И, как не береглись люди, бывали и более страшные мутации, когда мутант уже не мог обходиться без мутагена, заболевал, слабел и начинал гнить изнутри. Такие мутанты, носившие мутаген внутри себя, уже не могли пересекать выстроенный Колдуном вокруг села барьер и построили отдельную крепость рядом с селом.
Когда Колдун описал симптомы болезни, охватывавшей мутантов при нехватке мутагена, все оживились. Слишком это походило на болезнь, охватившую половину мутантов. И наиболее пострадавшие уже не могли двигаться.
Колдун осмотрел больных и подтвердил — да, это та самая болезнь. Немедленно нужна грязная пища.
Зверь, услышавший новость, фыркнул, перепугав часового. Оказывается, болезнь Рукогрыза и Немого излечима. Или у Немого всё-же обычная гангрена?
Вернувшись в логово, он долго размышлял, настроение быстро переходило от ярости к восторгу и обратно. Следовало решить, продолжать ли мстить. Фиалка неприкосновенен, но Рукогрыз и Немой доступны. Но если одним мстить, другим нет, это будет несправедливо.
Зверь решил обдумать проблему с другой стороны — а хочется ли ему мстить. И сам себе признался — нет. Там, в лаборатории, если бы он вырвался из клетки, убил бы не задумываясь. Но теперь, по прошествии года личной свободы и гибели старого мира — нет. Сейчас был ценен каждый.
Но, с другой стороны ТАКОГО, что с ним сделали, прощать нельзя.
Зверь взвыл от неразрешимой проблемы. И решил плюнуть на долг, оставив всё как есть. Пусть живут. У него других дел полно, кроме мести. Надо собирать осколки мира.
10 лет спустя. Ближний Восток
Зверь подбирался к людям. Было непонятно, что тут делает эта толпа. И самым удивительным было их настроение, которое чувствовалось совершенно отчётливо!
Такого Зверь не чуял никогда. Страх, радость, похоть, боль, любовь — да. Но это... Что-то вроде любви, экстаза, похожее, но другое. Это было непонятно. Тем более здесь, в развалинах Иерусалима, насыщенных нечистью.
Подобравшись ближе, услышал пение. На непонятном языке, но не арабском и не иврите. Отчётливо выделялась мелодия церковных псалмов. Уши удивлённо встали торчком — БЛАГОЛЕПИЕ! Толпа впереди была охвачена религиозным экстазом.
Веселье и любопытство охватило его, и он поспешил вперёд быстрей. Теперь, когда до них было несколько сотен метров, он понимал, что ясновидца у них нет. Его бы он почуял.
Поднявшись на очередную плиту развалин, разглядел наконец. Люди и мутанты, человек триста, БЕЗОРУЖНЫЕ!!! Идут с какими-то иконами, вышитыми на ткани. Как они называются, Зверь не знал, но до войны часто видел по телевизору похожие церковные ходы православных. Далее он уловил такое, что аж шерсть встала дыбом. Люди шли через гнездовье гига-гадюк! Эта мутация была способна к размножению и быстро распространялась. Быстрые, смертельные, крупные, они были очень агрессивны, и атаковали любого врага, приблизившегося к их гнездовью. Но ЭТИ гадюки были так-же охвачены благолепием. Ни одна из них не собиралась нападать, только наблюдали из щелей, куда они забились в поисках тени.
После того, что Зверь видел в России, магией его было не удивить. Но волхва, мага или ведьму он чуял далеко. Их тут не было! Чудеса.
Процессия приблизилась к развалинам храма. Собственно, от всего храма остались всего несколько колон. И вдруг из одной из колон, из трещины, змеящейся от верха до низа, вылетели языки огня. Религиозный экстаз паломников ещё усилился, достигнув пика. Люди по очереди подходили и зажигали от огня связки длинных свечей. И затем "умывались" огнём от свечей. Ожогов не было, только слегка опаливались волосы, у кого они были.
