"Время. Учебный бой окончен." — Это в головах всех участников боя, прозвучал бесстрастный голос Ивановича. Оставшиеся в "живых" учебные машины, временно вышли из-под контроля своих пилотов, самостоятельно расходясь в разные стороны. Стати, одновременно с этим, бесследно "растаяли" виртуальные обломки погибших кораблей, которые прилежно имитировали столь необходимые помехи. Прошло ещё секунд двадцать, и бойцы вновь смогли управлять своими аппаратами, и сгруппировавшись в подобие клина, все три аппарата направились на станцию. Зачем было необходимо создавать подобные трудности? Ответ прост: "Таковы требования безопасности окончания учебных схваток, которые по утверждению ИИ, написаны кровью". Относительно условно погибших истребителей, так они, продрейфовав положенное время, давно покинули "учебную площадку" и на данный момент, приближались к родной платформе.
— Даня, ты что творишь? — По приватной связи, прозвучал возмущённый голос ИИ. — Зачем ты так насилуешь учебную машину. После твоего управления, наши "малышки" нуждаются в ремонте. Любую пилотируемую тобою труженицу, после такой учёбы, можно сразу загонять в ремонтный док, даже без предварительной диагностики.
— Иванович, не начинай. Лады? На то и боевая машина, она просто обязана работать в подобных режимах.
— Даня, так это в бою, и боевой аппарат. А здесь, ты летаешь на "учебной парте". Мне, например, и без её ремонта скучать не приходится.
— А какова между ними разница? Только в виде вооружения и обилия на корпусе сенсоров, оценивающих критичность попадания и степень "наносимых ими разрушений".
— А программное обеспечение?
— Но, основной корпус — это боевая машина?
— Да.
— Вот видишь? Значит, все схватки должны быть максимально приближены к боевым. Иначе, эти мальчишки, при встрече с реальным врагом, не будут иметь никаких шансов на выживание. По мне, лучше завалить твоих ремонтников работой, чем ужасаться от огромных, не всегда восполняемых потерь личного состава. Запомни это хоть на этот раз, и больше не нуди. Хотя ..., тебя не переделать, хозяйственный ты наш. Ну что, согласен с моими доводами?
— Не дождёшься. Тебе только дай слабину, ты быстро превратишь всю технику в хлам. — в этом ментальном ответе искина, преобладали оттенки не обиды, что было весьма ожидаемо, а некого ехидства, как будто, ИИ подтрунивал над человеком.
— Кстати, Иван Иванович, как там на базе? Парочка наших оболтусов вернулись?
— Да, вернулись. И даже привезли обещанное Максом пополнение. Так что, по возвращению, тебе пол часа на отдых и душ, после чего я соберу новоприбывших в малом зале. Там ты познакомишься с людьми, вкратце объяснишь устав нашей службы. И ещё, сильно не увлекайся, через десять часов, ты должен спуститься на планету. Тебя там ждут. Можно сказать, с нетерпением.
— От те раз! Прямо так и ожидают, с приветственно распахнутыми объятиями? — растянув губы в саркастической ухмылке, ответил пилот. — Что-то там произошло? Да?
— Не знаю, Макс об этом ничего не говорил. Только, тонко намекнул про назревание каких-то там проблем.
Тем временем, парочка пилотов-победителей этого условного боя, устало откинувшись на спинки своих плотских кресел, наслаждались ничего неделаньем. Да-да. Парни были сильно вымотаны, и, не смотря на встроенный в скафандры климат-контроль, их одежда была мокрой от пота. Единственное, в чём они не дали себе поблажки, был ментальный контроль за работой автопилота. Да, некоторые условности необходимо уточнить, за отведённое время схватки этих ребят не сбили, а это, по условиям подобных битв, приравнивалось к победе. Казалось, на такие события, люди должны реагировать, и делать это весьма активно, но, для проявления эмоций, у них так же не осталось сил. Бойцы, так и прибывали в полном молчании, пытаясь успокоить бешено бьющееся сердце, слегка трясущиеся руки и естественно, взбудораженные нервы.
