Звездная Империя (Мв-21)

И звания в Легионе подобны армейским — "сержант" отвечает за улицу или квартал, "лейтенант" за город, "капитан" за округ. У каждого уважающего себя легионера оружие — кастет, дубинка, нож, или даже пистолет в кармане и дробовик на плече — а если потребуется, то и "гаранды" и "томпсоны" появятся, полиция в курсе и относится с полным одобрением, ведь иметь оружие, это святое право каждого американского гражданина, а уж ради защиты страны от коммунистов, так это святое дважды! Разбившись на патрули по трое, по пятеро, по десятку, легионеры в свободное от работы время ходят по своей территории, высматривая, не завелись ли тут коммунисты или им сочувствующие... даже жалко, что не попадается никто! А раз в неделю, по воскресеньям, у "Воинов Христовых" служба в соборе (Истинной Христианской Церкви — где не только скучная проповедь, но и выпивка, и музыка, и танцы с мисс), а у Легиона — парад! Чтобы весь город видел, защитники бдят! И особы женского пола тоже смотрят с тротуара.

-А мой-то смотри, в первом ряду!

-И мой. Вместо того, чтобы дома. Или со мной пройтись.

-Зато коммунисты не придут. И наш дом не отберут.

-Они сюда свою Бомбу сбросят. За эту неделю сколько атомных тревог было — две или три? И каждый раз ужас — это снова учебная, или уже?

-Убежище себе купи, и не бойся! У нас на дворе вырыли. Последняя модель "Уолл-Тег", на четверых, фильтры и все запасы на десять дней. И всего за полторы тысячи!

-Так дорого? (прим.авт. — в 1950 году нашей истории, средний доход американской семьи составлял от 3000 до 3500 долларов в год. Зарплата госслужащего составляла ок.2700-2800 долларов в год, средний дом-особняк в пригороде стоил 7300 долларов, автомобиль "Бьюик" 5000 долларов. Поскольку в альт-истории США беднее, то цены 1950г могут быть приняты там для 1956.).

-Мэри, так когда сюда упадет русская Бомба, вся твоя собственность превратится в пепел! А с убежищем ты и Джо хотя бы останетесь живы! Возьмите кредит, лет за десять расплатитесь.

-Проклятые комми, за что они хотят всех нас убить? Что мы им сделали плохого?

-Вот потому твой Джо в Легионе — чтобы они сюда не пришли.

Маршируют бравые американские парни. Полиция не вмешивается, лишь смотрит. А то было недавно, что сгоряча и по излишнему старанию, заезжего коммивояжера, показавшегося подозрительным, отоварили до смерти. Виновных конечно, оправдали — но осадочек остался, так что велено отныне, чтоб без эксцессов. Если ниггер попадется, по глупости не убравшийся с улицы, это дело другое — а приличных белых людей не трогать, без очень серьезного подозрения, что скрытый коммунист или русский шпион.

Да разве эти позволят — чтобы коммунисты, и в нашем городе?

То же место, вечер того же дня.

Ли Сяовень, рожденный в Шанхае, был доволен жизнью — еще утром этого дня.

Что делал китаец в штате Айова — а не на Западном побережье, где во всех значимых городах уже выросли чайнатауны? Ну, во-первых, конкуренция — хотя китайские блюда входили в моду в Америке и приносили хорошую прибыль, когда рестораны (многие из которых в действительности не поднимались выше уровня дешевых забегаловок) на каждом углу, это не есть хорошо. А во-вторых, где много китайцев, там обязательно появляются крепкие парни с татуировками дракона (знак "триад" или им подобных), и вежливо укажут, что "все соотечественники должны помогать друг другу — надо делиться" — и ты будешь им платить, и никуда не денешься, иначе очень скоро твое мертвое тело найдут в очень непотребном виде, а может, и не найдут вовсе — и американская полиция лишь ограничится регистрацией сего печального факта. Ну а быть единственным (почти) китайцем в округе, гораздо выгоднее — особенно если ты свободно говоришь по-английски (Шанхай город интернациональный, и отец Ли Сяовеня не поле пахал, а торговлей занимался), и можешь сойти почти что за своего. Конечно, полностью равным ты никогда тут не станешь, но какая разница, если твой товар хорошо покупают?

