Но, похоже, Кулан предпочёл убить бывшую пленницу — о каких миролюбивых намерениях можно говорить, если клинок меча разрезает воздух возле твоего бока?
Благодаря природной гибкости Стелла сумела увернуться и скользящим движением исподтишка нанесла свой. Разумеется, промахнулась и заработала царапину на запястье. Вид крови подстегнул принцессу, заставил вспомнить все фехтовальные уроки. Было страшно и необыкновенно тяжело, но Стелла перебарывала слабости и пыталась обратить их в достоинства.
Принцесса не ожидала, что всё закончиться так быстро, что она достанет его, подловит на контрударе.
Кулан, ругнувшись, схватился за бок и странно завалился на шею коня.
Стелла на мгновенье опешила, а потом, опомнившись, дала лошади по бокам. Она всё ждала, что Кулан кинется ей вдогонку, но маргин этого не сделал, даже не отдал приказа своим остановить. Значит, и вправду серьёзно ранен.
'Оставляю вас в руках Миралорда и Мериада', — пробормотала Стелла, ища спасения в объятьях темной ночи. Ей самой не помешало бы заступничество обоих богов.
Глава 4
На берегу озера Хири друзья наткнулись на ферму.
Из высокой кирпичной трубы шёл дым. Медленно вращалось колесо водяной мельницы.
Всё было сделано аккуратно, на совесть — чувствовалась рука заботливого хозяина.
Стелла немного постояла у мельницы. Ей нравилось смотреть бурлившую под скрипучим колесом воду, нравилось гладкое зеркало той же самой воды перед плотиной. От всего этого веяло размеренностью и спокойствием.
Дом, воплощение достатка и надёжности, был мазанковым с крышей из тёса. В её тени отдыхала большая лохматая собака. При появлении чужаков она лениво подняла голову и пару раз, для порядка, тявкнула.
Во дворе, под навесом, в окружении кур и уток стучали ножами женщины.
Пока друзья раздумывали, стоит ли доверять фермерам или лучше немедленно скрыться в лесу, на порог вышел коренастый бородатый мужчина. Он сладко потянулся, собрался зевнуть — и тут заметил гостей.
— Милости просим! — радушно крикнул он.
Друзья насторожились, не доверяя показной сердечности.
— Заходите, заходите! — настойчиво продолжал уговаривать хозяин. — У меня есть домашний эль. А уж жена какие пироги печёт! Все окрестные сварги сбегаются на запах.
— Не боитесь зазывать к себе посторонних людей? — нахмурившись, спросил Маркус, сделав принцессе знак на всякий случай держать руку на эфесе меча.
— А кого мне бояться? — рассмеялся фермер. — Совесть чиста, сундуков с золотом нет — а доброта да ласка и кошке приятна. Да вы и так зайти собирались, почему бы ни пойти людям навстречу?
Он спустился с крыльца и взял под уздцы лошадь Стеллы, будто боялся, что она раздумает и уедет. Пришлось рискнуть и согласиться.
В дверях показалась девочка лет тринадцати, босая, вся белая от муки. И тут же испуганно шмыгнула назад.
— Дочка? — спросил принц.
— Дочка, — расплылся в улыбке фермер. — Пройдёмте в залу. Отдохните с дороги, а потом жена вас чем-нибудь вкусненьким попотчует.
Зала, иначе говоря, гостиная, была обита тёсом и увешана вышитыми панно. Здесь же накрыли ужин для гостей. Розовощёкая фермерша расстаралась, за столь короткий срок с помощью дочерей сотворив настоящий пир. Она была сама доброта, степенность, воплощение благодушия и счастливого материнства.
Стелла сидела по левую руку от Маркуса (хозяин принимал их за брата и сестру, чему они не стали противоречить) и смотрела на глотавших слюнки детей. Три мальчика и две девочки. Старшей девятнадцать, а самому младшему недавно исполнилось три года.
Хозяйка раскладывала по тарелкам пирог с утятиной и в третий раз делала молчаливые знаки дочерям разливать чай, когда в дверь постучали. Даже не постучали, а забарабанили, возможно, даже ногами, настойчиво и нетерпеливо.
