И некогда заниматься этим — лето на носу. Веника каждый день мобилизовывали на стройку, рубить, тесать, приделывать — из плотников клана он был в числе лучших. А еще ему приходилось проверять методы анализа незнакомых камней в походных условиях. Кроме кислоты и щёлочи. Собственно, их приняли на вооружение два. Первый — поместить камень в горячие угли и хорошенько подуть в огонь при помощи переносного меха. Если образцу ничего не сделалось — значит точно не руда.
Если что-то изменилось, то такой же камень, только толчёный, смешать с толчёным же углем и подержать, как следует в закрытой посуде на огне с поддувом. Этим методам нужно было обучить команду, что собиралась на север. А вот тех, кому выпал путь на юг, подготовить не успел — они умчались сразу после открытия навигации. Им незачем ждать, когда в тундростепи растают снега.
* * *
Стройка — большие хлопоты. Если же этих строек одновременно затеяно четыре, то тут уж ни вздохнуть, ни охнуть. Столбы, балки, подпорки, обрешётки и много щепы. Мужчины заняты этим с утра и до вечера.
— Ты строишь большой дом, Ве Ник, — сказал Кэн, передав наверх очередную жердь. — Не боишься, что наше племя уйдёт домой, и тут некому станет жить?
— Вы не уйдёте без лодок, припасов, одежды и инструментов, — улыбнулся Шеф. — Чтобы их приготовить, нужно трудиться всю зиму, а это лучше делать в тёплом жилище и хорошей компании. Если решите покинуть нас — пусть это будет следующей весной.
Кэн передал следующую жердь: — Мои люди думают по-разному. Одни хотят прямо сейчас вернуться домой, найти оленей и поселиться рядом с ними. Другие желают остаться тут. Есть и те, кто хочет уйти из клана и найти себе место в этих лесах. Они спрашивают, что я посоветую.
— Пусть ко мне придут те, кто хочет поискать себе места в этих лесах. И ты приходи вместе с ними, чтобы не пришлось пересказывать разговор.
Две семьи — четверо взрослых и трое детей — после ужина явились в мастерскую, где ночевал Веник. Спрашивать, почему они желают сорваться, не стал — дисциплина — непростое испытание для людей, привыкших к вольной жизни.
— Вы раньше жили рядом с оленями. Их мясо можно было есть, когда охота или рыбалка переставали кормить. Здесь, среди лесов, тоже бывают времена, когда трудно найти пропитание. Мы запасаем его на такие периоды. Как и дрова, которые защищаем от сырости. Знаю, что и вы станете поступать так же. Но, если настанут трудные времена — приходите. Здесь не только дисциплина, но и тепло и кормят каждый день.
Мужчины заулыбались, а женщины стали переглядываться.
— А чего ты попросишь за это? — спросил старший из них.
— Мне нужно знать, где можно найти камни, которые меняются в огне. Вы сейчас станете искать себе место для жизни. Смотреть всё вокруг, выбирать, где лучше. И встретите много незнакомого. Когда придёте сюда за солью, покажете мне свои находки.
— Ты дашь нам соль? — изумилась младшая из женщин.
— Ножи, топор, пилу и лодки, — кивнул Шеф. — А теперь, Кып, разворачивай карту. Нужно сориентировать товарищей на местности.
Старый охотник отложил в сторону очередной мокасин, встал и двинулся в сторону стены, где стояли стеллажи.
— Но ведь мы уходим из клана! — воскликнул старший из мужчин.
— Не навсегда, — улыбнулся Веник. — У клана есть не только члены, но и соседи, друзья, знакомые и просто свои люди.
— Ве Ник не только Бо Тан, но ещё и Ша Ман, — добавил весу словам Шефа Кып. — Он видит далеко, — и развернул на полу длинный рулон тонко выделанных шкур. — Смотрите сюда, мужики. На север и юг отсюда я каждую кочку знаю, а восточнее этого озера ни разу не заглядывал. Это и не очень далеко, и места там, похоже, свободные. Летом и в начале осени могут появляться люди из южных степей. Я разговаривал с ними — они никого тут не встречали. И ещё где-то в той стороне есть очень большая река.
