— А Илкер считает, что она виновата. Но я чувствую свою вину. И что мне с этим делать?
— Живи, — предложил телохранитель. — Живи так, будто у тебя нет ни вчера, ни завтра. Только так ты сможешь сделать ее счастливой и сам быть счастлив, — через какое-то время Полад уточнил. — Она тебе о Наеме рассказала?
— Рассказала, — усмехнулся Ялмари. — Неугомонная у меня жена, да?
— В том, что касается тебя — да. Хорошую девушку ты нашел.
— Ты тоже, — принц пытливо посмотрел на отца.
— Я тоже, — на губах Полада вместо ухмылки появилась совершенно несвойственная ему улыбка.
Вчера Ялмари выбрал часок, чтобы побыть с матерью. Впервые он понял, как она переживает за детей. Но в полной мере он осознает это не раньше, чем у него появятся свои. Эта мысль напугала и, вернувшись к Илкер, он первым делом поинтересовался:
— Я почему-то не спрашивал... Не до того было... Но я знаю, что в храме Невест, помогают женщинам беременеть... или не беременеть. Скажи...
Илкер тут же разволновалась.
— Мы с тобой не обсудили это до обряда. Я не знала, чего ты хочешь...
— Не переживай так, — рассмеялся он. — Ты почему испугалась? Скажи, чего мне ждать или, может, уже...
— Нет, я попросила жрицу, чтобы в этот год у меня не было детей. Ведь если начнется война...
— Умничка, — он поцеловал ее лоб.
— Да? Ты согласен?
— Конечно. Даже если бы не война, — Ялмари погладил ее волосы. — Мне хочется еще насладиться твоим вниманием, а не делить его с малышом. Вот такой я себялюбивый человек.
— Вот погоди, — пригрозила девушка. — Война закончится, я рожу тебе пять... нет, десять волчат и волчичек, и будешь всем нам внимание уделять, себялюбивый человек!
— Хм, — озадачился принц. — Нам надо всерьез подумать о переезде. Такое количество оборотней вряд ли Энгарн переживет.
— Построим себе дом в лесу, как Шонгкор, — предложила девушка.
— У Шонгкора, можно сказать, целая деревня вампиров. Нам тоже придется оборотней где-то вербовать.
— И людей. Почему только оборотней? — обиделась Илкер.
— И людей, — с готовностью согласился он.
Это вспыхнуло в памяти в один миг, когда он, едва переступив порог комнаты, где содержали Свальда, услышал от поэта:
— Хозяйка монастыря велела предупредить, что ты погибнешь. Тебе надо приготовиться.
Вот так, да? Ялмари сел в кресло. Опального поэта и вправду содержали в очень хороших условиях. Здесь запросто можно было забыть, что сидишь в тюрьме, а не отдыхаешь в роскошной гостинице. Интересно, эту комнату специально для Свальда обставили или Полад ее держал для особых гостей Юдалы? Сам поэт на этот раз аккуратно причесался и оделся с иголочки.
— Здравствуй, Тагир, — промолвил он, надеясь, что Свальд ничего не прочитал по лицу гостя. — И когда это произойдет?
— До окончания войны. Скорее всего, ты и на войну-то не попадешь. Вот в этом путешествии к храму Судьбы и погибнешь.
— Это все, что велела передать Хозяйка монастыря? — принц говорил как ни в чем не бывало.
— Хорошо держишься, — поэт уселся напротив. — Или ты знал?
— Нет, не знал. И если бы у меня спросили, я бы предпочел не знать. Но теперь уже неважно. Ты же не только за этим меня ждал?
— Нет, не только. Но... я скажу остальное, если ты пообещаешь, что передашь письмо Илкер. И сам его читать не будешь.
— Я передам, — заверил Ялмари. — Но ты должен знать, что я все равно его прочитаю. Она даст мне прочесть обязательно. Даже без моей просьбы, — и прежде чем Тагир возмутился, добавил: — Поэтому я предлагаю тебе встретиться с ней лично. Она, конечно, тоже расскажет, о чем вы беседовали, но это уже будет пересказ... Мне кажется, так тебе будет легче.