Фермер пошёл открывать, сетуя, что его оторвали от такого важного занятия как поедание пирога, да не просто пирога, а праздничного пирога с утятиной. Пару раз споткнувшись в темноте о лежавшие в сенях мешки: второпях хозяин не догадался взять свечу, — он, повозившись с засовом, распахнул дверь.
Пахнуло бодрящей свежестью. 'К утру может и подморозить', — подумал фермер, подставив щёку влажному ветерку с озера Хири.
Единение с природой было грубо нарушено чьей-то рукой, бесцеремонно тряхнувшей хозяина за плечо.
— Ты ослеп? — гаркнул голос из темноты.
Хрипло залился лаем пёс — и тут же с визгом осёкся.
Перед лицом фермера в свете факела возникла мрачная физиономия маргина.
— Что нужно? — подбоченился хозяин.
— Тут должны были проезжать двое — парень и девушка. Видел?
Фермер смекнул, что спрашивали о людях, которые сидели в зале. Маргины ему не нравились, поэтому он не собирался им помогать.
— Ну, где они? — настойчиво повторил вопрос маргин.
— Откуда мне знать? Были у меня, выпили по кружечке эля и уехали.
— Куда уехали?
— Кто ж их знает! — махнул рукой хозяин. — По-моему, вверх по реке. Я слышал, как они говорили о лесе Гуэр, о каких-то людях, которые их ждут.
— А не врёшь? — зашипел маргин, злобно сверкнув глазами.
— Зачем мне врать? Эти двое мне фальшивый золотой подсунули, будь они неладны!
Фермер мысленно улыбнулся удачной выдумке, наблюдая за тем, как маргины поворачивают коней и стремительно, один за другим, исчезают в темноте. Пускай себе скачут на запад, шеи ломают, разбойники!
Хорошо, в хлев не заглянули. Впрочем, лошади в хозяйстве — дело привычное, попробуй, докажи, что не его?
Фермер вернулся в залу, ни словом не обмолвился о нежданных гостях, только посоветовал:
— Вы бы на запад не ездили — неспокойно там, людей убивают.
— А есть ли безопасная дорога на юг? — поинтересовался принц.
Хозяин задумался, почесал затылок и заметил, что 'безопасных дорог нынче вообще нет'.
— Если уж очень нужно, переночуйте и утречком поезжайте по старой джессимской дороге. Доедете до Айсан, спросите у неё, куда вам дальше. Прелесть, а не девчонка! Привет от меня передайте, скажите, что кланяюсь низко, прямо в белые лёгкие ножки.
Нет, она не была красавицей, эта Айсан. Невысокая, полноватая в талии — но её ноги, руки, волосы! Улыбалась она открыто, широко, блестя влажными мелкими ровными зубками.
Когда они впервые увидели её, Айсан, одетая в короткое полупрозрачное платье, раскачивалась на самодельных качелях над водой. Смеясь, она поднимала брызги босыми ногами. Совсем как ребёнок. И будто вокруг не густел лес, не рыскали по нему маргины.
Заметив чужих, Айсан соскочила в воду. Резкое движение откинуло волосы на спину — и Стелла ойкнула, а Маркус не знал, стоит ли отвести глаза или наплевать на приличия.
Заметив, чем занят друг, Стелла густо покраснела и дала ему увесистую пощёчину.
— Ты что, совсем с ума сошел? — прошипела она.
Айсан улыбнулась и, не стесняясь посторонних, задрала платье, обнажив узкую набедренную повязку, и отжала намокшую ткань. Приведя себя в порядок, она предложила отдохнуть у неё.
— Мой дом рядом, по ту сторону реки, между вётлами.
Айсан оправила платье, зашлёпала по воде к берегу и, подхватив лошадей под уздцы, повела их вверх по течению.
Её дом оказался самым необычных из всех домов, которые друзьям доводилось видеть. Он словно парил над землёй. Основанием пола служили широкие ветви деревьев, массивные столбы подпирали его снизу. Попасть внутрь можно было по приставной лестнице.
