Ветер и крылья - 4

Трактирщик раздумывал недолго. Кивнул помощнику, и провел женщину в заднюю комнатку.

— Здесь нас никто не услышит, Бема-фрайя.

— Хамма-фрай, — решительно начала Динч. — Я не могу зачать ребенка от мужа.

— Это большое горе для семьи, фрайя, — вежливо согласился трактирщик.

— Я узнала, что он может быть бесплоден. Но сын и наследник нам все же нужен...

Трактирщик сверкнул глазами. Остро, ярко... понял.

— И вы решили... взять эту проблему на себя, фрайя?

— Да, Хамма-фрай. Я знаю, вы можете многое.

— Многое, фрайя. Но я не всесилен.

— Но подсказать, посоветовать... у вас останавливаются караваны, бывают купцы... и возможно, кто-то из них захочет провести ночь с женщиной? ЭТУ ночь?

— Снимите чадру, фрайя.

Динч скрипнула зубами, но послушалась.

Хамма-фрай задумался.

— Возраст у вас уже не тот, фрайя. И внешность...

— Я накрашусь.

Судя по лицу Хаммы-фрая...

Штукатурка — вещь хорошая. Но если она в процессе начнет кусками отваливаться, немного ж героев дело до конца доведут. Когда ты... это, с красивой девушкой в постели, а с нее кусками краска облетает... жирная такая, вдохновенная...

Динч эти мысли прекрасно понимала, и готова была голову оторвать негодяю. Но...

— Хамма-фрай! Муж со мной разведется! А ведь это не я виновата...

И пожалобнее так, погрустнее...

Что оставалось делать мужчине? Только вздохнуть.

— Ладно, фрайя. Но...

— Сколько?

— Шесть золотых.

Динч скрипнула зубами, и хотела поторговаться, на Хамма-фрай поднял руку.

— И ни монетой меньше. Я еще и зелье человеку поднесу, и девушку предложу... точно не откажется, мне редкое привезли, дорогое, три капли на чашу вина, и до утра, словно бык.

Динч подняла брови, демонстрируя недоверие. Хамма-фрай махнул рукой.

— Можете не верить. Только вот сердечко эта штука подсаживает... плохо бывает.

— А... мужчина не помрет? — испугалась Динч.

Штукатурка — это полбеды. А если мужчина... того?

Да ладно еще труп? Его и спихнуть можно! Но дела-то он не сделает, вот что плохо! Придется следующего ловить, травить... проще с первого раза до конца довести.

Хотя бы попытаться.

Динч была уверена, что не простит себе, если не сделает все возможное! Такая уж она... целеустремленная! И правильно ведь все делает!

Может, и попала в рабство! Но ведь выбралась же! И из Арайи уедет, и замуж за Лоренцо выйдет! И жизнь свою устроит,, как пожелает... вот!

Она и жизнь Лоренцо устроит! Он просто не знает, как может быть счастлив,, а она ему объяснит, и он все-все поймет! Вот!

И все у них будет хорошо.

Дом, семья, дети... она ему больше изменять не будет. Никогда-никогда.... Зеки-фрай просто ошибся, наверное. Так тоже бывает... Но проверить надо.

— Не помрет. Я здорового выберу...

И за это тоже доплата, — вздохнула Динч.

И за это, и за то, и вообще...

И куда тут денешься?

— Я согласна.

На стол легли еще шесть монет. Ладно уж, деньги есть. Кстати, не только благодаря Лоренцо. Динч тоже не с пустыми руками сбежала, вот!

Бема-фрайя, та, настоящая, могла и сильно обидеться, недосчитавшись своих побрякушек. Все Динч не взяла, было бы видно, но проредила кое-что изрядно.

И что?

Ей положено!

Вы бы так пожили, когда на вас смотрят, словно на таракана... ну... пусть живет, он настолько противный, что на его фоне даже жаба шикарно выглядит!

Динч и сама знает что она не первая красавица мира. Зато она умная и предусмотрительная, вот!

С тем умная и предусмотрительная дама и осталась ждать трактирщика в комнате.

Вернулся он не скоро, Динч уже изнывала от ожидания, но шипеть не стала.

