Дошли они в середине дня, и у него ещё оставалось время поохотиться. На болоте, конечно, ему было труднее добывать себе пищу, но он всё-таки смог выловить несколько крупных рыбин, чуть при этом не свалившись в омут. На вывалившемся из стены камне, обтёсанным неведомым мастером несколько веков тому назад, он поджарил добычу и покормил Панси. Потом они легли спать прямо на алтаре, и она практически сразу заснула, изредка курлыкая во сне.
Гарри не спалось — он чувствовал, что где-то вокруг бродить Белёсая Тварь, которой нужна Панси. Что ж, теперь он может её защитить. Усы, лапы и хвост. И огонь. Потом он всё-таки заснул, и ему начал сниться какой-то тягучий кошмар, в котором он приковывал Панси к алтарю, сдирал с неё одежду, ложился сверху... Тяжело дыша, он вскочил и чуть не упёрся лбом в мерзкую маску лица Твари.
— Ты что здесь делаешь? — спросил он. У него в мозгу опять возникла картинка — он наваливается на Панси, её рот раскрывается в крике... — Ты что? — спросил он. — Ты что мне предлагаешь? — вскакивая с жертвенника, он отмахнулся от ещё одной картинки, которую передала ему тварь. — Изнасиловать? Панси? — он пододвинулся вплотную к нависшей над ним Твари, оттесняя её от алтаря, снова отмахнувшись от картинки с зелёными лугами под голубым небом. — А мне все равно! Я ради неё сам готов мир разрушить! — Тварь послала ему другую картинку, с плачущей Дафной. — А Дафна бы мне сама никогда не простила, если бы её жизнь была куплена такой ценой! Убирайся! — крикнул он, набрав побольше воздуха в лёгкие. — И ты ещё когда-то смела называть себя Светом! Убирайся!
Тварь оступилась и осела, съёживаясь и складываясь, как мёртвый паучок. Гарри сначала отшатнулся, ожидая подвоха, но потом понял, что та больше не дышит. Не зная, где у неё в принципе может быть пульс, да и может ли быть в принципе, он осторожно приблизился и протянул руку к её шее, другой нащупав каротидную артерию на своей, чтобы знать, где искать. Пульса у твари не было. Он ощупал всю её шею, но так и не нашёл. Её глаза оказались слегка приоткрыты, и ему стало ясно видно, что взгляд её застекленел, и в глазах нет ни проблеска жизни. Он отступил на шаг, встал на колени и коснулся лбом пола, отдавая последние почести той, что когда-то была богиней.
Гарри не решился похоронить её, по крайней мере, пока. Он осторожно поднял оказавшееся почти невесомым ссохшееся паучье тело и отнёс его к самой стене, дав себе слово позже из обвалившихся камней устроить усыпальницу. Всю ночь он не мог сомкнуть глаз, и лишь под утро дремота навалилась на него. Какая-то часть его сознания оставалась настороже, всё равно ожидая подвоха от Твари, и он урывками проваливался в сон, потом снова всплывая, вслушиваясь в вязкую тишину тумана.
Проснулась Панси и потребовала еды. Он, улыбаясь скормил ей остатки вчерашнего рыбного пиршества и погладил по голове. Она уже почти вернулась к своему нормальному виду — и ростом, и комплекцией, вот только движения и мимика у неё оставались по-птичьи угловатыми.
— Мой ты гадкий утёнок! — со вздохом сказал он, ещё раз проводя рукой по её волосам, которые совсем стали волосами, ничуть не походя на птичий пух.
— Чив! — ответила она и вдруг мягким, почти кошачьим движением, потёрлась головой о его ладонь. От неожиданности он даже убрал руку, внимательно разглядывая Панси. Нет, вроде, почудилось... Она снова выпучила глаза, как сова, и резко повернула голову в сторону, скосив на него глаз. Гарри собрал имеющиеся бутылки и пошёл за водой. Вернувшись, он застал Панси за очень занимательным занятием — она держала в руках кусочек пуха и пристально его разглядывала. С утра у неё ещё оставался клок на шее, и он был совершенно не в курсе, много ли оставалось под рубашкой. Но, по виду, тот, что она сейчас держала в руках, был последним. Она повернула к нему голову:
— Гарри? — спросила она. Не думая, что он делает, он, превратившись в зверя, прыгнул в её сторону, покрывая разделявший их десяток метров и превращаясь обратно при приземлении, и схватил её в объятья, сжав так, что она перестала дышать. — Заду-у-ушишь! — просипела она.
Он отпустил её, отстранился, глядя ей в лицо, и снова обнял.
— Ты вернулась? — тихо спросил он её. Она кивнула:
— Как хорошо, что ты меня нашёл!
21 июня. 4 часа утра
Она проснулась от толчка, чуть не сбросившего её с широкой кровати.
— Что это было? — вопрос ушёл в никуда. Подушка рядом была пуста
Куда он умотал на этот раз? — в отчаянии подумала девушка и прислушалась. Откуда-то снаружи доносились толчки, но уже не такие сильные, а потом и они стихли.
