— Несомненно, — кивнул Ахмед. — Это будет совсем другая жизнь. Больше никакой энергетической халявы, энергоемких технологий, жесткий контроль рождаемости и соблюдение норм потребления... Даже питание придется изменить и перейти на рыбу и морепродукты. Но самое страшное, что люди не готовы принять все это как данность, а выстраивающаяся система получается слишком хрупкой. Ковчеги выживут только в условиях стабильного общества — это вам не в криосне провести тысячу лет. Любой неконтролируемый социальный всплеск грозит городу в воздухе катастрофой.
— И что? Есть пути решения этой проблемы?
Ахмед бросил быстрый взгляд на Исиду.
— Вы собираетесь лететь или остаться? — спросил он.
— Я еще не решил, — Исида сел на подножку флаера и достал из висящего на спинке сиденья кителя сигареты. — С одной стороны, Исход пугает меня — неизвестно, насколько пригодной окажется к обитанию планета, на которую мы отправимся. Астрофизики клянутся, что конечные точки маршрутов имеют девяноста девяти процентную гарантию наличия планет земного типа. Но представляете, каково будет попасть в оставшийся один процент? Провести в заморозке тысячу лет — и вдруг проснуться у абсолютно мертвого каменного шара?
Исида закурил, нервно пуская дым.
— А что ждет оставшихся здесь? — продолжил он. — Кто придет к власти в ковчегах? Как будут распределять имущество и продовольствие?
Он закашлялся, смял сигарету и бросил ее на палубу.
— Но главное — люди опять скатятся в средневековье! А я думаю, вы хорошо изучали историю, чтобы знать, что такое средневековье — войны, междусобица... Если все, что вы сказали про ковчеги, правда — именно это и погубит их.
— Безусловно, погубит, — доктор Ной повернулся к Исиде. — Расчеты с помощью клиологических алгоритмов Флинна именно это и показывают. Но времени у нас почти нет, и Комитету приходится решать эту задачу на ходу. Поэтому мы не сможем оставить нашим потомкам ни эти строительные машины, ни космические корабли, ни тем более оружие. Цивилизация, безусловно, откатится назад. Но это не будет деградацией. Я бы сказал, что это будет стазис.
Слова Ахмеда прервал гул зависшего над ним бота-разметчика, пускающего десятки солнечных зайчиков от размещенных на круглой голове линз. Дождавшись, пока робот закончит свою работу, Ной продолжил:
— Поймите, Исида, это не праздный интерес. Руснак и Комитет крайне заинтересованы в том, чтобы вы остались на Земле. Чтобы избежать проблем с дележом власти и собственности, мы заселяем ковчеги, как только их заканчиваем. Нет времени ждать до последнего и загонять людей туда скопом! И поэтому нам уже сейчас нужны пользующиеся авторитетом люди, которых можно поставить у власти. Комитету вы кажетесь вполне подходящим человеком. Как вы смотрите на то, чтобы стать во главе вот этого самого ковчега, который сейчас строите?
— У меня недостаточно информации для принятия решения. Я не оспариваю решения Комитета, но у меня нет уверенности в том, что вы просто не втянули миллионы людей в авантюру.
— Так, Исида, послушайте меня внимательно. В мою группу входит один человек, с которым я хотел бы вас потом познакомить. Он молод, но представляет довольно интересный взгляд на жизнь после потопа, и Руснак к нему прислушивается. Хотя я уверен, что с первого раза Сенат по полной программе прокатит наши предложения, основанные на его наработках. Уж слишком они радикальными могут кое-кому показаться. Только никуда в итоге Лхаса не денется — то, что предлагает мой человек, единственный способ не скатиться в хаос.
Исида погрузился в размышления.
— Доктор Ной, — наконец заговорил он, — Вы упоминали про то, что цивилизация будет находиться в стазисе. Значит, есть основания полгать, что вода сойдет, как в Библии?