— Идемте, фрайя.

Динч послушно отправилась за купцом, и оказалась в комнате...

— Ты мне что привел, Хамма? Это что?!

— Ты хотел чистую женщину? Ты ее получил. Внешность — тебе на ней не жениться, — резко ответил трактирщик. Развернулся и вышел.

Динч скрипнула зубами.

И только потом...

Вот со внешностью... она же не сказала Хамме про Лоренцо! Про его внешность.

И вот!

Купец оказался чистокровным арайцем. Чистопородным.

Черные волосы, черные глаза, орлиный нос...

Динч едва не взвыла.

А если ребенок...

Отказаться? Уйти?

Она уже сделала шаг к двери, но на талии сомкнулись сильные руки, и женщина полетела головой вперед, на кровать.

— Лежи! И не поворачивайся! Раз уж я столько заплатил...

Динч помянула нехорошим словом трактирщика, но...

Сопротивляться не стала. Да и поздно было. И незачем.

Она свое получит, будет результат или нет — кто его знает? Но попробовать надо...

Хотя сказать, что ей понравилось было бы большим преувеличением. Кому ж приятно, когда тобой просто пользуются, словно куклой?

Никому...

Адриенна

После смерти Филиппо Третьего Адриенна установила для себя четкий распорядок дня при дворе, и старалась ему следовать. Конечно, получалось не всегда, но придворные знали, что до завтрака дана Адриенна старается прогуляться по саду,. И в это время к ней можно подойти, поговорить.

Вот и сейчас...

Адриенна наслаждалась свежим утренним воздухом, который ветерок принес с Эвроны, с реки, конечно же, не из столицы.

Хорошо...

И вот, в эту тишину врывается... нечто.

— Ваше величество.

Адриенна с сомнением оглядела склонившегося перед ней дана.

Странный он какой-то... вроде бы осанистый такой, породистый, но неправильный. Просто не такой. Роскошно одет, но как-то неудачно. То ли сочетание цветов, то ли фасон... желтые и черные полосы кого хочешь в перекормленного овода превратят.

Адриенна подняла брови.

— Дан...?

— Дан Брешиа, к вашим услугам, ваше величество, — дал разъяснения дан Пинна, который и привел означенного кадра пред очи Адриенны.

Ее величество тут же сообразила, в чем дело.

— Дан Брешиа? Рада вас видеть. Иларио, я вам благодарна.

— Служить вам — лучшая награда, ваше величество, — Иларио поклонился, и словно бы сгинул с дорожки. Вот ведь... талант!

И не скажешь, что этого дана Брешиа они обсуждали всего декаду назад. Как рассказал Иларио, эданна Франческа оказалась плохой дочерью, но заботливой сестрой. И кого смогла из сестричек, она пристроила. То есть — их мужей.

Или удачно выдала замуж, или помогла супругам сестер получить доходные поместья, дела... да мало ли!

Вот, дан Брешиа раньше был из неудачников, а сейчас у него есть поместье, есть несколько паев в кораблях... доход он получает, и понимает, что это благодаря супруге.

Хватает и на жизнь, и на роскошь, и на приданное детям хватит. И это еще не один случай. Двое 'мужей' стали мэрами не особенно маленьких городков, третий получает доход с рудника...

Все перечислять долго, но его высочество щедр к своей любовнице, а она — к своим родным.

Ко двору она их не устраивала, потому как Филиппо Третий мигом бы им перья повыщипывал из хвостов, а вот Филиппо Четвертый может и дрогнуть, поддаться...

Вот, дана Брешиа — первая 'ласточка'. Хоть и похожа на откормленную утку.

Кстати — не из язвительности. Просто такое у даны телосложение, короткие ножки, объемный зад и низко посаженная талия. Но в молодости все смотрится хорошо, вон, как у некоторых данов на нее аж слюнки капают, когда она идет и 'хвостом вертит'.

— Ваше величество, — еще раз поклонился дан Брешиа.

— Дан Джордано Брешиа, — мелодично произнесла Адриенна. — Дан, у меня служит ваша дочь гот первого брака с данной Рицци.