Мужчины ползали по карте, разбирая значки и пометки, прикладывая компас и обсуждая возможные маршруты. Кэн, глядя на это, только плечами пожимал.
— Да, тут вообще никого не держат, — подмигнул ему Саня. — И, это, Кэн, подскажи хоть одному из этих, что уходят, чтобы попросился ко мне в подручные хотя бы на несколько дней. А то они ведь ничего не соображают в том, как тот же сломанный ножик починить.
— Раскидываешь сети на восток? — Ленка притиснулась и посмотрела, над какой частью карты склонились коротко обкромсанные головы.
— Везде должны быть наши люди, — кивнул Веник. — А если мы верно предположили, где находимся, то в той стороне Урал с кучей полезностей.
Откуда-то донёсся резкий хлопок. Выскочив наружу, увидел распахнутую дверь лаборатории, за которой внутри помещения плясали языки пламени, и Светку, вытаскивающую оттуда тело Пуночки.
Справа подошел Кып. Заглянул в распахнутые глаза девочки и вздохнул: — Умерла.
Через мгновение Веник уже опустился рядом на колени, нащупал жилку на шее — сердце не работало. Распахнул на груди девочки жилетку, отыскал там, где сходятся рёбра, нужную точку выше солнечного сплетения, прицелился, вытянув руку вдоль тела и точно отмерив силу, ударил кулаком.
Пощупал шею — жилка пульсировала. И что-то произошло со зрачками только что безжизненных глаз. Томительные секунды ожидания — а вот и движение грудной клетки. Дышит.
Ленка уже рядом, тоже на коленях. Готовится делать искусственное дыхание изо рта в рот.
— Лен, не надо. Она больше не мёртвая, — движением руки разогнал толпу, собравшуюся вокруг.
— Это что было? — первым спросил Лёха.
— Остановка сердца. Пришлось запускать. Люба! Где, блин, носилки?
* * *
Сжиженный пар, который получается от перегонки дров, мы попытались ещё раз разделить. Но не прямо из перегонного чайника, а на стеклянном аппарате с охлаждаемой трубкой. А оно вот... — Светка всхлипнула. — Пуночку о столб ударило, а меня просто отбросило. И сразу загорелось. Я так испугалась!
— Правильно испугалась, — кивнул Шеф. — Чёрт! Мне ведь казалось, что когда вы ставите уксус на проветривание, то от него тянет чем-то опасным.
— Вроде ацетона, — кивнула Наташка. — Он ужасно сильно вспыхивает. Но там ещё и уксусом пахло, и чем-то вроде спирта.
— Спирта? — с интересом переспросил Серый.
— Если из дерева, значит древесный, — отрезал Шеф. — То есть чистый яд. А что там насчёт трубочки? Ты уже научился их делать? — уставился он на Дениса. — Из стекла?
— Да. Вытягиваю пузыри в длину и даю остыть. Потом они даже немножко гнутся, если нагреть. Только стенки толстоваты, на мой взгляд.
— А в уксусе железные трубки недолго служат, — объяснила Светка. — К тому же сквозь стекло, хоть бы и зелёное, и с пузырьками, но хоть что-то, да видно.
На другом конце стола Кэн объяснял Кыпу:
— Люди, которые хотели покинуть клан и поселиться в здешних лесах, сказали мне — они не такие глупые, чтобы уходить из-под покровительства великого Ша Мана. Но они боятся, что он рассердится, если они не найдут камней, которые он хотел увидеть.
— Пусть остаются, — успокоил собеседника Кып. — Шеф найдёт, кого отправить на поиски. Может быть — тех же самых, когда закончится стройка. Или других — он дальше видит.
— Почему он не отпустил Пун в край удачной охоты? — спросил Кэн, чуть погодя.
— Не знаю, — пожал плечами старый охотник. — Наверно, потому что она ему нужна. Меня он тоже не отпустил, потому что Дис Цып Ли На.
Глава 35. Опять бродяги.