Свальд смотрел на него с подозрением:
— Ты щедрее, чем телохранитель королевы. Так уверен в себе?
— Да, — пожал плечами Ялмари. — А телохранитель не имеет полномочий позволять подобное, так что зря ты обижаешься на Полада.
Тагир зло рассмеялся:
— Обижаюсь? Я вас ненавижу! — и тут же прервал себя. — Ладно. Так, договорились? Ты дашь мне встретиться с ней? И не в тюрьме?
— Да.
— Пусть принесут вещи, которые у меня отобрали. Там есть кое-что для тебя. От Хозяйки монастыря.
Ялмари открыл дверь и отдал распоряжение. В ожидании солдат они сидели молча. Несмотря на все пережитое вместе, они были врагами. И дело было не в Илкер, совсем не в ней.
Дверь снова открылась, и охранник вывалил на стол целую гору вещей: нижнее белье, кошелек с деньгами, бритву, носовые платки, крошечное зеркало, перья, бумагу — исписанную и чистую, два перстня, серьги, колье, фляга с какой-то жидкостью, игральные кости и колоду карт, еще какие-то мелочи. Дождавшись, когда они снова останутся вдвоем, Свальд подошел к столу и, выудив оттуда перстень, подал его принцу.
— Это от Хозяйки, — и снова сел на диван.
Ялмари покрутил украшение в руках. Белое золото — очень редкое и дорогое, уже за него можно было выручить немало денег. Но камень напоминал полированный шунгит — дешевле найти довольно трудно.
Убедившись, что вопросов не дождется, поэт начал рассказывать сам.
— Ты идешь в храм Судьбы. Пока не доберешься туда, перстень нельзя снимать. Один ты не дойдешь, а он подскажет, кого ты должен взять. Причем этот перстень сам притянет тех, кто тебе нужен. То есть все очень просто. Приходит к тебе человек, хочет пойти с тобой. Если в камне появляются искорки, значит, его надо взять с собой. Если нет — человек в твоей команде лишний. Но твоего врага... ак... аку...
— Акурда, — подсказал принц.
— Да, его, — согласился Свальд. — Твоего врага перстень не отличит. Если он захочет присоединиться в облике кого-то знакомого тебе, перстень тоже покажет, что его надо взять. Если следовало взять того, кем он прикинулся. Хозяйка сказала, что это все, чем она может помочь тебе.
— Немало, — подвел итог принц. — Спасибо. Если попадешь в монастырь снова, поблагодари, пожалуйста, от моего имени. А теперь моя часть уговора. Ты же не хочешь, чтобы Илкер пришла в тюрьму.
— Еще бы!
— Где тогда ты хочешь встретиться с ней? Назови место и время.
— Я должен поверить... — он скривился. — Ну да, глупый вопрос. Конечно, я должен поверить. Хотелось бы сначала узнать, когда меня отпустят.
— Прямо сейчас, но с условием, что сразу, после беседы с Илкер ты покинешь столицу. А пока находишься в Жанхоте, не будешь нарушать закон. Иначе снова попадешь в Юдалу.
— Знаю, знаю. Полад не спит. Сегодня вечером в салоне графини Чезре. Устроит?
— Она тебя пустит после всего? — не поверил принц.
— Если узнает, что ее посетит принц и принцесса, конечно, пустит. Ты же не отпустишь жену одну. Или я ошибаюсь?
— Нет, не отпущу. Итак, решено. Сегодня после шести в салоне графини Чезре, — Ялмари вышел, не прощаясь.
Полад приятно проводил время в беседе с комендантом тюрьмы. Он сразу заметил перстень и то, что настроение у сына не улучшилось после беседы с поэтом. Прервал разговор, отдал распоряжения по поводу Свальда и вышел вместе с Ялмари. Только когда они выехали за ворота тюрьмы, и он мог быть уверен, что из-за грохота колес их никто не услышит, он полюбопытствовал:
— Сообщил что-нибудь стоящее?