— Ваше величество, я так вам благодарен...

— Сговорена ли Розалия с кем-нибудь у себя дома?

Дан Брешиа замялся.

— У нее... — врать не хотелось, может крупно нагореть. Но и правду говорить тоже не особенно хотелось. Адриенна помогла.

— Вы сговаривались о свадьбе, но потом захотели разорвать помолвку, так?

Дан Пинна и это разузнал. Да и чего тут удивительного? До того, как эданна Франческа начала помогать, семья была не из богатых, и помолвку дочери с сыном соседа восприняли, как манну небесную. А вот потом...

Нос задрали?

Так мы его опустим...

— Да, ваше величество, — поклонился дан Брешиа.

— Дан, я прошу вас поговорить с дочерью. Ее поведение не всегда безукоризненно, к сожалению. Я принимаю в ней участие, и не хочу отсылать от двора, но... не стоит рвать помолвку так уж сразу. Если Розалия по глупости совершит нечто... нехорошее, свадьба будет для нее лучше отставки.

Дан Брешиа дураком не был. Намек он преотлично понял и побагровел.

— Ваше величество... Роза... она дает повод?

— Дан Брешиа, двор — это сложное место, — развела руками Адриенна. — Вы производите впечатление человека умного и серьезного, дочь к вам обязательно прислушается.

Дан закивал.

Собственно, Адриенна и не солгала.

И ругань была, и о королеве Розалия в кругу фрейлин отзывалась не слишком хорошо... нет, грани она не переходила, но шипела очень выразительно. И с мужчинами кокетничала. Не больше, чем остальные фрейлины, но... тут ведь как еще подать!

— Ваше величество, я умоляю вас не отсылать дуру, я поговорю с ней...

— Пожалуйста, дан Брешиа, — отпустила его движением кисти Адриенна. И отправилась на завтрак. А вот дан — в королевские покои, где и нашел свою дочурку.

В гардеробной.

Да, и такое тоже есть.

Платья ее величества надо перебирать, и белье тоже, и осматривать, и штопать... конечно, у королевы есть деньги на новые чулки! Но бывает ведь всякое.

К примеру, отпоролось дорогущее кружево.

Распустилась золотая нить, которую зацепили и случайно дернули.

Капнули на платье соусом, и пятнышко надо отчистить...

Да, и это тоже в обязанностях фрейлин.

— Папа! — Розалия аж подскочила от радости. Эданна Сабина посмотрела, да и махнула рукой.

— Дан, ее величество отпускает дану Розалию на два дня, чтобы она уделила внимание родным и близким.

Дан Брешиа поклонился эданне Чиприани. Выглядела она вполне величественно, и вообще...

Это — порода, а не скороспелка вроде него. Так это и ощущалось.

* * *

Естественно, до кареты дан не дотерпел.

— Как ты тут, дочка?

И так же естественно, что Розалия сорвалась.

— Папа!!! Эта королева... она просто гадина, она, она, она...

И понеслась на катафалке по ухабам. Товаркам-то пожаловаться никак, они еще и посмеются, а то и понаушничают. А тут...

Казалось бы, отец, можно ему выплакаться... хотя чего тут плакать? Адриенна не была дрянью, и Розалию не изводила. Работу давала, да, неприятную, но ведь и ее кто-то должен делать. Слуги и нужники чистят, и котлы оттирают, а ты считаешь себя самой лучшей?

И с чего вдруг?

Так это и дан Брешиа воспринял. И спустя пару минут, Розалия получила здоровенную оплеуху с приказом молчать. И от удивления даже замолчала.

В карете дан Брешиа тоже помолчал, а вот дома...

Нет, он честно дал дочери высказаться, понял, что ничего нового и хорошего не услышит, и разошелся. Смысл речи был прост.

Раз уж тебя, идиотку, устроили фрейлиной, так будь хоть благодарна... что-что тебя заставляют?

Давно ли ты сама яйца из-под куриц доставала, да из курятника грязь выгребала? Какая цаца нашлась, скажите пожалуйста!

Так что дома дана Розалия была еще и дополнительно выпорота. И на службу через два дня пришла, ощутимо морщась. Правильный настрой беседы...

