Из коридора донеслись голоса.
— Елене Дельфийской ничего не грозит, успокойся, Тихон, — говорил один мужчина.
— Тем не менее, Эпиметей, тем не менее... — в голосе второго слышалось нетерпение и подавляемая страсть. — Я летел сюда, продираясь через полоумную толпу, чтобы лично удостовериться...
Голоса приближались, и Аполлону инстинктивно захотелось спрятаться в какой-нибудь шкаф, только шкафов тут не было, да и невидимость же!
На пороге возникли два грека: давешний хромой жрец, уткой прохаживавшийся на храмовой площади, и какой-то местный хлыщ из богатеньких.
Оба, щурясь, всматривались в полумрак покоев, освещаемых скудным количеством масляных светильников. И оба одновременно поняли, что пифии нет.
— Где же она? — пробормотал жрец.
— Это я хотел у тебя спросить, Эпиметей, — срываясь на фальцет, сказал хлыщ.
Они зашли в комнату, глянули по углам.
Аполлон развлёкся: покривлялся и показал визитёрам всякие неприличные жесты. Безрезультатно, разумеется.
— Наверняка она проснулась и отправилась... не знаю, куда, — совершил интеллектуальный прорыв Эпиметей.
— Эллины, блин, — высказался Ромашкин, отмечая, что сам-то говорит по-русски, хотя отлично понимает речь греков.
— Печально, — проныл богатенький.
— Утешься, Тихон, она, небось, оправляется, а ты уже целую трагедию изобразил, — по-отечески проговорил жрец.
— Я подожду! — заявил волоокий хлыщ и уселся на ложе, частично «наслоившись» на Аполлона.
Тот представил, что они выглядят со стороны, словно сиамские близнецы, и вскочил с постели. И какое-то чувство возникло... Ну, будто слияние... Глупость, конечно, он же погружал руку в тело спавшей экс-пифии, и никаких ощущений. А тут... Брр! Гадость какая!
&##8212 Это психика, — вслух пояснил себе Аполлон.
Тем временем, жрец призадумался, стоит ли оставлять Тихона в одиночестве.
Рядом с Эпиметеем, чешущим подбородок, возникла Ленка.
— У, упырь! — сказала она с чувством. — Как он меня задолбал!
Ромашкин обрадовался и обозлился одновременно:
— Куда ты свалила? Знаешь, как я... напрягся?
— Ты ж мой герой! — Пифия Афиногенова подлетела к нему и впилась губами в его губы.
Такая тактика Аполлону понравилась, и несколько минут студенты были заняты друг другом, ни на кого не обращая внимания. Когда Ромашкин открыл глаза, выяснилось, что влюблённые стоят на высоком утёсе, а вокруг волнуются тёмные воды. С трёх сторон — бескрайнее море. Сзади — широкий берег. Закружилась голова, и стало не до пейзажа. У парня ноги подкосились.
— Что за...
Ленка закрыла его рот ладонью.
— Смотри, не сматерись! Во-первых, опять землетрясение вызовешь. Во-вторых, ты же с дамой!
— А как... — всё ещё не мог прийти в себя Аполлон.
— Просто захотела тут быть. А раз мы обнимались, то перенеслись вместе, — пояснила пифия. — Я этот утёс присмотрела с храмовой площади.
Девушка показала пальцем в сторону материка, Ромашкин проследил за направлением.
— Видишь? Вон храм твоего тёзки.
— И зачем тебе этот спецэффект? — спросил парень.
— Ну, чтобы Кирилл не помешал, глупый!
— Если честно, то я вас легко могу найти, — услышали они голос «бога из машины».
Обернулись. На утёсе появился ещё и Кирилл.
— Никакой приватности, — выдохнула Ленка.
— Извините, — без всякого намёка на сожаление сказал дядя Ромашкина. — Я надеялся, что у вас будет полный набор качеств, которыми обладаю здесь я. Но оно и к лучшему. Вы же не чувствуете, где, допустим, Зевс? Нет, правда, попробуйте учуять.