Что происходило дальше? Ничего нового. По заведённой в отряде традиции, ровно через сорок минут после того как последний пилот покинул ангар с учебной техникой, пилоты собрались в специально выделенным для боевых пилотов обеденном зале. Делалось это не только для совместной трапезы, которая, как известно сближает людей, но и для обсуждения недавних действий, где "виновникам торжества" указывали как на ошибки их манёвров, так и достижения. Единственное что на сей раз выбивалось из привычного протокола, это отсутствия за большим столом Егоршина. Как было сообщено Ивановичем, у командира, нежданно ни гаданно, возникла острая нехватка времени. Ему предстояло пообщаться с только что прибывшим пополнением, и при этом, умудриться не опоздать на одну, весьма важную встречу, которая должна состояться на планете. Все прекрасно это понимали, но чувство лёгкой обиды испытывал каждый из присутствующих. За десять месяцев постоянной учёбы, эти люди привыкли к неизбежному разбору полётов, во время которых мягко указывалось на допущенные огрехи, а любое, даже маленькое достижение, преподносилось как пример для подражания. А сейчас, их законное время общения, "украли" новички и те, кто жил внизу, боясь оторваться от поверхности. Именно в это время, когда усталые пилоты, покончив с утолением голода, пытались самостоятельно "разобрать по косточкам" недавний учебный бой, в столовой появились пара гражданских лётчиков. Они, мельком окинув быстрым взглядом пустой зал, радушно улыбаясь, направились к столу своих давних приятелей.
— Привет парни! — прямо на ходу, заговорил Курт, разводя руки в стороны, как будто желал обнять всех здесь присутствующих. — У вас тут не заперто, вот мы это ..., к вам и заглянули. Надеемся вы не возражаете против нашего общества, ну а мы поедим вместе с вами, пообщаемся? Ну, как мы это делали в старые, добрые времена.
— Присаживайтесь. — удивлённо ответил Евгений, выбритый налысо коренастый крепыш. — Хотя, этот зал только для боевых пилотов.
— Ну вот. Значит нам, простым работягам, больше нельзя общаться со своими старыми друзьями. Значит мы для вас рылом не вышли. — изобразив на лице лёгкую обиду, ответил Курт, не дойдя до стола пары шагов.
— Да что ты говоришь? — резко поднявшись со стула, в сердцах возразила Кристина, щуплая, невысокая блондинка с короткой стрижкой. — Не ужели мы вас игнорируем, или гоним прочь? Да как вы можете такое говорить? Просто это единственное место, кроме нашего штаба, где мы можем никому не мешая, без "посторонних ушей" обсуждать наши служебные дела. А вне этих стен, мы всегда открыты для общения. Для всех, без исключения.
— Мы всё поняли, нам здесь не рады. — примирительно подняв руки, виновато улыбаясь и горестно вздохнув, ответил Фирас. — Сейчас уходим. Простите нас, нам просто хотелось с вами пообщаться. Как-никак, больше двух дней не виделись. Да, к сведению, как только наш комендант пообщается с новобранцами, нам приказано доставить его на Землю. А там неизвестно, сколько времени он пробудет на базе спасения. А без него, как вы понимаете, домой не улетишь.
Если можно так сказать, начало "спектакля" было сыграно идеально. Никто своих не званных друзей не прогнал, а наоборот, немного потеснившись, их посадили за общий стол. А там, начался неспешный разговор по душам. Вспоминали как жилось на поверхности, как учились летать — на тренажёрах и тайно бегали на свидание с девчатами. В общем, тем для общения было множество. Болтали обо всём, только не о службе. И делали это как-то вяло, без былого задора. Вот это и стало причиной одной реплики обиженного гражданского пилота:
— Обидно братцы. Ведь мы с вами, жили одной дружной семьёй. А сейчас, благодаря этому маньяку-убийце, мы начали постепенное деление на "белую кость" и прочее быдло, с которым даже говорить не о чем.
— Да что ты говоришь? — весьма эмоционально возразила Кристина. — Да как у тебя язык не отсох? Такое говорить. Как так можно?
