— С тобой хочет поздороваться король, — сказал Раданайт лорду Райвенну. — Идём к нему. — И, подумав, добавил: — Альмагира и Эсгина тоже можешь взять с собой.
Маленького Лейлора уложили спать в библиотеке на пятом этаже: в детской тот не смог бы уснуть из-за праздничного шума, а в библиотеке он слышался весьма приглушённо. Постель была устроена на диване, а рядом на надувной кровати расположился Айнен. В непривычной обстановке Лейлор долго не мог заснуть, ему мерещилось, что из-за книжных стеллажей выползает кто-то чёрный. Ему стало страшно одному лежать на диване, и он забрался под одеяло к Айнену.
— Вы что, господин Лейлор? — спросил тот спросонок.
— Я боюсь там, — прошептал малыш. — Обними меня... Очень-очень сильно обними.
— Надо говорить "крепко", сударь, — пробормотал Айнен, прижимая Лейлора к себе.
В полночь раздался страшный грохот, как будто небо разрывалось на части. Лейлор в ужасе проснулся и прижался к Айнену. Того тоже разбудил грохот, но он не боялся. Гладя Лейлора по волосам, он сказал:
— Не бойтесь, дорогой господин Лейлор, это только фейерверк.
Грохот раздавался снова и снова, и ему не было конца. От этих жутких ударов внутри у Лейлора всё вздрагивало. Он заплакал.
— Не надо бояться, мой маленький, — успокаивал его Айнен. — Пойдёмте лучше к окошку, посмотрим. Это красиво!
Лейлор боялся идти к окну и плакал:
— Громко...
— А вы закройте ушки, будет не так громко, — посоветовал Айнен.
Это не помогло: грохот отдавался внутри у Лейлора, от этого оглушительного бабаханья у него в животе всё подпрыгивало.
— Папуля, — плакал Лейлор. — Хочу к папе!
— Папа сейчас занят, он с гостями, — сказал Айнен.
Лейлор вдруг вообразил, что этот ужасный гром убьёт папу, и он заплакал ещё горше. Айнен успокаивал его и убеждал, что фейерверк никому не причиняет вреда, что его делают для красоты, но Лейлор был уверен, что страшное грохотание непременно убьёт папу и, может быть, лорда Дитмара тоже.
Наконец грохот стих. Лейлор продолжал плакать, и Айнену пришлось спускаться с ним на руках в гостиную. Там играла музыка, все танцевали, и найти папу среди танцующих пар было решительно невозможно. Им пришлось ждать, пока танец закончится, а потом идти искать его. Айнен спустил Лейлора с рук. Лучше бы он этого не делал: тот сразу удрал от него. Бегая между гостями, он звал:
— Папуля!
Вместо того чтобы искать Джима, Айнену пришлось гоняться за малышом. Гости улыбались, а Лейлор носился с криком:
— Па-апа-а-а!
Вдруг он наткнулся на чьи-то ноги в сапогах и дымчато-голубых брюках. Сверху раздался умилённый голос:
— А это что за прелестное создание?
Его подхватил незнакомец с белыми волосами и чёрными бровями, с большой блестящей цепью из овальных пластинок и очень красивой короной, усыпанной прозрачными сверкающими камушками.
— Как тебя зовут, деточка? — спросил он.
Лейлор плакал:
— Папа...
— Ну, ну, какой плакса, — проговорил незнакомец, сдвигая чёрные брови. — Ты ищешь папу? Для начала скажи, как его зовут, и я попробую тебе помочь.
— Папу зовут Джим, — рыдал Лейлор. — Его убил гром!
— Что ты говоришь, моя прелесть! — засмеялся незнакомец в короне. — Если ты имеешь в виду фейерверк, то он никого не убил, все остались живы и здоровы, в том числе и твой замечательный папа. Пойдём, поищем его, он должен быть где-то здесь.
Папу они не нашли, зато им встретился лорд Дитмар. Незнакомец в сверкающей короне сказал ему:
— Это очаровательное дитя ищет папу. Джима мы пока не нашли, но вы, милорд, тоже подойдёте на эту роль.
— Благодарю вас, ваше величество, — сказал лорд Дитмар незнакомцу и взял у него Лейлора. — Счастье моё, почему ты не в постели?
— Громко бабахало, — всхлипывал Лейлор. — Этот гром не убил папулю?
