот достойный человек в строю — и совершит еще славные дела, в рамках советской космической программы.

-Пойдем, тряхнем стариной — Михаил Петрович, мой Адмирал, меня на вальс приглашает.

И Лючия, мне улыбнувшись, на Юрку взглянула, чего ж ты ждешь? Он понял, встал, ей руку протянул. А Валя печально сидит возле радиолы. Так сам виноват — пришел бы с Тамарой, не мучился бы сейчас!

Гурченко с экрана поет, про "пять минут".

Все же хорошо, что в Советской стране живем! А американцы — да пусть они все к чертям провалятся, в свой кратер Йеллоустоун!

Мэтт Роджерс, капитан транспорта "Линда Говард".

Вот ведь судьба — как крутит! Десять лет (или чуть больше) прошло, как русские были нашим союзником — а сейчас, враг покруче Гитлера и микадо, по крайней мере у них супер-Бомб не было! Ну а как я из машинного на мостик попал — так я начинал когда-то как штурман, после уже в кочегарку, ну а как в конце той Великой Войны пароходы у нас в Штатах со стапелей пошли, как с конвейера (а гунны еще и успевали их топить, причем вместе с командами) — ну вы поняли, возник дефицит, корабли есть, людей не хватает, да ведь и война еще — лучших Флот себе брал. И ставили на должность по принципу, "хоть кота, если нет под рукой собаки". Ну а я в сорок третьем тонул в Атлантике, попал наш "Эллсворт" под торпеды немецкой субмарине! Повезло, что спасли — и не хочется снова в море, а надо, кормиться-то чем? Что-то еще с прежнего образования помнил, так и понеслось, сначала второй помощник, затем старпом, и вот, год уже, капитан этой посудины. "Линда Говард" — а пес ее знает, кто это, вроде дочка или жена прежнего судовладельца. Менять название не стали — и не мешает, и примета плохая.

Возили мы после той войны — много чего. И нашу помощь в Европу, а то лягушатники бы там с голоду померли. И в Китай всякое, чтоб "наш" Чан Кай Ши сумел бы коммунистов победить. Во Вьетнам бывало — там самое поганое! Во-первых, на подходе к Сайгонскому порту запросто можно было на мину напороться, или попасть под обстрел вьетконговцев с берега — а мы считаемся гражданскими, нам за такое если и платят дополнительно, то сущие гроши! А во-вторых, что там коммунисты в мае учинили, это просто ужас, и слава господу, нас там не было, а то ведь и трупов не нашли, кто тогда у стенки стоял!

Пришли в Гуаньчжоу 31 декабря, помню точно — последний день года. А там, ну просто содом и гоморра и вавилонское столпотворение, вместе взятые! Все в панике, бегают, орут — у местных китаез спрашиваю, ни черта не понять, лишь твердят, "мы все умрем, и вы тоже". Нашел в портовой конторе, кому должен был груз сдать — и узнал. Что оказывается, русские нам ультиматум выставили, бросят сюда свою супербомбу, в двести раз более мощную чем та, что в пятидесятом, на Шанхайский порт — и кто не уберется до того, они не виноватые! И что трое суток всего осталось до истечения срока!

Ну что делать — надо ноги уносить, пока жареными тушками не стали! Так тот парень из портовой конторы мне предложил — задержись на два дня из трех. Ты что, меня самоубийцей считаешь?

Нет — бизнес! Груз, что мы привезли, оформить как выгруженный. Сразу уйти — так ведь записи останутся, когда прибыли, когда убыли, и кто поверит, что восемь тысяч тонн перекидали на берег за час? Двое суток и то, с большой натяжкой — но уже как-то.. да и в судовом журнале кое-что подправить можно, ну а на берегу бумаги все сгорят, или пойдут коммунистам в клозеты. И груз у нас — не что-то секретное, как в том кинобоевике, где коммунистические шпионы на нашем пароходе, а самое обычное: амуниция, и главное, провизия — которую продать в Сингапуре (куда этот тип из порта и предлагает отправиться), это раз плюнуть, если знаешь там нужных людей (а он знает). И нашей стране от того никакого вреда — поскольку попадет все это, в итоге, скорее всего, нашим же парням во Вьетнаме. Ну а мы неплохой гешефт будем иметь, даже с учетом того, что кое с кем поделиться придется.

Что ж, наша "Линда" хотя и военной постройки, но тип "виктори", быстроходный, в девичестве выдавала целых семнадцать узлов, сейчас вполне даст пятнадцать, а если в машинном постараются, то и чуть больше. Даже считая всякое непредвиденное — за сутки на триста миль уйти успеем. А такие деньги на ровном месте срубить — редко когда удается, так что стоит рискнуть.

Так и сделали — задержались на два дня. Что в порту творилось — фильм ужасов! Китайцы на борт просто ломились толпой — пришлось даже от стенки чуть отойти и сходни убрать. В Гуаньчжоу ведь не только местные — со всего Китая сбежались, кто под коммунистами не хотел. С семьями, с детьми — вы ту знаменитую фотографию помните, где женщина своего ребенка протягивает нашему морпеху, идущему на борт корабля — а я таких сцен наверное не один десяток видел! Как и то, что таких подкидышей наши парни после просто бросали, и хорошо если под забор, а не в воду с причала. Ну правда — что наш солдат или матрос будет с китайчонком делать?