Праздник длился не очень долго, но свечи успели зажечь все. Огонь из колонны пропал, экстаз пошёл на спад, и люди с церковными песнопениями на неизвестном языке пошли обратно. Впрочем, оставшегося экстаза хватало, чтоб сбить с гадюк агрессивность.
Провожать их Зверь не стал. Его заинтересовал один мутант, напоминавший осьминога. Явился сюда он раньше паломников. Растёкшись трехметровыми щупальцами на плитах очищенной от обломков площади, он только наблюдал. Религиозного экстаза у него не было, в настроение преобладало недоумение. Прямо как у Зверя. И ещё — Осьминог был вооружён. Один топор, один нож, два меча, два арбалета, колчан стрел. Это свидетельствовало, что мутант разумен, но не наделён достаточным набором природной защиты. А от стрелы или меча Зверь легко увернётся. Всё это было пристёгнуто ремешками к основаниям восьми щупалец. Пожитков не было, что свидетельствовало, что лагерь его близко, либо, что он в них не нуждается.
Зверь решил познакомиться поближе. Подкрался и услышал бормотание. Осьминог, не смотря на свой вид, сохранил речевую функцию. Несколько слов Зверь узнал — некоторые лаборанты его тюрьмы любили щеголять латынью. Осьминог бормотал речитатив на латыни. Когда он закончил словом "Аминь", стало ясно, что это чудо молилось. Зверь представил, как осьминожиха Ева протягивает Адаму восемь яблок — по яблоку в каждом щупальце, и закашлялся. Осьминог мгновенно выхватил оружие — два длинных меча, два арбалета, и приподнялся на четырёх щупальцах.
"А арбалеты-то двухзарядные" — отметил про себя Зверь, выходя из-за бетонной плиты развалин. Один арбалет направился на него, другой нет. Глаза осьминога были независимы, и в Зверя целил только один, другой обшаривал окрестности. Зверь, изображая игривого щенка, забил хвостом. Осьминог, оставаясь на трёх щупальцах, одним вытащил из мусора обломок деревянной доски и кинул в Зверя. Удачно кинул, будь Зверь и правда собакой — получил бы чувствительно. А так легко поймал доску зубами и, продолжая игру в щенка, запрыгал вокруг осьминога. Тот держал его на прицеле, но не стрелял. Пробормотал что-то раздражённое, и пополз в развалины, передвигая четырьмя свободными щупальцами. Быстро пополз, со скоростью хорошо идущего человека.
Зверь обогнал его и, встав на пути, выплюнул доску. Осьминог подобрал и зашвырнул далеко, прочь от себя. Зверь радостно кинулся вдогонку доске и подобрал её сразу, как та упала. И быстро принёс её обратно.
— Что с тобой делать... — пробормотал осьминог по-английски, потом снова перешёл на латынь. Повинуясь доброжелательному приглашающему жесту, Зверь побежал рядом. Так они и шли бок о бок по развалинам около часа, потом осьминог открыл каменную крышку и полез в узкий лаз. Зверь восхитился, как тот просочился в щель вдвое себя уже — похоже, костей у него не было. Прополз сам, осторожно выискивая ловушки — ловушек не было. После этого осьминог потащил за верёвку, и лаз закрыла снаружи каменная пробка.
Зверь с восторгом оглядывал подвал — это была общественная библиотека! Современная — два десятка терминалов с клавиатурой и щелью для носителей. Все терминалы призывно светили зелёным диодом, показывая, что вакуумные батареи в порядке. Подвал освещали тусклые "дневные" лампы. Это он удачно зашёл.
— Вот на, погрызи, — пригласил осьминог на английском. И положил на чистый пол, покрытый половым пластиком, хорошую берцовую косточку. На ней ещё были кусочки варёного мяса, а в глубине костный мозг. — Но я надеюсь, что ты меня не объешь. Впрочем,... — и добавил что-то на латыни. Судя по чеканности речитатива — поговорку или цитату древнего мудреца. Зверь мог бы легко сгрызть кость целиком, но решил не выходить из образа безобидного щенка, и принялся старательно мусолить угощение, лишь слегка оставляя следы зубов. А осьминог уснул на каменном ложе. На самом деле уснул, не попытавшись посадить Зверя на привязь. Как он вообще выжил при таком отношении к безопасности.