— Ни малейших, — Ахмед проводил взглядом очередного строительного робота, огибающего флаер. — Но мы не оставляем Землю навсегда. Полагаю, вам про это еще не говорили — Руснак, полагаясь на мнение Нгессо, держит информацию в секрете... Он, конечно, оторвет мне голову, но я вам все-таки скажу. Каждый уходящий с Земли корабль несет на борту генератор для создания мостов Эйнштейна-Розена. Первый прототип ворот был построен еще в двадцать первом веке, после чего о них забыли. Это штука позволяет открывать переходы между удаленными точками пространства — очень удаленными, чтобы вы поняли. При этом наблюдается обратная зависимость — чем больше расстояние — тем меньше энергозатраты.
— И это правда работает? — Исида подался вперед.
— Да. Я лично участвовал в создании кротовой норы из Катманду на Харон.
— Так зачем тогда нам нужны корабли Исхода и ковчеги? Почему мы уже не валим туда, где посуше?
— Ну, есть один момент, — вздохнул Ахмед. — Мост Эйнштейна-Розена должны соединять два генератора. В никуда его открыть нельзя. Проход обязательно должен быть двусторонним.
Зажегшаяся в глазах Исиды искра погасла.
— Я вижу, вы не смогли в полной мере оценить важность этого сообщения, — грустно улыбнулся Ной. — Старуха Нгессо была права. Поймите, Исида, это уникальный шанс, — тот из кораблей Исхода, который первый доберется до пригодной к обитанию планете, откроет проход на Землю. Тогда отсюда можно будет забрать потомков тех, кто остался, и вывести цивилизацию из летаргии!
На ладони у Ноя замигал сигнал вызова.
— Кстати, Исида, вот и тот самый молодой человек, о котором я вам говорил, — Ахмед перевел вызов на экран флаера. — Позвольте вам представить — его зовут Чилдерман.
— Это правда, про генераторы моста Эйнштейна-Розена на кораблях Исхода? — на этот раз Далия не собиралась отступать, пока не добьется ответа от Чилдермана.
— Храни вас Мами, Далия, про них-то вы откуда узнали? — на этот раз пастырю не удалось сохранить непроницаемое лицо. — Рановато ваша прошивка на эту тему заговорила... Ладно, через пару дней вы и сами бы все увидели.
Чилдерман взял Далию за локоть и потащил за собой с мостика.
— Наш доблестный капитан как-то уж очень сильно интересуется этим вопросом, — пояснил Чилдерман. — Не то чтобы я хотел бы от него все скрыть, но ему подробности знать пока ни к чему.
Разговор продолжился на баке.
— Давайте, спрашивайте, что там у вас? — Чилдерман остановился, уцепившись руками за поднимающиеся от гондолы снасти.
— Что такое мост Эйнштейна-Розена?
— Как бы вам попроще объяснить, Далия... Если в двух словах — это такие ворота, через которые можно почти мгновенно попасть в любую точку вселенной. Если в ней имеется настроенные на, э-э... настроенные на такую же частоту вторые ворота.
— На кораблях Исхода они действительно стояли?
— Да.
— Значит, мы можем покинуть Землю, если наши предки доберутся до пригодной к обитанию планеты?
— В общем-то, да. Но есть кое-какие неприятные аспекты.
— Какие?
— Во-первых, они должны добраться до такой планеты. Во-вторых, отсюда мы их все равно не откроем. Для этого сперва с той стороны на нашу должен пройти разведчик со специальным оборудованием. С ключом, в который внесены кое-какие числовые данные, позволяющие открыть мост туда.
— Судя по вашему тону, это еще не все.
— Угу. Первый разведчик должен был вернуться полвека назад. Зачем я, по-вашему, пытаюсь попасть на Северный полюс?
— Понятия не имею.
— Ворота для разведчика размещены на Турангалиле, которая скрыта за этим туманом.
