Ленка вдруг отстранилась и посмотрела в сторону Дельф.
— Чаша! — Девушка схватила Ромашкина за руку, и в следующую секунду студенты очутились в её покоях.
Аполлон глянул в угол, куда спрятал чашу. Там стояла задумавшаяся Афина с артефактом в руках.
— Ставь мир на паузу! — крикнул Аполлон и бросился к богине, хотя и понимал, что это бесполезно.
Пифия Афиногенова постаралась привести душу в порядок, но как-то судорожно, и с первого раза заветные струны мира не проступили. Мелькнула мысль: а вдруг в этом «отстранённом» положении относительно здешних событий она лишилась доступа к струнам?!..
За те мгновения, в которые Ленка пыталась «поймать фокус», Аполлон обежал кровать с Сивиллой, хотя мог бы двигаться и напрямую, и попробовал схватить Афину за плечи.
Разумеется, из его бессмысленной затеи получилось совсем не задуманное.
Афина оказалась столь же прозрачной для Ромашкина, как и всё остальное, поэтому он с разбегу влетел в её тело. Забежал почти идеально, с перепуга постарался схватить чашу, полностью воспроизведя позу мудрой богини.
В этот момент и произошло то, что Аполлон назвал потом слиянием.
По факту он попросту перехватил управление телом бессмертной. Всё случилось мгновенно, не было никакой борьбы разумов, которая так притягивала когда-то фантастов, описывавших захват тела чужаком. Чувства накатили не из приятных — будто на миг в студень превратился, а потом сам-то затвердел, только словно в слизи весь... Неуютно, противно, отвратительно. Но терпимо.
Аполлон сделал три шага в теле Афины, повернул голову к Ленке и сказал:
— Зырь, я обзавёлся оболочкой.
У пифии челюсть отвисла. Девушка видела весёлую физиономию друга сквозь волевое лицо Паллады, и это было настолько дико, что отчётливо пахло сумасшествием.
— Останавливай уже время, — нетерпеливо подогнал Ромашкин.
Захлопнув рот, Ленка повторно сконцентрировалась, и струны проступили.
Успокоив их звучание ладонями, пифия Афиногенова погрузила мир в очередной стоп-кадр.
Парень вышел из тела Афины, вынося из её рук попутно и чашу.
— Никогда такой жути не видела, — выдохнула Ленка. — А с ней ничего не случится?
— А что с ней случится?! — удивился Ромашкин. — Я чуть не выронил, но вот, удержал.
— Я не про чашу, а про неё, — Ленка указала на Палладу.
Аполлон бережно поставил чашу на постель.
— Да ничего с ней не произошло, слияние типа. Ну, пару шагов сделала и замерла. Нам надо спешить, пока ты опять не устала. Кирилл рассказал, что эти вот сеансы отнимают у тебя энергию. Я отволоку эту бабу куда-нибудь, а потом решим, как действовать дальше. Есть идея всё-таки попробовать воздействовать на чашу твоей кровью.
— Хорошо, только не задерживайся.
Обхватив Афину за талию, Ромашкин пожелал очутиться на утёсе. Перенеслись.
— Круто, — прошептал студент, и придумал новый пункт назначения.
«Олимп» звучало абстрактно, поэтому Аполлон заказал появиться на Олимпе, притом возле Зевса. Туда и попал.
Пиршественная зала поражала размерами и роскошью. Мрамор, золото, золото, мрамор, россыпи драгоценностей по углам, пирующие боги. Точнее, скульптурная композиция «Пьянка олимпийцев». Зевс как раз собирался осушить кубок.
Оставив Афину напротив Тучегонителя, Ромашкин пробежался до столов, схватил яблоко, вернулся к верховному богу, вытащил из его руки кубок и вложил яблоко.
Посмотрел на содержимое кубка. Понюхал. Манящий запах. Пригубил.
Вкусно!