Сказав, что они могут делать всё, что заблагорассудиться, Айсан привязала лошадей и хотела нырнуть под своды леса, когда Стелла окрикнула её:
— Можно пойти с вами?
Айсан согласилась.
Они не спеша шли по лесу, собирая хворост. Помолчав несколько минут, принцесса решилась заговорить о том, что мучило её последние полчаса.
— Вам не стыдно?
— А должно быть? — простодушно удивилась Айсан.
— Там же всё почти было видно!
— Если у меня красивое тело, я не должна стесняться его. Одежда мешает людям видеть фигуры друг друга. Как же мужчина может выбрать жену, а жена мужа, если они не знают друг о друге ничего, кроме имён? Одежда прячет недостатки, она обманывает людей.
— Но как же... Ведь любой мужчина может...
Стелла не договорила и густо покраснела.
— Ах, вот вы о чём! — рассмеялась Айсан. — Для меня высший закон — любовь, и, значит, я должна дарить каждому частичку любви. А он, в свою очередь, поможет обрести счастье моему лесу. Река и деревья любят, когда с ними играют дети.
Она посмотрела на собеседницу и, заметив её смущение, успокоила:
— Когда мы вернёмся, я переоденусь. Просто мы, сенсеры, не подвержены животным слабостям людей. И мы не лукавим, говоря, что будем любить одного всю жизнь. Любовь безгранична, её нужно изливать на всех, поэтому каждый штайд, пожелавший поддержать со мной вечный огонь, заслуживает поощрения.
— Так, значит, с людьми вы не... — облегчённо выдохнула Стелла.
— Нет! — поморщилась сенсера. — Они грубы и не умеют слушать музыку природы. Люди видят красоту и хотят обладать ею, обязательно осквернить, прикрепить к ней табличку, объяснить... Как можно говорить им о высоких законах Любви, если любовь для них заключается в плотском обладании? Они понятия не имеют, что Любовь — это нечто иное. Это мироощущение, запредельное, не подвластное ничему и никому чувство, состояние души... И всё и все в мире живут по её законам. Все, абсолютно все и всегда. Даже убивая.
Айсан провела вспотевшей ладонью по лбу и заставила себя улыбнуться.
— Это слишком сложно для вас. Быть может, кто-нибудь объяснит вам, что на самом деле Любовь выше богов. Это она их создала, чтобы люди смотрели на них, поклонялись им — её наглядным ипостасям. Её ли вина, что они оказались недостойны создательницы?
Айсан сдержала обещание и переоделась в синее домотканое платье, но осталась босой: сенсера не привыкла носить обувь.
Узнав, что гостям предстоит долгий путь, Айсан, вопреки всем протестам, отдала все свои припасы. Но вопросы о дороге вызывали в ней брезгливый ужас. Наконец, она нехотя ответила, что им придётся отклониться к западу, и, миновав узкий просёлок, свернуть на джерангандеилскую дорогу.
— Иной дороги нет, но места там нехорошие: одни страдания, одна тупая боль. Дорога ими, словно камнями, вымощена.
* * *
В воздухе пахло гарью и сыростью.
Вдоль дороги, недавно поновлённой битым кирпичом, тянулись унылые низкие постройки. За ними раскинулись чёрные рукотворные холмы, вниз-вверх по которым ползли вереницы фигур.
С высот к дороге сбегали десятки мелких дорожек. По одной их них толкали тачки с глиной чумазые худые люди, словно старые клячи, вытянув напряжённые, бронзовые от загара шеи.
Эту картину сменила другая: женщины промывали в мутной воде огромного корыта куски породы.
Между изнурёнными работой людьми с самодовольным видом разъезжал краснощёкий бородач на коротконогой рыжей лошади. Она косила карим глазом, грызла трензель и, повинуясь воле всадника, как бы случайно наезжала то на одного, то на другого рабочего. Хлопья розовой пены с губ капала им на голову.
Заскучав, надсмотрщик опускал длинный кнут на спины 'ленивых'. Они вздрагивали и начинали перебирать ногами чуть быстрее.