Стройка, начавшаяся в конце апреля, проглотила весь май и даже не собиралась заканчиваться, когда пришло время отправлять деревянную лодку на север за жиром. На вёслах она ходила уверенно — гребцы сработались. Под парусом при ветре в корму тоже более-менее бежала — сотканный из крапивного волокна прямоугольник размером с простыню выглядел, словно заплатка — его "собрали" сквозь натянутые на раме нити большими штопальными иглами, а потом укрепили все четыре края шнурами.
Несмотря на жалкий вид, судёнышко он подгонял неплохо. Саму же лодку за время проверок пришлось не раз подправить — первая деревянная конструкция не отличалась совершенством. Команду экипировали добротно — возможно, в месте, куда они собрались, ещё холодно. Даже первый брусок мыла, сделанный, наконец, Натальей, отдали им — остающимся не так уж трудно черпать полужидкую массу из горшочков — привычные, к тому же дома.
Для обмена и подарков нагрузили горшков, берестяных туесов, ножей, топориков, наконечников. Для перевозки жира приготовили кожаные мешки. Север представлялся значительно более густонаселённым краем, чем юг. Видимо из-за рассказов новых членов клана, у которых там много знакомых.
В команде, возглавляемой Кыпом, из Вениковых одноклассников присутствовал только Лёха. Еще было двое мужчин из лесных и один оленевод, на которого рассчитывали как на проводника. Планировалось достичь того района, где охотятся на морского зверя и наладить контакты с местными прямо в местах промысла — рыба, добываемая в реках и озёрах, или олени никого больше не интересовали — не имело смысла отвлекаться на другие задачи.
Экспедиция убыла на рассвете в День Защиты Детей. Без провожающих — Шеф просто отвязал причальный конец и забросил его на бак. Гребцы затабанили, отходя от причала, потом навалились справа и, наконец, пошли плавно разгоняться в сторону брода. А Веник, пока все спят, и никто не отвлекает, тихонько пробрался в кузницу к далеко не доделанному Стирлингу, заняться которым не позволяли более срочные дела.
А вечером с охоты не вернулся Вячик.
* * *
Как это часто бывало, о присутствии кого-то достаточно крупного, чтобы быть опасным, Вячик понял по изменению в звучании птичьих голосов. Однако, Шак обеспокоенности не выказал, хотя ветер дул как раз со стороны неведомого. То есть и не хищник, и не дичь.
Тогда кто? Есть вероятность, что люди. А здесь и сейчас люди не нападают на людей. Поэтому юноша поступил так, как подсказывал ему опыт — вышел на открытое место, позволяя неизвестным без помех увидеть себя издалека.
Расчёт оказался верным — двое мужчин появились со стороны мамонтовой тропы, сделали жест "Вижу" и остановились, напряженно озираясь по сторонам и поминутно оглядываясь. Вскоре стала видна и группа других людей — дети и женщины с копьями в руках двигались плотной группой, ощетинившейся остриями. В нескольких шагах сзади шёл ещё один мужчина.
Здесь, неподалеку от южного брода давно выбрали весь валежник, вырубили больные и старые деревья, а подлесок пустили на жерди для построек — лес тут походил на парк. Расстояния между стволами были по нескольку метров, давая возможность видеть далеко. Кроны еще не успели сплестись после прореживания — светлое место, радостное. А вот лица незнакомцев вызывали тревогу — очень уж внимательно они озирались.
Шак благоразумно отошел в сторонку — чужие могли запустить в него, чем попало. Приближающиеся охотники выглядели не опасными, а испуганными — сильные не старые мужчины с массивными кремневыми наконечниками на крепких копьях, приблизились к стоящему в ожидании юноше.
— Вяч Ик. Тун, — представился Вячик и сделал жест "Вижу". В таком контексте на языке древних это звучало как вопрос: "А вы кто? И что здесь делаете?"
Предводитель обвёл рукой полуокружность, как бы говоря об окрестностях, и сделал охотничий жест "опасность".