Вот это напиток богов! В голове взорвался фейерверк удовольствия, по сосудам стремительно растеклась блаженная нега и тёплым коконом обняла тело. Радость бушевала в душе Ромашкина, словно самый свирепый шторм. Спала пелена с глаз: мир стал простым и прекрасным, все заботы оказались мизерными затруднениями, не имеющими значения.
«Стоп! Да это же тот самый нектар, о котором рассказывал Омерос!» — дошло до Аполлона.
В панике Ромашкин пожелал перенестись к подруге.
— Ты что так долго! Я больше часа тебя жду! — Ленка накинулась на Аполлона с кулаками, но резко осадила.
Парень словно в истукана превратился! Он медленно-медленно поднимал руки с золотым кубком и неторопливо выпучивал глаза.
Пифию Афиногенову осенило: неугомонный Полька махнул нектара. Впрочем, в кубке ещё было много.
— Как не вовремя! — Ленка досадливо топнула. — Почему я не прыгнула с ним?
— Действительно, почему? — в комнате появился Аид.
Испуганная пифия не сразу разглядела в чертах его лица физиономию Кирилла, слияние «бога из машины» и владыки подземного царства было более полным, чем Полькино с Афиной. Может быть, из-за того, что Кирилл был здешним «отцом-основателем», а возможно, Аид и он были ближе физиономически.
— К чему этот маскарад? — произнесла Ленка.
— Мне кажется, так страшнее, — пояснил Кирилл, подходя к Ленке, но понятнее не стало.
Студентка ждала продолжения. «Бог из машины» сказал:
— Осваиваю открытие Аполлона. Но не суть. Из услышанного на собрании богов получается, вы здесь крепко застряли. Может быть, навсегда.
Кирилл развёл руки в стороны. В правой блеснул меч.
— И, возможно, это к лучшему.
XLII
Онегину пришло извещение,
что заболел его дядя.
Из школьного сочинения
Хотелось верить, мол, неудачная шутка, тупой розыгрыш, дурная игра... Что-то в глазах Аида-Кирилла подсказало Ленке: бояться действительно надо. Пифия Афиногенова сделала первое пришедшее на ум, — схватила тормозного Аполлона за руку и перенеслась с ним на всё тот же утёс.
Но это был предсказуемый пункт назначения, поэтому она тут же пожелала очутиться в храмовом зале, где начались её местные приключения.
Материализовавшись возле круглого камня, Ленка поняла, что именно здесь познакомилась с «богом из машины», или, как он ещё тогда представился, «богом без имени». Может быть, это собьёт его с толку?
Девушка паниковала, Аполлон пучил удивлённые глаза, всё это не добавляло преимущества в прятках с сошедшим с ума Кириллом.
«В келью Писистрата!» — сообразила Ленка.
Юный жрец отсутствовал. Оно и к лучшему. Студентка сделала несколько глубоких вдохов, пытаясь сообразить, что делать дальше.
— Ёлки-палки, чаша! — воскликнула она.
Злополучная чаша осталась на ложе.
Напротив девушки появился Кирилл в теле Аида. В одной руке — меч, в другой — Зилин артефакт.
— Лена, брось валять дурака. Я же говорил, от меня не скрыться.
— Что тебе нужно?
— Защитить мой мир.
— Это не твой мир.
— Как сказать, — усмехнулся Кирилл. — Я здесь на несколько эпох дольше прожил, чем там... Вы убиваете мой мир. Не для того я его воплощал, чтобы вы его развалили в считанные дни.
— Но мы не нарочно, и притом перестали! — возразила Ленка.
— И больше так не будете, ага. — Недобрая улыбка не сходила с лица «бога из машины». — Детский сад, штаны на лямках.
— Ты уверен, что нам не вернуться? Мы ещё не пробовали мою кровь. Может быть, Полькину...
— В прошлый раз твоя кровь расколола чашу. И вы явились сюда. Ваши нити жизни исчезли из полотна здешних судеб. Меня это устраивает. Но твой дружок придумал, как оказывать влияние на события, забираясь в чужие тела. Это неприемлемо.
