Самоучка

— Гиоргиу! — дрожащим голосом зовет девушка.

Откуда она знает, что я — рядом? Спецназовцы — и те не знают, вон как обшаривают прицелами склоны подступающих гор. А она как-то чует. Странные умения рождает иногда пропитанная кровью балканская земля.

Блестит сталь. Девушка обреченно закрывает руками мокрое от слез лицо. Сдалась.

Я не имею права вмешиваться. Не для защиты местных женщин мы добирались сюда всеми правдами и неправдами. К тому же она, скорее всего, нас и выдала. Только нельзя резать женщин. Нельзя, и точка.

Я чуть поднимаю ствол и нажимаю на спуск. И продолжаю стрелять — быстро, но одиночными, только одиночными. За эту странную особенность в группе меня прозвали Одиночкой. Ну, зато у меня всегда хватает боезапаса. Один рожок — двадцать трупов. А у меня их три. Даже в отчаянные времена, когда гоняли меня облавами по всему водоразделу, у меня всегда было чем встретить преследователей.

Я стреляю быстро, но — недостаточно быстро. Меня обнаруживают, что неудивительно — я же у спецназа чуть ли не под ногами прячусь. Летит, кувыркаясь, граната...

— Гиоргиу!

Опять зовет. Странно. Мы с Ханной давно закрыли взаимные счеты. Я спас ей жизнь, она выходила меня после ранения и, возможно, родила от меня ребенка. Не то чтобы она горела желанием прийти ко мне ночью на сеновал. Местные красотки вообще чужих не жалуют, за блуд в деревнях наказывают жестоко — но в юности я плохо контролировал свои способности. И если желал стройную турчанку — она шла на сеновал с юбкой в руках, убежденная, что поступает единственно правильным способом. Так что — квиты. Да и забылось все давно. Где та Ханна, где те Балканы? Не было никогда. Однако зовет. Значит, я крайне нужен.

Сосредотачиваюсь и начинаю медленно продираться в реальность. Открываю глаза. И первое, что вижу — огромные глаза Риты над собой. Полные тревоги. Жива. Это здорово. Значит, не грохнули ее сгоряча ребята Лыкова. А ведь могли, не разобравшись. Спасибо, капитан, за мной долг...

Потихоньку оглядываюсь. Я, как ни странно, в своей квартире, вовсе не в закрытой лечебнице Службы. Рядом сидит Рита. Бледная, как будто трое суток не спала. За ее спиной парочка парамедиков с равнодушным видом топает на выход и незнакомый мужчина упаковывает медицинский визир — не из дешевых прибор, между прочим, редкий. А рядом с ним лыбится Алексей Лыков собственной персоной. Этот-то что делает в моей квартире?

— Ну вот, а ты говорил — мертвый, мертвый! — жизнерадостно и громко заявляет офицер. — А надо было просто позвать!

На лице мужчины появляется забавное ослиное выражение, которое всегда возникает у профессиональных докторов, когда они сталкиваются с заморочками магнетизеров.

— У клиента не обнаруживался пульс! — непреклонно заявляет он. — Остановилось сердце. Мозговая активность — остаточный фон. Что это, если не смерть?

Алексей довольно скалится, и доктор скучнеет. Ну да, толку с его непреклонности, если я живой и хлопаю глазами?

Доктор уходит не прощаясь. Обиделся. Алексей тут же становится серьезным. Протискивается мимо Риты, склоняется и спрашивает с нешуточной тревогой:

— Док, что с тобой?

Лежу, думаю. Почему я у себя дома, почему? Потерял сознание, это понятно. Но первая реакция при виде бесчувственного тела — включить экстренный вызов на инфо и заорать "помогите!". Я должен был оказаться в приемной комплекса экстренной помощи. Хм, там бы и остался, если б они принялись "спасать". Магнетизеров вытаскивать из приступа — особое искусство. Скашиваю глаза. На моей руке — тоненькая ладошка Риты. Вот кто меня вытащил. Позвала, догадалась. И она одна знала, как меня называли раньше, на Балканах. Могла бы еще знать Катюшка, но ей без надобности. Я для нее Док, и иногда проскакивает "папа".