Город, окружающий прозрачный купол Сената в Лхасе, вырос всего за несколько лет. Когда-то суровые края, крыша мира, превратились в скопление отливающих всеми оттенками черного стрельчатых башен, выращенных из программируемых кораллов. Соединенные сотнями воздушных переходов и невидимой паутиной коммуникационных сетей, они воплощали собой все худшие кошмары Гогенцоллернов. Идущий на приступ последних оплотов человечества океан не давал обитателям этих башен никаких шансов, а потому они все как на подбор выглядели сошедшими с экранов старинных фильмов про вампиров. На Земле наступила повальная мода на черное и безумные прически, даже мужчинам считалось не зазорным подкрашивать глаза мрачными тенями, а в одежде вновь возобладали викторианские мотивы. Остающиеся на планете люди словно подчеркивали свой фатализм и отсутствие веры в будущее. Равно как и во все остальное, в том числе и Бога. От могущественных когда-то религий остались лишь жалкие малочисленные секты, влачившие последние дни своего существования. Процветающий нигилизм лучше всего подходил для тех, кто отчаялся найти разумное объяснение событиям последних десятилетий.
Так Лхаса превратилась в готический мегаполис, а редкие следы былой культуры вроде дворца Поталы теперь скрывали от пропитанного влагой воздуха митрагласовые купола. Но и они не могли спасти их от неумолимо поднимающейся воды.
Сегодняшнее заседания Сента было собрано по требованию председателя Комитета по выживанию Петра Руснака. Дождавшись, пока сенаторы рассядутся и над их местами загорятся зеленые огни, свидетельствующие, что они готовы к работе, Руснак откашлялся и заговорил.
— Господа сенаторы! Сегодня я попросил созвать внеочередное заседание, потому что считаю, что обсуждение некоторых вопросов откладывать более нельзя. Мы можем сколь угодно долго прятать голову в песок, но заниматься вопросами устройства общества после потопа все равно придется. Поэтому сегодня я предлагаю вам выслушать соображения специальной группы Комитета по выживанию относительно того, что будет твориться здесь через полвека...
Первые десять минут доклада Руснака протекали в гробовой тишине. Затем зал наполнился возмущенными криками.
— Как вы смеете предлагать такое! Это бесчеловечно!
— Ваши тоталитарные замашки погубят весь проект!
— Это какое-то бесстыжее мальтузианство!
Выкрики на Руснака особо впечатления не произвели. Едва не демонстративно зевая, он дождался, пока гам стихнет, и продолжил:
— Полагаю, тем, кто сейчас громче всех выступал, лучше заранее подготовить себе места на кораблях Исхода. Вы можете спорить до хрипоты, но ситуация от этого не изменится. Всем вам очевидно, что океан не остановится, пока не исчезнет суша, но почему-то большинство из вас уверено, что, перебравшись в ковчеги, мы сможем жить по-прежнему. Господа, давайте не будем демонстрировать свою глупость настолько открыто.
Руснак обвел зал взглядом. Двести пятьдесят мужчин и женщин, молодых и старых, в пышных дворянских костюмах и простых, не обремененных излишним декором, одеждах заполняли зал Сената. Представители трех с небольшим миллиардов людей, оставшихся на планете, выбранные последним, возможно, в истории Земли демократическим голосованием.
— Так вот — никакой прежней жизни не будет. После меня выступят господа из Панамериканского института. Они объяснят вам, на что будет похожа экосистема Земли после потопа и насколько сложным законам она будет подчиняться. Этим людям вообще надо сказать спасибо за то, что планета хоть сколько-то будет пригодна для обитания! Ведь им пришлось вывести сотни новых жизнеспособных видов только для того, чтобы через сто лет человеку было чем дышать! Вы все, должно быть, уже забыли, что любая природная система должна находиться в равновесии? В последние несколько сот лет мы добились стабильности за счет энергоемких технологий. У тех, кто здесь останется, их не будет. А значит, вмешательство в саморегуляцию планеты должно быть минимальным. Иначе система сорвется с катушек и...