— Ты испугался фейерверка, милый? — засмеялся лорд Дитмар. — Что ты, во время него никто не пострадал.
И тут раздался голос папы:
— В чём дело? Лейлор, детка моя, почему ты здесь, а не наверху? И что за слёзы?
Обняв живого и невредимого папу за шею, Лейлор успокоился. Они сели за стол, и папа стал угощать Лейлора фруктовым салатом и куоршевым тортом. Наевшись сладкого, счастливый Лейлор уснул тут же, за столом, у папы на коленях, и его уже не мог разбудить никакой шум.
Эсгин и близнецы Дейкин и Дарган решили втихомолку угоститься куоршевым вином. Предприимчивый Дарган стащил со стола откупоренную и почти полную бутылку, но бокалов захватить не успел, поэтому пришлось пить прямо из горлышка. Они уютно устроились втроём в оранжерее, под раскидистой старой маркуадой: там, как им показалось, их никто не станет искать. Они по очереди прикладывались к бутылке; Дарган то и дело фыркал от смеха, Дейкин ему вторил, и Эсгину тоже было весело. Пахло маркуадой, а сладкое куоршевое вино приятно согревало горло. Две черноволосые головки и одна русая заговорщически склонялись друг к другу.
— Вы уже когда-нибудь пили вино? — спросил Эсгин близнецов.
— Один раз, — сказал Дарган. — В прошлый Новый год. Дейкин так нализался, что милорд Дитмар заметил. Ох и попало же нам! В наказание мы все новогодние дни просидели дома. Даже в развлекательный центр ни разу не съездили!
— Мне тоже пока не разрешают пить, — сказал Эсгин. — У нас дома с этим строго. Все напитки хранятся в подвале, а ключ только у Криара. Если милорд Райвенн хочет выпить или угостить кого-нибудь, он всегда просит его принести. А мне Криар, конечно, не даст ключа.
— А он сам у вас исподтишка не употребляет? — спросил Дарган с усмешкой.
Эсгин пожал плечами.
— Я никогда не видел его пьяным и не чувствовал от него запаха.
— А наш старик Эгмемон, мир его праху, прикладывался потихоньку, — сказал Дарган. — По чуть-чуть, вечерами. У него в шкафчике всегда была припасена бутылка глинета. Они и с Эннкетином иногда пропускали по рюмочке. Наверно, бутылка всё ещё стоит в шкафчике. Это вино что-то слабое, вы не находите? Совсем не пробирает.
Дейкин согласился, что вино слабовато и "не вставляет", а Эсгин, не имевший такого опыта и не разбиравшийся в крепости напитков, вынужден был поверить им на слово.
— Знаете что, ребята? Я сейчас потихоньку прокрадусь в комнату к дворецкому и достану эту бутылку, если она там есть, — предложил Дарган. — Эннкетину сейчас не до этого, он так занят, что не заглянет к себе до самого утра. И мы с вами классно оттянемся!
Дейкину понравилась эта идея, и он поддержал её, а Эсгин сомневался, что это хорошая мысль. Но он был в меньшинстве, а поэтому Дарган, заверив, что всё будет "путём", отправился добывать заначку дворецкого. Его вылазка увенчалась успехом: он вернулся через десять минут и торжествующе достал заветную бутылку из-за пазухи. Она была полная лишь наполовину, но и этого ребятам показалось предостаточно. Дарган к тому же попутно захватил стаканы, чтобы можно было пить с удобством. Разливал он сам и не поскупился: всем досталось по полстакана. Подняв свой, он сказал:
— За Новый год!
Дейкин поднял свою порцию, и Эсгин тоже неуверенно взял свою. Они одновременно хватили по большому глотку обжигающего глинета и одновременно закашляли и зафыркали.
— Ух ты, вот это да, — прохрипел Дарган, тараща глаза. — Знатная вещь!
— Классно, — прокашлял Дейкин.
Эсгин, поставив свой стакан и вытерев навернувшиеся на глаза слёзы, сказал:
— А по-моему, ужасно. Я не хочу это пить.
Дарган обозвал его неженкой, а Дейкин добавил, что таким, как он, впору пить только детскую смесь из бутылочки с соской. Это оскорбило Эсгина, и он, чтобы доказать им, что он не неженка, залпом влил в себя остатки глинета из своего стакана. Он кашлял и вытирал слёзы, а Дейкин и Дарган одобрительно похлопывали его по спине.