Вернувшись домой, дан Брешиа отправился к соседу и помирился с ним, здраво рассудив, что ее величество-то права была. Дурной язык, он и в провинции до добра не доводит, а уж при дворе...

Пусть запасной вариант будет.

И жених на всякий случай будет. Разорвать помолвку он всегда успеет, а тут... глядишь, да и пригодится.

* * *

Разговор этот шел в одном из столичных борделей.

В общем зале, там, где мужчины сидят, общаются, выпивают, выбирают себе девушек... надо же настроиться перед этим самым?

Можно и без настроя, если сразу с нужным придешь, но почему бы и не посидеть часок? А уж потом подниматься в верхние комнаты?

Вот и сидели...

Дан Сильвано Тедеско оказался совершенно неожиданным явлением.

— О, наш Херувим пришел. Что случилось? — ехидно уточнил один из мужчин.

— Почему должно было что-то случиться, Ястреб? — вежливо уточнил Сильвано. — Мне просто захотелось отдохнуть...

— Тебе? Да тебе надо не С бабами отдыхать, а ОТ них.

Сильвано меланхолично плюхнулся на кушетку.

— Понимаешь, Сальваторе, бабы — они словно ослики. Все время ждут от тебя морковки и морковки...

— От тебя так точно!

— Вот. А здесь бабы ничего не ждут. Плати и делай, что захочешь. Вот захочу — рисовать на ней буду. Красками. Захочу — просто спать буду. И никто не удивится, и сплетничать не будет...

— Тоже верно, — согласился Сальваторе Донато, которого даны и эданны столицы прозвали Ястребом. Наверное, за крючковатый нос. Или за характер?

Определенная склонность к стервятничеству в нем тоже присутствовала.

— Вот, ты и сам понял.

— Понял. Слушай, поделись секретом?

— Которым из? Если государственным — то перебьешься! Ни единой тайны не выдам!

— Потому как сам их не знаешь, — рассмеялся дан, сидящий неподалеку.

— А это и есть главная тайна, — важно поднял палец вверх Сильвано. Даже почти воздел...

— А мы о бабах. Ты вроде как к ее величеству подкатывал, нет?

Дан Сильвано только что пальцем у виска не покрутил.

— Ага, о королеве в борделе сплетничать. Я не понял, тут дом для умалишенных, что ли, по соседству?

Даны переглянулись.

Но... кто сказал, что мужчины не любят сплетни? Еще как любят!

Настолько, что просто с ума сходят! И любят, и ценят, и обмениваются ими с огромным удовольствием. Еще и сами чего присочинят.

Да, о бабах!

А о ком еще? О бабах, собаках, лошадях, боях, ставках... тем много, но в борделе как-то больше на дамскую тему получается.

— А все же? — поинтересовался Ястреб.

Сильвано решил, что данная сплетня не нанесет вреда королеве, да и ему тоже, и качнул головой.

— Бесполезно.

— Да ты что?! Серьезно?

— Более чем, — кивнул Сильвано. И разъяснил. — Ее величество соблазнять бесполезно. Кстати, как и эданну Вилецци.

Мужчины дружно подняли кубки, салютуя королю.

Это ж какие у него способности, что всех его баб соблазнять бесполезно? Мужик!

Даром, что король!

Но разъяснений все равно потребовали. И Сильвано, подпоенный в достаточной дозе, махнул рукой. А чего?

Ничего такого, нелестного, он не скажет.

Просто соблазнять эданну Вилецци бесполезно, ей мужчины не интересны,, она и с королем-то по большой любви к власти.

А соблазнять королеву?

Лучше он того... с мечом. Или с саблей.

Как с ней поговоришь, так сабля и мерещится. Легкая, булатная, с простой костяной рукоятью, но острая... волосок на лезвии распадется, да не поперек, а вдоль. Вот, лучше с такой саблей в кровать, чем с ее величеством. Там есть шанс, что чего-то уцелеет. А здесь...

Нет никаких шансов.

Ее величество не станет размениваться на мелочи, оно или оторвет, или отрежет... да опасна она!