Ресторан "Золотой дракон" — не на самой Гранд-Авеню, но всего в двух кварталах от нее. Зная, как важна реклама, Ли Сяовень не пожалел потратиться на вывеску — дракон вышел, как живой. И главное, кормили тут очень вкусно и совсем недорого! Штат состоял, кроме хозяина, из сторожа Джо (он же вышибала) и четырех "боев"-негритят (в роли официантов, уборщиков, и вообще, "подай-поднеси"). А за кассой Ли сидел сам (и он же, в относительно свободное время, готовил блюда). Отчего повара не нанять? Ну во-первых, найти здесь еще одного повара-китайца было проблематично. А во-вторых, был тут секрет, о котором посторонним (а особенно, клиентам!) лучше не знать.

Китайская кухня отличается своей причудливостью (в отличие от японской, где главное, это естество). Ингредиенты подвергаются столь вычурной обработке, что, выложенные на тарелку, часто даже не могут быть опознаны, трудно по виду блюда понять, что было в основе. Другая особенность, что китайцы никогда не бывали чрезмерно щепетильным народом в вопросе пищи — иначе было бы трудно прокормиться столь большому числу людей. А потому, и дохлая собачина, кошатина и крысятина — тоже есть в списке исходного сырья для блюд. Равно как и то, что другие рестораны выбрасывают как испорченное — истинный китайский кулинар из чего угодно может сделать то, что купят и съедят, да еще и похвалят! Ну а мальчишкам за найденное на помойках, можно платить совсем немного. Особенно если они чернокожие — нет, Ли Сяовень не был расистом, но если работники-негры обходятся намного дешевле белых, зачем упускать такой случай?

Одна лишь проблема — Ли Сяовень еще не старик, едва сорок лет исполнилось. А жена у него от мора умерла восемь лет назад, еще до того, как он сумел перебраться за океан. Два сына было, оба сгинули — старший, Чао, был убит японскими дьяволами, а младший, Юн, пошел воевать против коммунистов и пропал. И теперь здесь, в Америке, господин Ли Сяовень позволяет себе в воскресенье вечером, надев лучший костюм, идти в один дом за четыре квартала от заведения, где живет одна особа, не будем ее имени называть, ведь трудно одинокому мужчине без женской ласки? Конечно, любви возвышенной тут нет (что бы уста той особы не произносили), напротив "ты ведь понимаешь, что станет с моей репутацией?", так что приходится быть щедрым. Но за все в этом мире приходится платить — и за удовольствия тоже.

Итак, Ли Сяовень шел по не раз уже хоженному пути, в прекрасном настроении, уже предвкушая приятный вечер и не менее приятную ночь. Солнце уже зашло, но горели фонари. Вдруг рядом остановился автомобиль, взвизгнув тормозами. Там сидели двое — один вышел и окликнул господина Ли повелительным тоном, эй ты, подойди сюда!

Оба в одинаковых черных костюмах с галстуками, а тот, кто в машине, даже в затемненных очках — как в фильмах "хороших парней", "агентов правительства" изображают. Тот, кто подозвал китайца, махнул внушительным жетоном, явно какой-то Конторы, подробнее Ли Сяовень не рассмотрел. Потребовал предъявить документы. Взял из рук господина Ли, и обратился напарнику, назвав фамилию и номер удостоверения, проверь! Сидящий в машине достал предмет, в котором Ли узнал радиотелефон — случилось видеть такой же у шерифа, и тот служитель закона хвалился, что это пока очень большая редкость. Значит, точно, федералы — никаких сомнений нет!

-Числится в картотеке как сочувствующий коммунистам, и есть подозрение, что сам скрытый коммунист? Понял, приступаю к исполнению!

И уже к господину Ли:

-Встал сюда, ноги расставил, руки на капот! Без резких движений!