Понятно, куда! Защитничек... — с трудом встав, она дотянулась до халата и, надев тапочки заковыляла вниз.
— Если ты не найдёшь ключи через минуту, я высажу дверь Бомбардой! — ещё на лестнице она услышала голос подруги, явно наседавшей на дворецкого. Так и есть!
— Хозяйка, и двери, и стены, и окна зачарованы. Пока держится защита, высадить дверь совершенно невозможно!
— А заавадить одного нерасторопного дворецкого? — растрепанная подруга внушала нечеловеческий страх в розовом халатике и тапочках с ушками.
— Мастер Клод! Мастер Клод! — к дворецкому спешила старшая горничная со связкой ключей.
— А, Бьянка! Спасибо! — тот благодарно принял её ношу и пошёл к двери.
— Нет, ну, ты видела? — обратилась блондинка к подруге. — Полчаса тут ждём, пока они ключи ищут!
— Могла бы и в окошко вылезти! — не удержалась от шпильки её сестра.
— Охота была — ноги ломать!
Сёстры выбежали на лужайку, оставив ковыляющую за ними подругу в одиночестве. Они вышли за кусты, и их взорам открылась живописная картина, — посреди лужайки, разметав вокруг землю и траву, лежал, выворотив корнями землю, огромный дуб. На стволе, размахивая в воздухе бутылкой, сидел садовник, источая аромат двухнедельного запоя.
— Фабио, что здесь произошло?
— Нон капишо, синьора! Же не парле па англес! Ищ шпрехен энглиш нихьт!
И, размахивая бутылкой, затянул какую-то жалобную итальянскую песню. Старшая сестра, поморщившись, пробормотала:
— И отчего я думала, что все итальянцы — замечательные певцы? Этому, похоже, не одно стадо медведей по ушам прошлось! — тут она заметила пришедшую с ними горничную, улыбавшуюся молодому человеку во все тридцать два зуба: — Бьянка, что сие значит?
— Простите, синьора? — переспросила та, поскольку как раз в этом момент садовник изображал из себя раненую белугу.
— Про что песня-то? — крикнула ей на ухо блондинка как раз в тот момент, когда Фабио замолк, набирая воздуха побольше.
— Это песня о бедном рыбаке, который попал из Неаполя в бурное море. А его бедная девушка ждала на берегу. Ждала-ждала, пока не дождалась. Тогда сбросила с себя последнюю одежду и тоже бросилась в бурное море. И сия пучина поглотила ее в один момент. В общем, все умерли... — хихикая, перевела горничная.
— Бред какой-то! И ничего смешного! — девушка строго посмотрела на давящуюся от смеха сестру. — Пойдём! — она развернулась и решительным шагом направилась к дому, утягивая за собой младшую. Навстречу им попалась ковыляющая шатенка. Подруга пронеслась мимо неё, буркнув по пути:
— Ничего интересного, пойдём спать!
Младшая сестра, оценив походку, на ходу улыбнулась и восторженно показала большой палец.
— Фиалки ушли, к Вам идёт трёхцветная, — шепнуло в ухе.
Наконец, девушка дошла до поваленного дуба. Увидев хромающую бедняжку, молодой человек бросился ей навстречу и подхватил на руки.
— Мой рыцарь! — улыбнулась слегка придушенная девушка.
— Отнести тебя в дом?
— Сначала расскажи мне, что здесь произошло! И спусти меня с рук!
Он хитро улыбнулся:
— А если я не хочу?
— Тогда ты садись, а я сяду к тебе на колени!
Садовник присел на траву у ствола дуба, и девушка вдруг поняла, что он чертовски измотан.
— Как-то ты не очень бодро выглядишь! Надолго же тебя хватило! — не преминула она уколоть любовника. Тот вымученно улыбнулся. Она прижалась к нему щекой:
— Мне нравится...
— Что?
— То, что ты сейчас не корчишь из себя Железного Человека. Но, хоть покрепче меня обнять у тебя силы остались?
— Да... любимая.
— Любимая? — она отстранилась, чтобы заглянуть в его поблёскивающие в лунном свете глаза. — Ты уверен?
Он лишь кивнул в ответ.
— Этому я тоже рада. Сегодня, вообще, замечательный день, несмотря ни на что!
— Ты думаешь?
— Уверена! Ты — мой!
— Ты выйдешь за меня? — неожиданный вопрос заставил девушку поперхнуться. Она опять всмотрелась в его глаза. спросив с сарказмом:
— Серьёзно? А что, у меня есть варианты?
— Ну, хорошо, — чуть помедлив, он переиначил вопрос: — Ты хочешь выйти за меня?
— Дурак ты, всё-таки!
— Я бы хотел твоего формального ответа, отражающего именно твоё отношение к вопросу, — улыбнулся садовник.
— Если ты так настаиваешь... — она замялась и подняла голову, подставляя лицо лунному свету. — Да, я хочу всегда быть с тобой. Нет, я за тебя не выйду...
— Почему? — в его голосу звучало непонимание и обида.
— Потому, что! Вот, почему! Ну, ну, не обижайся! — обхватив его голову ладонями, она с усилием повернула лицо к себе. — Мы же съедим друг друга!