Студенты прислушались к своим ощущениям. Аполлон аж слегка покраснел от усердия.
— Нет, — ответил он за обоих.
— Жаль, очень жаль! — с нажимом сказал Кирилл. — А я чувствую. На Олимпе. И у него самое напряжённое за последние несколько тысяч лет собрание. Там и Аид, и Посейдон, и Гефест, избегающий всех этих войн... — Он помолчал. — А ты здорово его связал клятвой, племянник! Кузнец даже выступает в твою защиту. Но главное — они вас обоих потеряли. Сами мойры не видят. Это к лучшему.
— А что дальше-то? — поинтересовалась Ленка, которой была важнее практика, а не рассказы об олимпийских «летучках».
— Мне самому хотелось бы узнать. Вы чуть не разрушили мой, ну, то есть, здешний миропорядок. Не хотел говорить, но надо. Вы, ребята, убили массу людей. И животных, конечно. Всего парой слов.
— Да ладно! — усомнился Ромашкин.
— Смотри внимательно на берег.
Да, там были следы недавней трагедии — разрушенные домишки, мусор, лодки, закинутые далеко на сушу и разбившиеся...
Ленка спрятала лицо в ладони. Аполлон отвернулся к морю.
— Непростое зрелище? — Кирилл уже не скрывал злобы. — Вы двое безответственных... Дети вы, короче.
— А нельзя как-то всё вернуть? — спросил Аполлон.
— Я не бог всемогущий, — печально ответил дядя. — Я наседка, которая многие века высиживала это вот здоровенное яйцо, а вы его колотите, как сраная мышка из сказки.
— Так! Так-так-так! — Ромашкин энергично потёр виски, сделав несколько шагов по площадке, венчавшей утёс. — Что-то у нас всё очень серьёзно пошло. Блин, сначала я подставил Троянцев... Теперь ещё это... Но ведь я же не знал! Мне трезубцем руку проткнули, больно было до одури! Да и вообще здесь всё ненастоящее. Легенды и мифы Древней, мать её, Греции...
— Ну и дерьмо же ты, — сказал Кирилл и исчез.
Ленка, беззвучно плакавшая всё это время, разрыдалась.
— Я это всё вижу! — задыхаясь, прокричала она. — Я же пифия! Мы их... всех...
Аполлон обнял подругу, прижал к себе, а потом смотрел и смотрел на море и дальше — на прячущуюся за лёгкой дымкой линию горизонта.
XLI
Нечего думать с куриными мозгами
о масштабах вселенной!
Преподаватель военной кафедры
— Я не верю, что они ушли навсегда, — сказала Афина, когда стихли восторги по поводу исчезновения чужаков.
Боги стали возражать, легкомысленная Афродита замахала на Палладу белыми руками. «Курица», — подумала Афина.
Сидевший на золотой скамье Зевс, который тоже не разделял всеобщего веселья, впрочем, как и Гера с Посейдоном и Аидом, спросил:
— Почему же, многомудрая дочь моя, ты ждёшь их обратно?
— Мы не можем продолжать нежиться в этих сияющих хоромах, зная, что в любой миг эти чужаки могут вернуться и довершить разрушения, отец.
Сегодня Паллада, одетая в боевой доспех, в сверкающем шлеме и с копьём в руке, выглядела особенно прекрасно, и боги любовались дочерью Тучегонителя — кто-то бескорыстно, как милая Геба, а кто-то и с ревностью, как та же Артемида, которой частенько не хватало спокойствия Афины.
Громовержец жестом позволил дочери продолжить, и она развила мысль:
— Я больше всех знаю о поддельном Аполлоне, ведь я провела с ним в походе несколько дней. Он был искренним. Полагаю, по-настоящему он вообще ничего не боялся. И в то же время зла никому не желал.