Руснак не стал продолжать.
— Ладно, об этом вам расскажут более компетентные специалисты. Я привел этот пример для того, чтобы вы поняли — социум становится такой же системой. У нее будут очень узкие рамки существования. Шаг влево, шаг вправо — и баланс ковчега летит к чертям собачьим вместе со всеми его обитателями. Социальные взрывы в прошлом сметали с карты Земли целые страны, что уж говорить об отдельных городах!
— Позвольте, ваши выводы чем-то обоснованы? — на этот раз вопрос был задан в установленном регламентом порядке. Над местом спрашивающего в воздухе возник оранжевый треугольник.
— А, доктор Кипур! Рад, что вы к нам присоединились, — Руснак слегка поклонился. — Сейчас я продемонстрирую вам и всем остальным присутствующим результаты кое-каких расчетов, сделаны на столь любимых вами фейнманах.
Равшана Кипура считали одним из величайших математиков современности, и он принимал активное участие в проектировании ковчегов. Для этого Кипур даже специально прошел инженерные курсы. При этом он обладал редкостным для человека его профессии здравомыслием и политическим чутьем. Руснак вспомнил, что один из ковчегов был возведен по его личному плану, и в его конструкции был заложен ряд интересных особенностей. Например, с него могли стартовать одноразовые капсулы для связи с орбитальными станциями. Руснак давно уже думал над тем, чтобы предложить Кипуру остаться на Земле — изучение его психопрофиля показало, что перелета он страшится гораздо больше потопа. Но этот же профиль показывал потенциально неоднозначное отношение Кипура к концепции выживания, предложенной Чилдерманом.
Руснак включил проектор над трибуной, и в воздухе возникла голограмма. На двухосном графике было отложено несколько точек, отмеченных красными кругами. Проходящая через них кривая походила на горный пик, но чем дальше она отодвигалась от точки отсчета, тем ниже опускалась к оси Х, а затем и вовсе обрывалась почти отвесно.
— Для расчетов мы использовали доработанные клиологические алгоритмы Флинна. Погрешность в расчетах составляет не более десятой процента. По вертикали отложено количество населения, которое, как планирует Комитет, останется на планете. По горизонтали я расположил временную шкалу.
По мановению руки Руснака фрагмент с участком, на котором кривая срывалась вниз, был увеличен.
— Как видите, в таком случае все закончится очень быстро — меньше чем за сотню лет на планете не останется людей. Процесс начнется, как только закончится сезон штормов и города поднимут атмосферные щиты.
Изображение исчезло, и в воздухе появился новый график. Стабильная линия с редкими пологими подъемами и спусками теперь тянулась до самой границы проекции, не демонстрируя ни малейшего стремления к волнениям.
— Как несложно догадаться, этот график рассчитан с учетом того, что в ковчегах будут жестко соблюдать правила, разработанные нашей группой. Для краткости мы называем их принципами баланса. Нет социальных потрясений, нет напряженности, нет риска для жизни в ковчегах.
— А кто будет следить за соблюдением этих ваших принципов? — вновь оранжевый треугольник зажегся над местом Равшана Кипура. — Вы предусматриваете аппарат принуждения?
— Безусловно, — кивнул Руснак. — Я думаю, доктор Кипур, вы понимаете, что для этого нужно создать новые структуры, стоящие над властью? Этакого сверхгегемона, в задачу которого будет входить только поддержание баланса любыми способами.
— И что удержит его в узде? — треугольник зажегся в другом конце зала, над местом Мадлен Чаушеску, бывшего председателя группы колонизации Солнечной системы. С момента, когда Махди Ахмед обнародовал свои расчеты по новому потопу, все колонизационные программы, кроме Исхода, оказались свернуты.