Нет! Этого не может быть! Ли Сяовень лихорадочно соображал, кто из его недругов (по Сан-Франциско, или даже еще по Шанхаю) учинил ему такую подлость! Если в гоминьдановском Китае, одной фразы про твоего соседа, переданной тем кому надо — нередко хватало, чтоб тот назавтра исчезал бесследно. И ходили слухи, что и в США есть сейчас такие особые "отряды смерти", которые хватают и увозят "врагов Америки" без всякого суда и прочих юридических процедур.

-Я не коммунист, господин офицер! Меня оболгали!

-Заткнись, красная мразь! — последовал болезненный удар по почкам — что у тебя в карманах, к осмотру! Оружие, наркотики, коммунистическая литература, еще что-то противозаконное имеется?

На капоте появились — ключи, часы, расческа, носовой платок. И бумажник, содержимое которого полицейский быстро осмотрел.

-Так, крупная сумма денег, явно не соответствует статусу владельца — подозреваю кражу. У кого ты это украл — молчишь? А может, еще и убил кого-то — ничего, полиграф все покажет. Или на форсированный допрос попадешь — там у нас тоже не молчат.

-Агент Скиннер, я ценю ваше рвение — скучающим тоном произнес второй федерал (по-видимому, старший) — но пока мы его довезем, и пока его там оформят, наша смена уже давно закончится. А моя милашка уже меня заждалась — так что хотелось бы как-то побыстрее...

-Я не коммунист, господа офицеры! — едва не плакал Ли — отпустите меня!

-Но по нашей картотеке ты проходишь как "подозрительный" — ответил первый из агентов — ладно, некогда нам с тобой возиться, потому предлагаем вариант: мы забираем вот это, за беспокойство, и тебя не видели. Не согласен — поедешь с нами для выяснения. Ну, что выбираешь?

Выбирать не приходилось — Ли Сяовень, сжимая в руке пустой бумажник, смотрел вслед автомобилю, быстро исчезнувшему в темноте. Вся недельная выручка пропала — и конечно, не стоит и думать сегодня идти к мисс Мэри. Но это наверное лучше, чем если его труп после нашли бы где-то на свалке? А деньги всего лишь за неделю — не столь катастрофичная потеря.

Де-Мойн, автостоянка у клуба "100", через несколько минут.

Хью Стоун (который только что отзывался на "агент Скиннер") был очень доволен. Мозги, оказывается, могут быть круче кулаков — вот умник Дэнни придумал, всего лишь прочтя в "Регистре" статейку про тех, кто втайне охотится на коммунистов, не утруждая себя формальностями. Это уже не мордобой на заправке — добыча куда больше! Хотя если поймают, то так легко уже не отделаешься.

-Потому, ни в коем случае не трогаем тех, кто закон и свои права знает хорошо. Поскольку, если спор дойдет до драки, и ты пришибешь кого-то из уважаемых людей — нам будет светить электрический стул. Ниггеров тоже не берем — с них взять нечего. А вот чужаки, но богатенькие, как тот китаеза, что нас собачиной накормил... Он тут никого еще не знает из влиятельных, и сам на птичьих правах — потому, жаловаться не побежит, дело верное!

Верное — однако сам Дэнни предпочел сидеть в "форде", свою физиономию не отсвечивая, даже очки нацепил. Хотя это он смастерил рацию, очень похожую на настоящую — не работавшую, но ведь и надо было лишь изобразить в нее разговор. И заранее четко все продумал — хотя и потребовал себе, гаденыш, две трети добычи!

-За план и руководство. Ну а от тебя — бляха и наглеж, ты ведь у шерифа работал, так что сыграть копа сможешь. Ну и кулаки твои, если клиент упрется.