— Вот это другое дело!
Они допили свои порции. У них тоже не обошлось без слёз и кашля, но оба заявили, что им очень понравилось, и что глинет — отличная штука. Однако наполнить стаканы второй раз им было уже не суждено: их тёплую компанию застукал на месте преступления премьер-министр Райвенн, непонятно зачем заглянувший в оранжерею. Увидев стаканы и бутылки, он нахмурил красивые чёрные брови.
— Так! Весело проводим время, ребята?
Эсгин и близнецы обмерли. Они так испугались, что даже не смогли сразу подняться на ноги. Премьер-министр Райвенн подошёл и взял обе бутылки, взглянул на этикетки. Подняв пустую на две трети бутылку глинета, он спросил:
— Вы что, столько выпили?
— Нет, господин премьер-министр, — пролепетал Дарган. — Она уже была неполная.
— Где вы это взяли? — сурово спросил Раданайт.
— В шкафчике... У дворецкого...
Раданайт пронзил каждого суровым взглядом, потом приказал:
— Ну-ка, встать.
Ребята стали подниматься. Дейкину и Даргану это удалось, а Эсгина вдруг перестали слушаться ноги. Не так уж много он и выпил, но под грозным взглядом старшего брата — первого министра он весь помертвел и неуклюже повалился обратно на дорожку. Между бровей Раданайта пролегла суровая складка.
— Даже встать не может, — проговорил он тоном глубочайшего порицания. — Сколько ты выпил, голубчик?
Эсгин не мог вымолвить ни слова. За него ответил Дарган, который из всех троих был самый смелый:
— Мы все выпили совсем немного, господин премьер-министр. Несколько глотков вина и полстакана глинета... Пожалуйста, не говорите нашим родителям, а мы обещаем, что больше никогда не станем пить!
— Ну, лёгкое вино или шипучка — это ещё терпимо, — сказал Раданайт. — Но глинет!.. Ребята, вы с ума сошли? Ведь вам же могло стать плохо, если бы вы перебрали! Вы же ещё совсем дети! Посмотрите, что полстакана сделали с ним! — Он кивнул на сидевшего на дорожке под маркуадой Эсгина. — Это недопустимо! Поймите, вам ещё нельзя пробовать такие крепкие вещи! Это просто опасно для вашего здоровья.
У премьер-министра был негромкий, приятный и молодой голос, но он умел говорить веско и серьёзно. Его сдержанный, вкрадчивый и мягкий тембр действовал гораздо сильнее, чем громкие восклицания и словоизвержение иных крикунов, и от угрозы, произнесённой таким голосом, становилось действительно страшно. Когда он улыбался, его взгляд при этом мог оставаться холодным, как сталь.
— Господин премьер, мы больше не будем, — пробормотал Дарган.
— Мы больше не будем, господин премьер, — эхом повторил Дейкин.
Раданайт вздохнул, покачал головой.
— Хорошо, на первый раз прощаю. Но смотрите — я велю моей охране следить за вами. Если хоть один из вас притронется к спиртному, мне сразу же доложат, а я скажу вашим родителям. Всё понятно?
— Да, сударь, — ответил Дарган, обрадованный, что они так легко отделались.
— Понятно, сударь, — подтвердил Дейкин.
— Идите, — сказал Раданайт. И добавил, обращаясь к всё ещё сидевшему на дорожке Эсгину: — А ты, голубчик, останься, с тобой мне надо поговорить более обстоятельно.
Близнецов как ветром сдуло, а Эсгин сидел на дорожке, глядя на сверкающие сапоги своего облечённого властью старшего брата. Тот сказал:
— Посмотри на меня.
Эсгин поднял взгляд. Брови Раданайта уже не были сурово сдвинуты, он смотрел на Эсгина огорчённо и обеспокоенно.
— Ну, что с тобой? Почему ты не можешь встать? Тебе плохо?
— Я не знаю, господин п-премьер, — заикнулся Эсгин чуть слышно. — Ноги почему-то вдруг отказались мне служить.
Раданайт присел и всмотрелся в его глаза, взяв его за подбородок.
— Не так уж ты и пьян. Просто, видимо, слегка струсил. Так?