Боги зашумели, Арес швырнул золотой кубок на пол. Оглушительный звон раздался, словно Зевесов гром. Все смолкли. Тучегонитель так посмотрел на Ареса, что тому стало душно и тесно.
— Не думайте, я не защищаю чужака! — возвысила голос Паллада. — Я открываю вам истину. Да, он славный малый и даже обаятельный, но он чужак, причём чужак на самом глубинном уровне, чужак, который самим своим присутствием создавал неправильность. Это как глоток яда. Возможно, это вкусный, сладкий глоток, но он отравляет тело. Вот что такое чужой Аполлон. А его подруга, как вы убедились, — те, кто был у мойр, — ещё опаснее.
Афина отпила из своего кубка и продолжила:
— Чужанин многое рассказал о местах, откуда он родом, и это страшные места. Там ездят на стальных колесницах о четырёх колёсах и летают в больших искусственных птицах. Там постоянно война, и он принадлежит непобедимому племени. К нам он и его подруга попали в результате неправильного волшебного ритуала с жертвенным предметом. Природу этого ритуала ни он сам, ни я не поняли, но вот вам мой вопрос: если двое случайно пробрались к нам и сумели убраться домой, то разве эти чужаки не захотят вернуться, да не одни, а с войском?
— Что нам их повозки и металлические птицы? — спросил Гефест. — Войны выигрывают не птицы с колесницами.
— Тебе следует посетить Клото, Лахесис и Атропос, — ответила Афина. — Мои слова будут бледны на фоне того, что откроется тебе, когда ты посмотришь на ткань бытия. Эти двое явились не воевать, они просто заблудились. И чем это увенчалось? Царство славного Аида лежит в руинах, а души усопших едва не выбрались в мир живых. Владения и прекрасная супруга могучего Посейдона также пострадали. Многие смертные погибли... Что, Артемида?
Богиня охоты махала Палладе со своего места за пиршественным столом, и обрадовалась, когда её заметили. Затараторила, обращая лицо то к Афине, то к Зевсу, резко, словно встревоженный суслик:
— У мойр мне открылось, оба удара пришельцы нанесли, когда их атаковали достославные Аид и Посейдон. Ткань судеб в тех местах особо смялась, и не представляется возможным понять, каким способом проклятые чужаки действовали, но сотряслась сама праматерь наша Гея, и ей чрезвычайно худо!
̵#8212 Что ещё ты увидела у мойр? — грозно спросил Зевс.
— В схватке с Посейдоном лже-Аполлон едва не погиб, но затем мгновенно оказался возле подложной пифии, то есть своей подруги. Там они отдыхали, а перед тем, как Аид с морским царём ворвались в покои чужанки, пришельцы попросту исчезли из ткани бытия.
— А полотно? Куда делись две уродливые красные нити? — продолжил расспросы Тучегонитель.
— Нити исчезли, будто их не было. Но полотно сохранило все изъяны, причинённые этими двумя чужеродными жизнями. Узор, который вела подложная пифия, постепенно разрушается. Если всё пойдёт, как сейчас, то полотно восстановится через год или чуть позже.
— Если всё пойдёт, как сейчас, — повторила Афина. — А если они вернутся? И не одни?
— Это всё паника и бабские страхи! — развязно сказал Арес, демонстративно почёсывая низ живота. — Ты можешь что-нибудь предложить, или мы все должны заламывать руки, посыпать главу пеплом и биться в истерике, вдруг явятся страшные чужаки? Я уже протыкал твоего хвалёного пришельца и проткну ещё!
— Между прочим, ты напал на того, кто не собирался драться. Я уверена, нам следовало бы постараться помочь этим заблудшим странникам вернуться домой, а не злить их...
— Погоди, дочь! — прервал её речи Зевс. — Задолго до атаки Ареса этот преступник предательским ударом сбил меня с колесницы!
— Да, это так, — сказала Паллада. — И парень сожалел. Я поняла, что он был напуган и растерян, тем более, это случилось после того, как он получил смертельный удар булыжником по голове. Я не уверена в состоянии его рассудка в ту ночь...