— Можно. — слишком спокойно поддержал товарища Курт. — А вы, сами посмотрите на то, что вокруг вас творится, да подумайте. Вам и каюты выделили в отдельном крыле, и отдельный обеденный и тренажёрные залы. Поверьте, это только начало процесса "вбивания клина" между вами и остальными людьми. И на все эти шаги есть простое объяснение, вы элита, получающая свои привилегии для того, чтоб в нужный момент, рисковать своей жизнью защищая нас от врага. Ведь так?
— Ну да, это действительно так. — ответила девушка. — Мы ничем не занимаемся, кроме боевой подготовки. Ну, это..., ничего полезного не производим, однако, пользуемся всеми материальными благами, на ровне со всеми вами.
— Ой ли? А про эту элитную столовую, ты уже забыла? А на земле, такого деления нет.
— Курт, но ведь вы, ..., ну не ты лично, а другие обыватели, начли возмущаться тем, как мы слишком эмоционально обсуждали свои учебные бои. Этим, мы видишь-ли мешали народу культурно поглощать пищу. Как там говорили? Портили своим безобразным поведением их аппетит.
— Да-да-да, примерно так всё и было. А вы не подумали, что это всё тонкие манипуляции Егоршина? Мне кажется, он таким способом и воздвигает между нами "стену". Как говорится, разделяй и властвуй. Экий он ловкач! Вспомните, кто при этом молчал, поощряя ваши обсуждения. То-то. Нет по прибытию начинать с обсуждения ваших боёв в его кабинете, ведь ваши эмоциональные выкрики и в самом деле мешают людям есть в тишине, как это и положено по этикету. Что мешает давать вам возможность "спустить пар", при этом, не мешая другим отдыхать, и только после этого, идти на обед. У нас, никаких правил приличного поведения, не отменяли ...
Это, если можно так выразиться, ностальгическое общение старых друзей продлилось не долго, плавно перерастя в оживлённый спор о жизненной позиции каждого из присутствующих. Неизвестно, насколько у "кухонных" политиков могло хватить задора, не прерви эту словесную перебранку ментальный зов главного искина станции. Он, электронный помощник капитана станции, вызывал пилотов Мелеха и Найдена, прося их, как можно скорее подойти к своим челнокам. И это, стороннее вмешательство в разбушевавшуюся полемику, якобы, сильно огорчило последних, вынужденных прервать "приятное" общение с друзьями. Стоит обратить внимание на одно не маловажное обстоятельство, оба грузопассажирских корабля, приземлившись возле базы, не простаивали в тяжком ожидании шефа. Как это было обещано коллегам, парочкой заглянувших "на огонёк" гражданских пилотов. Всё произошло по-другому, как только борт одного из челноков покинул его единственный пассажир, корабли поставили под погрузку производимыми только на планете стратегическими запасами. В этот перечень входили свежие овощи, фрукты, привычные пищевые картриджи, вода, особой позицией, проходили многочисленные баллоны с дыхательной смесью. И таких рейсов, было запланировано не менее пяти.
А тем временем Даниил" пребывал в раю", по крайней мере, он был в этом вполне убеждён. Причиной такой приятной ассоциации, стала возможность находиться рядом с женою и одновременно с этим, пытаясь наверстать упущенное — играться с дочуркой. Признаться, поначалу, общение с малышкой, было не таким уж простым делом, как ему того хотелось. Ребёнок, привыкший видеть папу только по галавизору, немного дичился, не решив, что лучше, улыбаться или расплакаться. И ещё малышка, была слишком растерянной и скованной. Однако, дети, всегда остаются детьми, они, в отличии от взрослых, быстро ко всему адаптируются. Не прошло и двадцати минут, как девчушка смело лазила по млеющему от счастья отцу, изображая отважного альпиниста повисшего на отвесной горной круче. Плохо одно, Макс, выделил на эти радостные хлопоты всего лишь пару часов, которые для дорвавшегося до своего дитя родителя, пролетели как одно мгновение. Не может надоесть маленькое, кудрявое чудо, пытающееся оседлать папину голову, при этом забавно пыхтящее от усердия и при этом, скорчившее умильную гримасу. А через несколько минут, этот же бесёнок весело смеётся, извиваясь от щекотки, или немного погодя, ненадолго угомонившись, сидит на коленях, сосредоточенно поедая подаренное папой угощение. Далее, "понеслось и поехало" новое развлечение, не понимая, что отец может устать, ребёнок желал кататься на папиной ноге, как на качели. Но скажите, разве это не является настоящим родительским счастьем? Вот и мужчина, не обращая внимание на изнывающие от нагрузки мышцы бедра, испытывал ранее недоступное ему блаженство. Ещё бы, его родной ребёнок весело с ними играется, а самое главное, рядом находится нежно прильнувшая к плечу жена.