Вячик невольно посмотрел в сторону Шака — привык полагаться на его чутьё. Но шакал, кроме нежелания приближаться к чужакам ничего не выражал. Да и это опасение выглядело безобидно, без враждебности — он достаточно долго прожил среди людей и в некоторой степени сделался философом.
— Близко, — знак опасности, жест отрицания, — Вячик довел до незнакомцев свою оценку ситуации. Снял с арбалета болт и положил его в колчан на бедре, а тетиву наполовину отпустил, плавно переведя дотягивающий рычаг сзади вперёд — незачем держать плечи полностью напряжёнными.
О том, что в его руках оружие, охотники наверняка догадались — болт напоминает копьё. И сами они несколько расслабились.
— Большая кошка забрала двух охотников, женщину и мальчика, — не тратя времени на второстепенные детали или этикет, сообщил один из мужчин. И отогнутым от кулака большим пальцем, поднесённым ко рту и направленным вниз, указал, что имеет ввиду большеклыка — так назвали того тигра без полосок, которого этой зимой с таким трудом убили севернее главного брода.
Они с Кыпом и Петей при помощи охотников-оленеводов потратили почти полтора месяца, пока справились с ним — осторожная тварь, несмотря на свою мощь, никогда не нападала в открытую, сочетая тактики засады и подкрадывания. Была осторожна и терпелива и уходила при малейшем намёке на то, что обнаружена. Иногда возникало подозрение, что она разумна — настолько искусно избегала расставленных ловушек. Если бы не следы на снегу и два задранных оленя, можно было бы подумать, будто она дух.
Но теперь, когда есть кое-какой опыт... И, чего, спрашивается, она привязалась к этому племени? Опять же — Топтыгина грохнули — от столь неудобного соседа кошак мог бы просто уйти за пределы обычных маршрутов медведя исключительно потому, что умный. Но теперь, придётся выкручиваться самому. Опять же дети с людьми выглядят уж очень заморёнными. Всего их удалось насчитать шестнадцать душ — получается, каждый пятый погиб. И ведь большеклык может продолжать свою охоту, пока не сожрёт всех!
Обведя рукой подтянувшихся к месту разговора людей, Вячик хлопнул себя по груди и сказал: — Тан, — он взял на себя ответственность и дал это понять. Посмотрел на того, с кем разговаривал, уловил в ответ кивок согласия — всё, теперь весь спрос с него. Он обязался защитить, накормить и уничтожить преследователя.
Нет, конечно, в искусстве обитания в диком лесу ему есть чему поучиться у этих охотников. Но и сам он уже три года не лаптем щи хлебает. Сначала Ленка научила его массе простейших приёмчиков, вроде сбивания птиц палкой, запущенной на манер городошной биты — случалось и по паре тушек поднять с земли при особо удачном броске по стартующей стайке всякой мелочи. Потом Саня рассказал кучу интересного о повадках животных — уж книжек про зверей он прочитал немерено. А потом Кып, суровый, но справедливый наставник, делал из него человека, не гнушаясь самых непарламентских методов — Леха в своё время верно заметил, что старый охотник скор на руку.
А теперь у него, к тому же есть и козыри в рукаве. Прежде всего — знание местности. И ещё Шак с его звериным чутьём — это создание так ни разу и не перешло на правый берег их речки, пока Кып не добил из своего арбалета убийцу Кубьи. И теперь спокойствие спутника в охотничьих вылазках даёт надежду на то, что действовать можно без суеты.
Дал чужакам знак следовать за собой, тихонько свистнул Шаку и зашагал туда, где оставил лодку. Ту самую, первую, построенную кланом. Не раз залатанная, она продолжала верно служить, хотя и не была верхом совершенства.
Стащив судёнышко на воду, велел спутникам забираться — десятерых эта посудина выдерживала, а среди пришлых много детей, да и женщины у них далеко не толстушки. Отсутствие привычки к плавсредствам продемонстрировали все — низко наклонялись, хватаясь руками за борта, кто-то даже взвизгнул, за что немедленно огрёб по загривку. Многие уселись прямо на дно, и вся эта куча народу тут же ощетинилась копьями.