— Да, — Ялмари коротко объяснил действие перстня.
— И от акурда он защитит? — обрадовался отец.
— Нет, — покачал головой принц. — Перстень не отличает акурда, также как его не отличаем мы.
— И что в таком случае? — Полад задумчиво погладил лысину. — Нам сидеть и ждать, пока к тебе придут нужные люди?
— Нет, они присоединятся сами. Ты дашь мне хоть недельку передышки? Потом отправлюсь в путь, и будь что будет.
— Я дал бы тебе и месяц, и полгода, но знай, что не позже середины нуфамбира Кашшафа перейдет Рыжие горы. Чимин Сорот уже принял командование западной армией, он сейчас в Сальмане. Ущелье Белых скал он не перекроет, духи гор не дадут подойти близко — солдаты сходят с ума, но он будет неподалеку, чтобы удержать хотя бы Сальман. Лорд Зимран сторожит перевал Вааны — там пока тихо. Но если появится Загфуран...
— Значит, и недели у меня нет... — Ялмари прижался затылком к стенке кареты и прикрыл веки.
— Свальд еще что-то сказал тебе? — Полад пытливо прищурился.
Ялмари помедлил. Сообщить отцу о пророчестве Эвилел? Она считала, что принцу надо приготовиться. В таком случае Полад точно должен знать. Надо же сообщить эту новость хоть кому-то. Илкер и матери не скажешь...
— Я не вернусь из этого путешествия, — как можно спокойнее произнес он, не открывая глаз. — Хозяйка монастыря передала, что я должен приготовиться. К смерти.
На этот раз тишина повисла надолго. Затем Мардан поинтересовался нарочито небрежно.
— Илкер скажешь?
— Нет. Не смогу. Сегодня вечером она встречается со Свальдом.
— Передашь ее из рук в руки? — усмешка была нервной.
— Не говори ерунды. Так договорились с Тагиром. Он хочет убедиться, что у него нет шансов. Пусть убедится. Может, ему легче будет.
— Но ты бы не хотел...?
— Я бы хотел, чтобы она была счастлива. Неважно с кем. Судя по одному видению, пришедшему ко мне, счастлива она будет не со Свальдом.
Отец произнес глухо:
— Мне жаль, что я не могу сделать это вместо тебя.
— Каждому свое, — отмахнулся Ялмари. — Остающимся труднее, чем уходящим.
— Это правда, — согласился Полад. — Задержись на неделю. К шерешу войну. Только о матери не забывай.
— Я постараюсь. Шереш! Я не знаю, как к этому готовиться и как себя вести с ними. Как их успокоить? Что вообще надо делать в таком случае?
— Илкер не беременна?
— Нет. Детей у меня не будет. Да это и неважно.
— Женщинам было бы легче. Это придало бы смысл их жизни. Но теперь, как я понимаю, этого не изменишь.
— Нет, не изменишь.
— Тогда постарайся, чтобы они не догадались. Пусть хоть эти дни не будут ничем омрачены.
— Я постараюсь, — Ялмари тяжело вздохнул.
Илкер снова пропадала в библиотеке.
— Что ты тут делаешь? — он подхватил ее, покружил, усадил к себе на колени. — Ты говорила, что будешь с Лин.
— Она меня обманула, — опечалилась девушка, гладя его волосы. — Обещала поболтать со мной, а сама сбежала на прогулку с лордом. Воспользовалась тем, что Полад уехал.
Ялмари не мог сейчас беспокоиться о сестре. Взгляд скользнул по закрытому, под горлышко, платью небесно-голубого атласа. Илкер никогда не наденет платье с декольте. Слишком уж странные у нее раны.
— Прекрати! — строго приказала она.
— Что прекратить? — недоумевал он.
— Я же вижу: ты снова о моих шрамах переживаешь. Прекрати, а то я сама буду горевать о них день и ночь.
— Уже прекратил, — он прижал ее к себе, поцеловал волосы.
— Что-то случилось? — встревожилась девушка.