Была в этой идиллии и обратная сторона, то есть вторая. Ею была женщина, которая одновременно с радостью и тоской, нежностью, и обидой, смотрела на своего мужа. Ведь он был для неё так близок — душевно, и одновременно далёк, в смысле, безвылазно пропадая где-то далеко — в холодном космосе. Нынешнее его появление, однозначно принесло радость, равноценную глотку свежего воздуха, которая, всё равно не могла полностью заглушить горесть часто наносимых окружающими её людьми обид. Как всё это могло одновременно сосуществовать в одном человеке? Непонятно. И тем не менее, Гуля тихо сидела рядом с любимым мужчиной и молчала. Она, попросту боялась утеряв бдительность, начать жаловаться на тяжесть жизни под прессингом, которому её всё сильнее подвергала местная интеллигенция. Та самая пресловутая прослойка, возомнившая себя совестью общества. Всё это, делалось по одной причине, Гульнара является женой кровожадного чудовища, которая не пожелала отказаться от супруга-тирана, или на крайний случай, гневно, принародно его осудить. В том, что тоска и слёзы в её глазах, это проявление радости и грусти, вызванных скоротечностью их свидания. В этом она убеждала Даниила около двадцати минут. И он охотно поверил, или, скорее всего, сделал вид.
Жаль, время встречи с семьёй пролетело слишком быстро. И вот, няня-андроид унесла уставшую и поэтому немного сонную Агнессу в её спаленку, а Гуля, желая хоть немного продлить встречу с мужем, отправилась вместе с ним в столовую. Она шла по длинному, широкому коридору базы, жадно обхватив и прижавшись всем телом к руке мужа, не обращая внимание на укоризненные взгляды некоторых прохожих. Что нельзя было сказать про Даниила. Он, ощущал весь негатив, изливающийся на него, и назло всем, вышагивал с демонстративной небрежностью, поглядывая на недоброжелателей с вызывающей ухмылкой.
— От те раз, солнце моё. Я всё правильно понимаю, или ошибаюсь? — стараясь выглядеть как можно непринуждённее, поинтересовался Егоршин, в очередной раз посмотрев на супругу. — Вижу, все эти обыватели знают кто я такой. И подозреваю, они меня не просто ненавидят, но и часто пугают моим именем детей.
— Всё так, или почти так. Вот, ты всё видишь сам. — ответила Гульнара, не пытаясь отрицать очевидный факт. — И самое обидное, кто-то мастерски подогревает у людей подобное отношение к тебе. Я догадываюсь кто нам такое "веселье" обеспечил, только доказать, или что-то изменить, не могу.
— Лады, как я понимаю, слепца идущего в направлении бездны, и не желающего слушать предупреждения, исходящие от зрячих людей, спасать бессмысленно. — с обречённой высокопарностью ответил Даня. — Ну что же? Те, кто не желает по-настоящему драться с врагом, и осуждает тех, кто делает это вместо них, вряд ли надолго будут жить свободными. Эти чудики, один раз через подобное прошли, а правильные выводы, так и не сделали. Ну что же, они сами выбрали своё будущее, и я, ничем не могу им помочь. А если честно, то я не хочу заниматься этим Сизифовым трудом. Но тебя, я отсюда заберу, как и всех своих друзей.