А если сразу в морду, тебе — чтоб по справедливости, пятьдесят процентов? Но Хью Стоун, хотя высокий интеллект не входил в число его достоинств, имел уже печальный опыт, что с умниками лучше не спорить — поскольку закон отчего-то всегда оказывается на их стороне. Ладно, гаденыш Дэнни, хоть ты и слабак против меня — но сегодня твой день. А если и я, обтряся еще десяток таких же жирных поросей, денег накоплю на колледж или даже на универ, и сам умником стану, вот встретимся, и тогда припомню я тебе все! А пока, жизнь прекрасна — семьсот тридцать баксов, сколько от этого будет даже треть? Что-то больше двухсот — да Стоун прежде за месяц редко зарабатывал столько, а тут за четверть часа!

-Кого завтра трясти будем?

Дэнни взглянул как-то странно. И ответил:

-Завтра, Хью, и еще минимум неделю, ты будешь пай-мальчиком. И боже упаси тебя подходить к заведению этого китаезы ближе чем на милю — хотя надеюсь, он твою рожу не запомнил, видел ведь тебя лишь второй раз. Веди себя прилично, а я, через своих ребят, проверю, не станет ли китаеза болтать, и не заинтересуется ли кто его словами. А на самый крайняк будь готов из города валить — хотя я надеюсь, до того не дойдет.

Что?! Дэнни, гнусь, ты ведь заверял что дело верное! И что китаеза в полицию не пойдет, и нам ничего не предъявит!

-Хью, бога ради, не заставляй меня усомниться в исправности твоего междоушного нервного ганглия, особенно после того, как ты столь безупречно отыграл свою роль! Подумай чуток — а вдруг окажется, что "летучие эскадроны смерти", о которых писал "Регистр", это вовсе не слухи? И этим парням очень не понравится, если они узнают, что кто-то работает под их флагом? Потому, для сохранности наших задниц, рекомендую лечь на дно и смотреть, не проявятся ли круги на воде. И лишь если все будет тихо — тогда я подумаю, кого доим в следующий раз!

Анна Лазарева.

Трутся спиной медведи, о земную ось.

На полу моего кабинета, натуральная шкура белого медведя ковром. В ином времени это было — как рассказывал мой Адмирал — символом самой высшей власти, "тут все вопросы решаются — земная ось проходит". Здесь же, насколько мне известно, такой ковер был еще у товарища Папанина, во времена его начальства Главсевморпути. В сорок шестом ковер-медведь появился у адмирала Головко, командующего СФ — а так как североморцы после Победы имели репутацию самого "боевого" флота, то мода быстро распространилась и в Наркомат (затем Министерство) ВМФ, и среди командующих другими флотами, и даже для других флотских штабов и учреждений рангом пониже — но тут уже возникло "не положено, не по чину". За исключением все того же СФ, где я, побывав в Северодвинске и Полярном, видела целых пять ковров в разных кабинетах. И было это явлением сугубо военно-морским — до прошлого года. Когда та песенка из будущего проникла на эстраду и здесь — хотя тот фильм, где она звучала, сочли "преждевременным", и Наташа Варлей учится еще во втором классе мурманской школы. А еще, Лаврентий Палыч Берия сказал мне в доверительном разговоре:

-Съедят ведь вас, Анна Петровна, сразу как только нас, старой гвардии, не станет. Уважают вас в столичных кабинетах — но и боятся. А того, кого боятся — всегда при случае хотят задвинуть, убрать. Как меня в вашей истории — и дай бог, чтобы с вами такого не случилось.

Я и раньше замечала, что ощущаю себя "белой вороной" среди прочих руководящих товарищей — но относила это к тому, что женщина, и молода слишком. Была довольна, что "своей" меня считают в "Ордене Рассвета" — тех, у кого подписка уровня "ОГВ", "особой государственной важности", это все, что связано с иным временем. Также, мне отчего-то намного легче найти общий язык и понимание с научниками (не только с такими, как Королев и Курчатов, которые в нашем Ордене состоят — но и с молодыми), чем с товарищами из номенклатуры. На этой почве я совершенно неожиданно сошлась с товарищем Берией, обнаружив в нем "родственную душу". Слухи всякие пошли, но мне плевать — отношения наши сугубо деловые, и мой Адмирал мне верит. А Лаврентий Павлович научил меня многому полезному — особенно, касаемо отношений внутри Аппарата.