Хм, потому и не в больнице, что друзья прекрасно понимают, как там могут "помочь". Наша бесплатная медицинская помощь — она такая... простая.

Хорошо. Но почему не в закрытой больнице Службы? Я для Лыкова — ценный кадр? Несомненно. И? Привлеченный специалист на договоре, хорошо оплачиваемый... Сергеем Дзюбой. Ах вот оно что. Лыков прячет меня от своих. Нет никакого договора. Платит Дзюба, платит мимо кассы Службы. А в Службе обо мне не знают. Вернее, знают — но только Лыков и его группа. Зуб даю, как забавно клялись до Катастрофы — ушедший доктор наверняка тоже из хороших знакомых Алексея. Вот же, ф-фак... что у них там происходит, если Алексею потребовалась личная гвардия?!

— Док?

Это Лыков. Волнуется. Рита успокаивающе кладет ему руку на плечо. О как. Что-то произошло между ними, пока я валялся. Что-то, кардинально поменявшее их отношения. Алексей вольготно чувствует себя в ее личном пространстве, вон, чуть грудью не налег на ее бедро. И Рита не волнуется, ощущает себя в безопасности. А ведь могла бы его приложить, да так, что он бы и не заметил, что отъехал на пару метров. И это не интим, совсем другое. Как будто партнеры в акробатике или фигурном катании.

Партнеры. Они — партнеры. И когда только успели снюхаться?!

Хм, стоит чуть отвлечься от мира, и в нем сразу столько интересного происходит! Не буду умирать.

Сажусь... пробую сесть. Хм, ну и ладно, нет так нет, не очень-то и хотелось. Восстановится двигательная функция, никуда не денется. Теперь — восстановится.

— Рассказывай.

У Алексея в глазах явное облегчение, моей попытки сесть он не заметил. А вот у Риты глаза наливаются слезами. Ничего, тощая моя цапля, ты меня дозвалась, это главное. Дальше я сам, не в первый раз, это я умею.

— Ты брякнулся в дверях офиса, — охотно сообщает Алексей. — Ребята подскочили, посмотрели — вроде как натуральный труп. Хотели экстренную помощь вызвать — Рита не дала. Как разоралась...

По лицу Алексея пробегает странное выражение. И у Риты тоже. Так. Что-то там случилось. Что? Рита построила спецназ Службы, обдолбанный боевой химией? Тогда б она не здесь сидела, а валялась в лечебнице Службы с множественными переломами. Или бойцы приняли ее на кулаки? Пристально смотрю на офицера. Алексей замирает, как кролик перед удавом, потом судорожно выдыхает сквозь стиснутые зубы.

— Я тебе сейчас посмотрю! — зло говорит офицер. — Я тебе так посмотрю, мать твою...! Сволочь. Ведь дохлый валяешься, а все не уймешься! Как уставишься, так сердце от страха останавливается! Пристрелю когда-нибудь, урод!

— Бойцы действовали в границах разумного, — ровным голосом говорит Рита. — С учетом обстановки.

Значит, все же ее били. Но недолго. Надеюсь, Лыков бойцам за это хотя бы рожи раскровянил. Если нет — встану и сделаю кое-кого профнепригодным.

— Дальше.

— Да всё, в общем-то, — успокаиваясь, говорит Алексей. — В нашу лечебницу тебя, сам понимаешь, нельзя. Привезли домой и тряслись над тобой трое суток. Знакомого костоправа из военного госпиталя подключил, ты его видел — толку от него ноль! Умирает, говорит! А почему — непонятно! Недоучка долбаный...

Офицер замедленно поводит головой. И трет глаза. Та-ак...

— Снова на химии? — задаю я вопрос, не требующий ответа. — Дебил, да? Допросишься, закодирую без согласия клиента!

Алексей недовольно морщится.

— Сдохнешь ведь!

— Знаю, — бурчит он неохотно. — А что делать, если тебя ночью охранять некому? А днем у меня, знаешь ли, работа!

Смотрю недоуменно. Меня — охранять? Да на кой черт?!