— Ты говоришь о нём, как о равном нам, олимпийцам, — угрожающе проговорил Тучегонитель. — Уж воистину не на его ли ты стороне?
— Да нет же! — обиженно ответила Афина. — В любом случае, наша вражда зашла далековато. Предательский удар в спину мы пока оставим. Что было потом? Шторм, насланный Посейдоном, вынес корабль Одиссея на остров циклопов, там смертным и чужаку пришлось защищаться от Полифема. Я видела, как он сразил твоего сына, Посейдон. Это был редкой меткости бросок, а не укол в спину. Но ты захотел возмездия, и это святое право олимпийца и отца. Чем окончилась ваша встреча, всем известно. А ты, царь морской, ещё сильнее жаждешь мести. Миром такие вещи не оканчиваются.
— О, как развернула, — тихо побормотал Гефест, а Посейдон лишь гневно сжал рукоять трезубца и пронзил племянницу презрительным взглядом.
— Другой мой славный дядька, почтеннейший Аид, также прибег к насилию, подослав к Елене убийцу, — продолжила свой анализ Паллада. — Потом вместе с Танатосом повторил попытку убийства. И чужанка ответила, притом люто. Я видела, как подложный Аполлон пишет на камнях какие-то заклятья, и камни рассыпаются. А он — удивляется и вообще относится к этому пугающему умению легкомысленно. Кто-нибудь может поручиться, что чужаки как бы невзначай не превратят нас всех в кровавое месиво?
— Именно поэтому их нужно было сокрушить, — леденящим душу голосом произнёс Аид. — Мы хотя бы попытались, а не мудрствовали, поучая старших.
— Пойми, дочь моя, мы ждём от тебя решений, а не порицания, — добавил Зевс, встав с трона. — Арес был прав: вместо постоянного страха лучше бы ты предложила нечто стоящее.
— Нечто вроде того, что предложил сам хвалёный Арес? — с насмешкой спросила Афина. — Проткнуть ещё раз?
Бог несправедливой войны вскочил с места, потянулся за мечом. Зевс покачал головой, Арес успокоился.
— У меня, безусловно, есть предложение, — неторопливо проговорила мудрая богиня. — Чужак показывал мне осколок чаши, из-за которой он к нам попал.
— И? — подогнал её неспешную речь Громовержец.
— Это действительно особый предмет. Большой силы. И я его чувствую. Нам надо его изучить и прознать о его свойствах. Наверняка он и есть ключ к тайнам чужаков.
#8212 Разумно. — Зевс кивнул. — В таком случае, доставь же его скорее!
Паллада покинула пиршественную залу и полетела в Дельфы, ведь волшебный предмет «сигналил» именно оттуда.
Раннее утро золотило вершины гор, в низинах ещё оставались сумерки, земля выглядела сонной и красивой.
Сверхъестественное чутьё вело Афину прямиком к храму Феба. Богиня бесцеремонно влетела в одно из окон. В комнате спала мертвецким сном какая-то пьянчужка. С удивлением Паллада распознала, что с этой некрасивой, в общем-то, бабой совсем недавно провёл время сребролукий Феб. «Вот дурак», — подумала Афина.
Она безошибочно повернулась к дальнему углу, где обнаружилась глубокая ниша. Там и нашёлся артефакт, но не осколок, а цельная чаша. Паллада разогнулась, держа чашу обеими руками перед собой, и призадумалась:
— Не в целости ли этой чаши заключена тайна исчезновения чужаков?.. На Олимпе разберёмся.
Тут-то Афина и обнаружила, что не может пошевелиться.
А потом случилось и вовсе страшное.
Бесконечно долго Ленка плакала у Аполлона на груди, даже толстовка намокла. Парень и сам был готов разрыдаться, но это было бы не по-мужски. Оставалось рассматривать бескрайнее море и пилить себя за неосторожное использование мата.