— Ну, значит, мы этого делать не будем.
— Детский сад, — раздражённо повторил Кирилл.
— К чему ты ведёшь? — спросила студентка, заранее зная ответ.
— Вас надо уничтожить.
Кирилл размахнулся мечом, но вперёд шагнул Аполлон и, отклонив кубком клинок, от всей души пробил справа в лицо Аиду-Кириллу.
Две ипостаси упали с разной скоростью — «бог из машины» и владетель царства мёртвых разделились. Меч отлетел в одну сторону. Чаша — в другую. Ленка зажмурилась, но звона разбитой посудины не услышала. Чаша прогромыхала по полу и остановилась.
Поверженный Кирилл застонал. Аполлон с тоской посмотрел на опустевший кубок:
— Нектарчик жалко...
— Не вздумай его пить, — произнесла Ленка. — Перебори себя. Я знаю, что говорю.
— Пила?
— Побольше, чем ты. Меня всю ночь штырило, а потом такая тяга была, чуть не самоубилась.
— Я только продегустировал, и тут такое началось!
«Бог из машины» попробовал приподняться на локтях, не получилось.
— Возьми чашу, — попросил Ромашкин подругу, подходя к Кириллу.
Наклонился к дяде и сказал:
— Видать, ты совсем крышняком двинулся, пока за этим безобразным миром наблюдал.
— Он не безобразный! #8212 с ненавистью ответил Кирилл. — Безобразным вы его сделаете.
К Аполлону присоединилась Ленка.
— Держи его и не отпускай, — сказал ей студент, хватая Кирилла за руку.
Теперь пожелай Кирилл улизнуть, студенты последовали бы за ним.
— И ты убил бы племянника? — поинтересовался Ромашкин.
— Я видел и переживал такое, по сравнению с чем твоё убийство — лёгкий проступок. Здесь отцы жрут детей на завтрак, а дети низвергают отцов в Тартар. И ради чего? Ради власти. Так что для сохранения ткани бытия можно взять грех на душу.
— Мотай на ус, дядя, — проговорил Аполлон. — Если ты ещё раз поднимешь руку на меня или Лену, я тебя такими матами покрою, что эту землю в клочья растрясёт, понял?
— А не Полька, так я, — добавила пифия.
— Понял, — простонал «бог из машины».
— Ага, по-твоему, у нас тут, вроде как, патовая ситуация, — продолжил Ромашкин. — Рано или поздно Ленке надо будет снова запустить время, ей придётся отдохнуть, а меня одного будет легче обезвредить. Возьмёшь в плен меня, её, убьёшь или заткнёшь рты. Отсрочка, в общем.
Кирилл отвёл взгляд — Аполлон угадал ход его мыслей.
— На этот счёт у меня есть свеженький маленький планчик, — ласково сказал студент, и они втроём очутились в пиршественных чертогах славного Олимпа.
Прямо на широком столе, за которым сидели боги.
Схватив ближайший кувшин, Ромашкин стал вливать нектар в рот Кирилла. Дядя сопротивлялся, но глотнул-таки как следует и задеревенел.
Ленка как следует удивиться не успела. Слезла на пол, огляделась.
— Неуютно тут, — сказала она.
— Гигантомания и роскошь. — Аполлон спрыгнул со стола. — Знаешь, чего я никак не пойму в этой всей твоей Элладе?
— Ну?
Парень показал в сторону замерших олимпийцев.
— Вот они, вроде бы, все бессмертные боги, живут чёрт знает сколько веков, но почему они ведут себя, как люди? Страстишки, пьянка, потрахушки. Это должно было рано или поздно наскучить, верно?
— Верно. — Ленка приблизилась к Зевсу, Гере и стоящей перед ними Афине. — Я согласна с теми исследователями, которые пишут, что древние божества отражали представления людей о том, как должны жить сильные мира сего. Хорошо хоть мы с тобой не попали в скандинавские мифы. Там ещё ядрёней... А прикольно ты придумал!
— Что?