— Надо же, какой невинный ягненок! — срывается офицер. — За один день успел и главному бандиту страны во враги записаться, и Черной Леди на ногу наступить — и лежит тут, глазами хлопает! Да мы у твоей двери уже третью бригаду киллеров повязали!

Мне становится немножко стыдно. Разлегся тут, а друзья за меня проблемы разгребают.

— Киллеры только от черных риэлторов? — уточняю на всякий случай.

Офицер озадаченно кивает. Ага, значит, отец Риты пока что сидит ровно, бережет здоровье. Неплохо я с ним сработал. С темной "чарми" зато сплоховал. Женщина, мама Риты, то-се... пожалел на свою голову, в общем.

— Значит, Гиоргиу? — вдруг спрашивает офицер. — Это вроде фамилия, не имя? Или позывной?

Вот урод профессиональный. У самого в Службе явно большие проблемы, а все норовит в моем прошлом покопаться. А вот хрен тебе огородный. Не фамилия и не позывной, просто местная балканская кличка. Позывной у меня — Оборотень. Ребята наградили за умение прятаться буквально под ногами. И за остальные умения, я их тогда плохо контролировал.

Тилинькает сигнал квартирной сервис-службы. Алексей плавно разворачивается к входной двери, в руке пистолет. Рита в два шага отходит к двери на лоджию, быстро смотрит и отрицательно качает головой. Как они сработались, однако.

— Пост сдал, пост принял! — весело говорит от дверей Даниил Рождественский. — Зачехлить стволы, клыки спрятать! Марш спать, ночные дежурные!

Сергей Дзюба выворачивает из-за его спины, молча жмет руку Алексею и, как ни странно, Рите. Потом пришедшие смотрят на меня.

— О-о-у!

А у меня щиплет в глазах. Это слабость, конечно же, слабость, ничего больше. Я вдруг понимаю, что действительно вернулся. Рядом друзья, любимая девушка...

— Док ожил! — восторженно орет влетевшая в квартиру Катюшка, моя Катерина-Клеопатра, часть моей души. — А врали — помер! Вот вруны!

— Подслушивать взрослых нехорошо! — смущенно говорит Даниил.

Слабо улыбаюсь им всем и проваливаюсь в забытье. Но это не страшно, потому что я — вернулся.

9

За окнами — вязкая духота столичного лета, но я — в квартире, у меня хорошо. Как всегда, тихонько мурлычет климатизатор. От постельного белья тянет свежестью. Вокруг Риты крутится пылесос, жужжит, она недовольно отпихивает его ногой. Лучше б поменьше рассыпала продукты, стряпуха бестолковая. Вот Катюшка рядом с ней — образец сосредоточенности и аккуратности. На пару готовят мне что-то вкусненькое.

За столом в гостевой зоне мужчины занимаются привычным делом — пьют. Естественно, "Саянскую белочку". Пристрастились, глядя на меня. Даниил, правда, больше нюхает, так ему и нельзя, крайне неустойчив к алкоголю.

Вяло шлепают по столу карты. Они вообще-то давно вышли из моды, но капитан Лыков — приверженец старых традиций. Выходной? Значит, мужчины должны собраться у постели больного друга и развлекать его пьянкой и игрой в карты. И никак иначе.

— И что на это скажет наш главный умник? — лениво бросает Лыков.

Они только что выслушали мою теорию Катастрофы. Им, видите ли, интересно. А мне интересно, кто в дружеской компании главный умник. Ну, вот такой я. Как говаривали во времена Катастрофы — профессиональная деформация.

— Семь аргументов Дока, — так же лениво откликается Сергей Дзюба. — Семь убойных, но нематериальных аргументов Дока... не впечатляют.

И сосредоточенно замирает над картами. Как будто думает. А чего там думать? Они же в "подкидного дурака" играют, проще только "пьяница".

Шлепают карты. Ага, взял. А еще сидел, думал.

— Док утверждает, что наша страна пережила катастрофу, — невозмутимо говорит Сергей, сгребая карты. — Причем — недавно. А мы и не заметили. В результате страна изменилась. Кардинально.