Эсгин закрыл глаза, чтобы проницательный взгляд премьер-министра Райвенна не резал его душу, как скальпель, но тот сказал:
— Нет, нет, смотри на меня, дружок. Что же с тобой делать? В таком состоянии тебе нельзя показываться на глаза отцу. Знаешь, пойдём-ка на балкон, подышим воздухом. Сегодня не холодно.
Он помог Эсгину подняться и крепко обнял его за талию, поддерживая.
— Ну, как? Можешь идти?
— Думаю, да, господин премьер, — кивнул Эсгин.
— Просто Раданайт, — улыбнулся премьер-министр Райвенн.
Он связался с охраной и потребовал свой плащ. Плащ ему принесли, после чего он отпустил охрану, наказав приглядывать за близнецами. Взяв Эсгина за руку, он повёл его на балкон. Рука у его была тёплая и сжимала руку Эсгина ласково, но крепко и властно, и Эсгин, повинуясь ей, шёл за Раданайтом туда, куда тот его вёл. Взгляду Эсгина открылся освещённый фонарями заснеженный сад и тёмное небо, а его голову тут же охватил бодрящий холод. Дыхание превращалось в белый туман, снег поблёскивал на парапете балкона, и Раданайт скатал из его шарик. Они стояли некоторое время молча, и Эсгин вдыхал холодный ночной воздух. Раданайт, бросив шарик вниз, отряхнув руку и глубоко вздохнув, проговорил с улыбкой:
— Весной пахнет. Чувствуешь?
— Да, господин... то есть, Раданайт, — пробормотал Эсгин.
Раданайт долго смотрел на него с задумчивой улыбкой, потом погладил его пальцами по одной щеке, затем по второй.
— Как ты вырос, малыш, — сказал он. — Я тебя совсем не видел. Кажется, ещё вчера ты ходил пешком под стол и пачкал подгузники, а сейчас... Ты просто прелесть. Ты это знаешь?
Эсгин не знал, что сказать. Рука Раданайта обняла его за талию.
— Не скрою: я был не в восторге, когда отец взял в спутники Альмагира, и ещё меньше я обрадовался, когда у них вдобавок родился ребёнок. Сейчас я признаю: я был неправ, думая так. Ты очень славный... Мы с тобой могли бы стать ближе.
— Я был бы очень рад, — сказал Эсгин.
Раданайт заглянул ему в глаза, снова смутив его проницательным взглядом.
— Ты правда был бы этому рад?
— Да... Да, господин... Раданайт, — пробормотал Эсгин.
— Ты меня совсем не знаешь, малыш, — проговорил Раданайт задумчиво, любуясь Эсгином со странной улыбкой. — Впрочем, можно попробовать узнать друг друга поближе. — Он достал из-за пазухи небольшую плоскую блестящую фляжку, открутил пробку и сделал глоток, потом протянул Эсгину. — Попробуй.
— А можно? — растерялся Эсгин.
— Не бойся, это не глинет, — усмехнулся Раданайт. — Это маиль. Мой любимый напиток. От него не пьянеешь, и в то же время чувствуешь райское блаженство. Тонкая штука.
Эсгин робко сделал глоток. Ничего подобного он никогда не пробовал: у напитка был удивительный, богатый и сложный вкус, который поразил Эсгина своей многогранностью.
— Нравится? — улыбнулся Раданайт.
— Да, — ответил Эсгин. — Можно ещё?
Раданайт кивнул, и Эсгин выпил ещё немного этого чудесного напитка. Раданайт взял у него фляжку и сам сделал глоток, а потом снова передал её Эсгину. Они несколько раз по очереди отпили из неё, а потом Раданайт спрятал её на место и с улыбкой сказал:
— Хватит, а то с непривычки головка закружится.
С Эсгином уже начало происходить что-то необычное. Ему стало тепло и радостно, по его жилам заструился праздник, а за спиной как будто выросли крылья. Хотелось взлететь к этому тёмному небу и закричать на весь мир, а что закричать — этого Эсгин и сам не знал. Лицо Раданайта приблизилось, и Эсгин, сам не понимая, зачем это делает, обнял его рукой за шею. Он чётко видел каждую его ресничку, от корня до кончика покрытую самонаносящейся тушью, его чёрные зрачки с загадочными искорками внутри, и его мудрый и ласковый взгляд согревал Эсгину сердце. Он вынул шпильки из волос Эсгина, и две тяжёлые косы свободно упали вниз, кончиками спускаясь ниже пояса.