Всадник покосился на друзей, но промолчал, рысцой поехав дальше вдоль унылых построек. Маркус подметил, что в седле он держался как мешок с картошкой, и вряд ли понимал, что лошадь, которую он то и дело пришпоривал и осаживал, достойна лучшего обращения.
Потом, из обрывков случайно подслушанного разговора, принц узнал, что животное обошлось 'краснолицему' в двести золотых лиэнов — дёшево, даже очень. На оставшиеся деньги можно было купить приличное седло и взять пару уроков верховой езды. В прочем, чего ожидать от человека, занимающегося такой грязной работой!
Стеллу же волновало другое. Она пыталась понять, что добывают рабочие. Вроде, на территории Лиэны не было шахт, только каменоломни. Но тут явно велись подземные работы. Законно ли?
Принцесса порывалась спросить у надсмотрщика, кому тот подчиняется, но раздумала. Собственная безопасность пересилила любопытство.
Дорога спустилась в овраг. Там неподвижной плотной стеной стоял туман. Такой густой, что ложка встанет.
Климат здесь был гнилым и, судя по внешнему виду рабочих, не лучшим образом отражался на здоровье.
То здесь, то там мелькали огоньки, слышался приглушённый стук и лязг молотков, ругань и усердное пыхтение.
Вот из тумана вынырнул чумазый мальчишка. Напрягая дрожащие ноги, он тащил рыжего мула, впряжённого в тележки с блестящей рудой. Встретившись глазами с друзьями, мальчишка тяжело вздохнул и низко-низко опустил голову.
Стелла пришпорила лошадь и галопом пронеслась по оврагу. Существовал риск задавить кого-то, кажется, она действительно кого-то сбила, но туман давил на разум, являя картины странных, загробных существ.
Куда угодно, лишь бы подальше от этой мглы!
Наверху вырос посёлок из длинных одноэтажных бараков. Маленькие земельные участки перед ними были поделены кольями на равные части. На грядках росли репа и брюква. Не всю её успели выкопать, часть засохла или сгнила на корню.
Унылость ландшафта не смогла убедить желудок отказаться от обеда.
Маркус огляделся в поисках трактира. Его непритязательная вывеска — ржавый, выкрашенный некогда золотой краской петух — покачивалась над уродливым зданием на отшибе посёлка, загораживавшим вид на группку немногочисленных двухэтажных домов под черепичными крышами, выстроенных за высокой железной оградой на поросшем рябиной пригорке.
К коновязи трактира были привязаны две лошади: старая, облезлая, со стёртыми копытами, но чистая, и плотный тяжёлый мерин с засохшей на ногах и животе грязью. Внутри, как и следовало ожидать, сидели и медленно потягивали эль двое, в отличие от лошадей, мало отличавшихся друг от друга: оба тщедушные, с бегающими глазками и спитыми лицами.
Хозяин стоял за стойкой и педантично натирал жестяные кружки. Заметив новых посетителей, он толкнул дремавшую на перевёрнутом пивном бочонке женщину в грязном переднике. Она смачно зевнула, потянулась и лениво поплелась к клиентам.
— Чего нужно?
— Чистый стол и съедобную еду, — ответил принц, быстро оценив, что иного требовать глупо.
— Деньги есть? — прищурилась подавальщица. От неё разило кислым пивом.
Вместо ответа Маркус позвенел монетами в кошельке.
Подавальщица просияла, проворно провела их к очагу, смахнула передником пыль со стола и даже постелила скатерть.
— Чего-нибудь приличного из двух блюд, кувшин чистой воды, эля или, если есть, вина, — заказал принц. — Только не кислой дряни!
— Для вас — всё, что угодно!
Сметливая, когда дело касалось денег, подавальщица быстро метала на стол еду и даже притащила оплетённую лозой бутылку вина. Оно оказалось приличным для подобного рода заведения.
Вопреки ожиданиям, подавальщица не ушла, а пристроилась неподалёку, готовая заработать и услужить нежданным богатым гостям.
— Как называется это место? — Стелла осторожно сделала глоток из простой деревянной кружки. Не сивуха и не кислятина.