— Не изменилась — деградировала, — подаю голос я.

Главный умник компании мне явно не верит — и демонстрирует свое неверие язвительно и насмешливо. Ну-ну.

— Даже деградировала, — кивает Сергей. — Только мы не заметили. Мы строим мегаполисы, живем в роботизированных квартирах, перемещаемся свободно по всему миру, носим чипированную одежду... и это Док считает деградацией.

Я молчу. Не потому, что нечего сказать, просто с поколением, выросшим после Катастрофы, спорить нет смысла. Бесконечные свары и ругань на форумах в инфо, когда за ложь и хамство не рискуешь получить по роже, явили миру удивительно беспринципных бойцов слова. Их истина не интересует, их интересует уничтожение противника. Любым способом. Ложь, передергивания и оскорбления приветствуются. Таких только бить.

— Сережа, ты дурачком-то не прикидывайся, — замечает Мося. — Док сказал — страна утратила промышленность и науку. Что это, как не деградация? Вот об этом и говори.

Шлепают карты. Даниил уныло рассматривает груду всякой швали — ему подкинули от души все. Разговор его не интересует. Оно и понятно — "политик". Мутанты теоретическими спорами не увлекаются, они специализированы для существования в агрессивной человеческой среде, они узкие практики.

— А я и говорю! — возражает Сергей и добавляет Даниилу еще мелочи, чтоб помучился отбивать. — Я и говорю: мы строим мегаполисы. Вокруг — все блага современной цивилизации. И институтов в Москве хоть отбавляй, полстраны учится. А Док где-то увидел деградацию.

Настоящий инфо-спорщик, без совести. Скажи ему, что стройиндустрия базируется на иностранной технике и заимствованиях — тут же ляпнет, что в современном свободном мире это норма. Причем — с честным видом ляпнет. Экономическая зависимость и техническая отсталость — норма, вот так. Не, не буду спорить, таких только бить.

— Понятно, по промышленности и науке мы в жопе мира, — говорит Лыков резко. — Дальше.

А что, неплохо капитан выступил. Не хуже, чем кулаком по роже.

— А дальше такой же бред, — пожал плечами Сергей, даже не смутившись. — Аргумент второй — страна резко и сразу утратила все формы коллективизма. В монархии или диктатуре — коллективизм? Бред.

И Сергей демонстративно сортирует карты, чтоб помещались в руке. Готовится нападать на Мосю. Ну-ну, у главы охранного агентства остались три карты, и, судя по его довольному виду, все козырные.

— Вообще-то в России общины играли важную роль, это принято всеми учеными, — замечает Мося безмятежно. — Да и при диктатуре коллектив стоял на первом месте. Прежде думай о других, а потом о себе, вроде бы так пелось?

— Элементы первобытнообщинного строя — рудименты в современном технологичном мире, — тут же переключается Сергей. — В любой развитой стране свобода личности прежде всего, потому и процветают. У нас только Док за замшелый коллективизм.

Инфо-спорщик, что еще сказать. Раз — и перекрасился, и уже отстаивает совершенно другое. Бить его, обязательно бить. Хотя для инфо-спорщика он применяет на удивление мало грязных приемов.

— Коллективизм, значит, — бормочет Лыков. — Был, а теперь нет. Принято. Дальше.

Я вдруг понимаю, что передо мной работает слаженный аналитический механизм. С распределенными заранее ролями, с четкой субординацией. И явно не в первый раз работает, что странно. Где охранная фирма и где Служба? Однако вот они, сидят рядышком и грызут гору информации под названием "аргументы Дока". Сергей критикует, демонстрирует, как информация может быть воспринята в инфо-среде, Мося выдает разумное мнение, Лыков — принимает решение, отбросить аргумент или же нет.

— А дальше — распад империи, — усмехается Сергей. — Была и нету. Тоже спорный вопрос, благо империя или вред. Как по мне, так свободные государства с либеральными режимами — самое лучшее, что могло придумать человечество. Пожить бы в Швейцарии, а? Мирная уютная Европа, никаких тебе имперских замашек, огромной армии...