— Почему?
Девушка склонила голову на плечо садовника:
— Пообещай мне, пожалуйста, что скажешь мне правду! — попросила она тихим голосом, гладя его грудь. Получив в ответ кивок, она продолжила: — Я тебе задам несколько вопросов... Ты должен на них ответить, понимаешь? — опять кивок.
— Скажи мне, ты на меня злился?
— Да! Очень! — глухо сказал молодой человек.
— Ты считал, меня виноватой, хоть отчасти?
— Нет.
— А отчего злился?
— Я на всех злился. На себя, на тебя... На нашу беспомощность в той ситуации. На неотвратимость нашего будущего.
— Ты по-прежнему считаешь, что поступил плохо?
Он поглядел ей в глаза:
— Ты же знаешь, что у меня не было другого выхода? Знаешь? — она кивнула. — Ты же с Ней общалась, Она наверняка тебе показала...
— Да, показала.
— Ты мне тогда помогла... Распределить ответственность. Я должен был уйти!
— Я тебе сегодня уже говорила, что ты — мой герой?
— Честно? Не помню.
Девушка звонко рассмеялась.
— Не так серьёзно, милый! Скажи мне... Ты и я вместе... Я ведь помню, что ты мне тогда сказал. Это по-прежнему правда?
— Да, это по-прежнему правда, — он улыбнулся, — с небольшим дополнением.
— Ты имеешь в виду, что добавилась младшая? — догадалась она. Он кивнул. — В общем, так, любимый, — она погладила его по груди. — Либо всё, точнее, все, либо — ничего, точнее, никого. Ты понимаешь, о чём я?
— А зачем это тебе? — поинтересовался он.
— Затем, любимый, что ты — мой.
— Любимый? — спросил он. Она, кряхтя, поднялась и задорно ему улыбнулась:
— А ещё я кое-чему научилась!
Он тоже с трудом встал, и она заметила, как он при этом опирается о дерево.
— Чему же?
— Да так, одному фокусу... — картинно зевая, протянула она в тот момент, когда за её спиной выросли огромные — метров четырёх в размахе — белоснежные крылья. Он восхищённо открыл рот:
— А... полностью превратиться можешь?
— Полностью могу, но зачем? — она коснулась пальчиком его носа, заворачивая обоих в крылья. — Летать можно и так.
— Ты изменилась!
— В хорошую сторону или в плохую?
— Я хочу тебе что-то сказать честно и без утайки, — тихо сказал молодой человек. Шатенка навострила ушки. — Я люблю тебя!
Она немедленно впилась в его губы глубоким влажным поцелуем. Почувствовав его руки у себя под халатом, девушка сначала было подалась навстречу, а потом решительно нашлёпала их:
— Убери руки, пошляк! — она оторвалась от него, тяжело дыша. — Сейчас — никак! Давай, ты проводишь меня к себе. И ещё... У нас есть целительница?
— У нас в отряде есть лекарь...
— Не пойдёт. Ладно, сама найду, не волнуйся!
Она сложила руки, а он подхватил её на руки и понёс к дому по мокрой лужайке, густо покрытой предрассветным туманом.
◅─◈─▻
Он сел, прислонившись спиной к алтарю, а она устроилась у него на коленях и провела рукой по седой пряди в его волосах, вздохнула и стала рассказывать, уткнувшись носом ему в шею:
— Я сначала думала, что тебя потеряла! Мне даже не боялась, что со мной произойдёт. Мне было всё равно. Ты был...
— Не волнуйся! — он поцеловал её в макушку. — Всё это теперь позади.
— Мне было не важно, что со мной будет. Я лишь молилась, чтобы ты выжил.
— Я выжил, милая! — он прижал её к себе чуть крепче.
— Эта птица принесла меня к себе в гнездо и села сверху. Мне не было душно, а было тепло. Потом я заснула, а когда проснулась... Меня не было. Словно я растворилась. Я ощущала какие-то вибрации, и всё. А потом всё как-то постепенно поменялось. Я понемногу начала вновь ощущать себя, хотя по-прежнему меня окружала темнота. А ещё в какой-то момент я поняла, что я в какой-то клетке, да ещё и не могу пошевелить ни рукой, ни ногой. Я стала биться головой, пытаясь вырваться наружу, и клетка треснула, а я увидела самую кошмарную тварь, которую только могла себе представить. Нет, я теперь знаю, что это был чуждый мне страх, но я закричала, что было сил, и тогда я увидела тебя. Я хотела к тебе броситься, но оказалось, что я по-прежнему в клетке, только эта новая клетка была птичьим телом. Всё, что я могла делать — это постоянно просить есть и пугаться до смерти каждый раз, как ты превращался в этого чёрного саблезубого льва.
— Льва? — спросил Гарри.
— Ну да, пропорции у тебя львиные. Только, ты сильно больше обычного льва, весь покрыт длинным мехом и у тебя пушистый хвост. Готова поспорить, у тебя бы от львиц отбоя не было, — хихикнула она. — Потом, когда ты бился с птицей во второй раз, я почувствовала...