— Нет. Кроме того, что мне опять скоро уезжать.
— Через неделю?
— Да.
— Ялмари, пожалуйста, возьми меня с собой, — она отстранилась, взглянула на него с мольбой. — Ну, пожалуйста!
— Нет, — он вздрогнул: взгляд упал на перстень, подаренный Эвилел. Черный камень светился золотыми искорками. Сердце чуть не остановилось, но он упрямо повторил, не отрывая взгляда от перстня. — Нет. Ты будешь ждать меня здесь.
Илкер проследила за его взглядом и заинтересовалась:
— У тебя новый перстень? Откуда?
— Хозяйка монастыря передала через Свальда. Он хочет что-то сказать тебе, прежде чем покинет Жанхот. Я, не спрашивая твоего мнения, предложил сделать это сегодня вечером. Ничего? — он был рад, что девушка перевела разговор на другую тему.
— Ничего. Я попрошу у него прощения. А зачем этот перстень?
— Он соберет людей, которые пойдут со мной.
— Понятно, — она следила за ним, не отрывая глаз. — Так когда встреча с Тагиром?
— В шесть пополудни.
— То есть еще не скоро, да? — подвела итог она, и Ялмари бросило в жар.
— Не скоро, — голос сразу изменился. Он прокашлялся. — У тебя есть какие-то предложения?
— Ну да, — серьезно кивнула она и провела язычком по его губам.
— Девочка моя...
...Он понес ее в бывшую спальню — до их апартаментов на верхнем этаже долго было добираться. А где-то в глубине, под все затмевающим желанием, билась мысль: хорошо, что он не рассказал ей об этом перстне. Хорошо, что она не узнает, что должна быть с ним в этом путешествии.
4 нуфамбира, Западный Умар
Отец сидел у камина, пил вино и смотрел сквозь Ойрош. Это и выдавало его гнев. Но она никогда не боялась гнева отца. Девушка удобно устроилась напротив, стараясь каждым движением показать, что она пришла не ссориться, не воевать. Спрятала руки в голубой шали. Отцу хватало небольшого огня, но она часто мерзла в замке, даже летом.
— Зачем ты это делаешь? — наконец спросил Шонгкор.
Ух ты! Начал спокойно. Это уже обнадеживало. Он частенько начинал орать, едва она входила в дверь.
— Что я делаю? — она не пыталась лукавить. Может быть, он хоть сегодня ее выслушает? Ойрош знала, что очень похожа на мать, — большими голубыми глазами, пухлыми губами. Вот только характер у нее отцовский. И это Шонгкора ужасно пугало. Там, где мама бы смирилась с его решением, пролепетав: "Хорошо, любимый", дочь отчаянно сопротивлялась. Иногда это приводило к беде. Большой беде. Непоправимой. Иногда она очень жалела, что не повиновалась отцу. Но потом их противостояние начиналось снова.
— Ты видишься с оборотнем, хотя я запретил тебе это.
Ну вот, ненадолго хватило у него терпения. Еле сдерживаемая ярость слышится в голосе. Отблески огня скользят по багровым занавескам, поэтому кажется, что они колышутся от ветра. Интересно, почему вампиры так любят красные оттенки? Неужели все дело в крови? Голубое пятно на ее плечах казалось чем-то инородным в этой комнате.
— А я тебе уже тогда сказала, что не буду слушаться твоего запрета, — ответила она после паузы. — Я люблю его.
Ни слова. Это наверняка мама постаралась. После прошлого скандала, которому свидетелем стал весь замок, потому что отец орал так, что хорошо, если до оборотней его вопли не долетали, она наверняка долго-долго его увещевала. Ойрош этого не слышала, но точно знала, что было примерно так: "Чего ты добился криком? Она тебя возненавидит и все равно сделает по-своему. Покажи, что ты ее любишь". Как будто надо это показывать! Да ясно же, что его гнев именно из-за любви, потому что боится за нее, бережет. Девушка обводила пальцем золотые узоры на деревянном подлокотнике в ожидании его вердикта.