— Афина очнётся тут, с пустыми руками. — Пифия Афиногенова помахала Аполлону чашей, лукаво улыбаясь. — Сцена будет из забавнейших.
Ромашкин подошёл к подруге.
— А может, мы ей оставим пока чашу-то?
— Зачем?!
— Как-то же она нашла её у тебя в комнате, — пояснил Аполлон. — Я давал ей свою половинку чаши посмотреть. Афина явно умеет находить предметы, которые были в её руках.
— А! И она снова её отыщет, — догадалась Ленка. — Но вдруг они решат её уничтожить?
— Хм... — Парень явно не предусмотрел такой возможности. — Ну, как говорится, эврика, чё! План такой: мы хватаем нашего друга и кувшин нектара, прячемся где-нибудь подальше, потом ты запускаешь нормальный ход времени и отдыхаешь, а я возвращаюсь, вселяюсь в кого-нибудь из этой шайки, пророчу им, дескать, берегите чашу, а то всё накроется медным тазом, возвращаюсь к тебе, вовремя подпаиваю Кирилла, жду твоего пробуждения.
— А потом?
— Потом берём чашу и пробуем капать твоей кровью.
Ленка поглядела на него, как на дурачка:
— А почему не сейчас же?
— Что-то я не хочу рисковать и проводить опыты, пока здешнее время стоит на паузе. А если запустишь — тебя сморит сон, так ведь?
— Угу. — Девушка почесала лоб. — Сложноватые у тебя расколбасы.
— Или представь, что из-за твоей крови возникнет вообще какая-нибудь новая ситуация. Я не знаю, ну, всё запустится быстрее, чем раньше. Или мы снова, не дай бог, провалимся поодиночке неизвестно куда. И ты такая спящая красавица плюхнешься на обеденный стол какому-нибудь циклопу.
— Убедил. Но в этот раз будем держаться за руки, а не за чашу.
— Разумеется! — Аполлон обнял Ленку. — И лучше попробовать этот сатанинский ритуал не где-нибудь, а в Крыму. Для сюжетной, так сказать, завершённости.
Ленка вложила чашу в руки Афине Палладе, и студенты вернулись к медленно садящемуся на столе Кириллу.
— Где отсидимся? — поинтересовалась пифия.
— Ещё у одного любителя нектара. Он за чарку этой высшей гадости мать родную продаст.
Прихватив с собой кувшин зелья и «бога из машины», Ленка и Аполлон прибыли в жилище Омероса.
Грустный хозяин сидел в одиночестве. Ромашкин, который так и не расстался с золотым кубком, налил в него нектара и поставил перед Омеросом, потом быстро проверил дом, никого не было. Похоже, своенравная Клепсидра удрала в очередной раз.
Аккуратно налив в горло Кирилла ещё нектара, Аполлон выбрал одну из комнат с удобным ложем, привёл туда Ленку.
— Тут и отдохнёшь, пока я хвосты занесу, лады?
— Лады. Только будь осторожен.
— Обещаю. О, стой! Подожди!
Ленка, которая уже собралась запустить «нормальное» время, вопросительно посмотрела на друга.
— Слетаю, верну Аида на Олимп. Меньше будет вопросов, согласна?
— Давай.
Через полминуты Ромашкин вернулся и поцеловал Ленку в лобик:
— Зажигай!
Пифия Афиногенова уже привычно сконцентрировалась на струнах и мысленными касаниями заставила их звучать. Мир ожил.
Бережно уложив девушку на кровать, Ромашкин дождался, пока она уснёт и вернулся к Омеросу.
Сказитель всё ещё вздыхал о чём-то своём, и Аполлон захотел привлечь его внимание, но тут понял, что остаётся невидимым и неслышимым!
— Ну, ты и дурак, — «похвалил» себя Ромашкин.
Тем временем, Омерос самостоятельно узрел кубок, стоящий на столике, и расцвёл, как кипарис:
— О, боги, светлые боги! Какой великолепный дар! Вы не оставили старика!