У зверя всё зудело внутри — хотелось включить терминал. Но он терпеливо ждал. Только обследовал весь подвал, убедившись, что других входов в подвал нету. Были ещё четыре трубы вентиляции, из которых тянуло сквозняком, но они были узкие, около пятнадцати сантиметров в диаметре, вдобавок, забраны несколькими слоями решётки, как крупной, от крыс, так и мелкой, от насекомых. Наверное, в Иерусалиме не водились насекомые, способные грызть металл. А старый вход библиотеки был завален горой битого кирпича и бетонных обломков.
На следующий день осьминог пошёл на берег моря, затем полез в воду. Перед этим что-то сказал сопровождавшей его "собачке" на неизвестном языке ободряющим тоном, и нырнул. Зверь помчался в библиотеку, отвернул камень, не забыл вернуть его, потянув за верёвку, и, волнуясь, нажал на кнопку включения терминала. Он включился! Сколько лет уже он не читал книг! Встав на задние лапы, осторожно, боясь повредить, прикоснулся боковой стороной когтя к экрану, выбрал в меню русский язык, потом, пробежав по каталогу, нашёл звуковой самоучитель арабского для русских. И принялся учить слова. Голос наверняка давно умершей дикторши старательно озвучивал слоги, ударения. Пояснял разницу произношения.
Зверь так увлёкся, что перестал замечать всё вокруг, уверенный, что почует приближение чего угодно заранее. В себя его привёл свист. Свистел осьминог. Зверь вздрогнул — осьминог появился в подвале совершенно бесшумно, и со стороны, противоположной входу.
— Вот так щенок... — сказал он на английском. Оружия у него сейчас не было, только одно щупальце сжимало сетку, в которой снуло шевелились пара крупных рыбин. В настроение преобладало удивление и возмущение. Он бесстрашно приблизился к Зверю. Тот попятился — неизвестно, каким природным оружием наградил осьминога мутаген, но он явно не боялся. Однако, осьминог не напал, только посмотрел в горящий экран. — Так, русский, значит, — сказал он на английском. — Ты по-английски понимаешь?
Зверь кивнул головой.
— Не бойся. Я тебя не обижу. Видишь, сам как выгляжу. А ведь когда-то я был католическим священником. Хочешь, будем вдвоём жить? Мяса не обещаю, но рыбу всегда добуду.
Зверь фыркнул и, неожиданно для самого себя, послал телепатическую мысль на английском,
"Ты бы поменьше купался. Там, в море, монстров хватает. Страшные"
Осьминог вздрогнул,
— Ты можешь читать мысли?
"Нет, только передавать. Но чужое настроение чую хорошо"
— Здорово ты меня обманул, бегая с палкой. Я ведь правда тебя за собаку принял.
"Я внешне волк. Но тут никогда не видели лесных хищников. Думают, собака"
— Волк, значит. Волколак.
"Почему волколак?"
— Так зовут разумных волков, неспособных превратится в человека. Правда, в легендах они кровожадны.
"Легенды правдивы. Я такой"
— Мне послышалось, или в твоих мыслях я услышал самодовольство? Грех это.
Зверь, волколак, закашлял от смеха. Осьминог, не смотря на вид, остался священником.
"Ты мне скажи. Что там за крёстный ход был?"
— Пасха это была православная. На православную пасху огонь над гробом Господнем исходит. Уж две тысячи лет, на каждую православную пасху.
Волколак задумался. Пожалуй, и две тысячи лет назад можно было провести трубы с самовозгорающимся газом. Две тысячи лет работы — надёжно тогда строили. Вот только кто же нынче краник поворачивает?
— Не понимаю, — пробормотал священник. — Почему именно на православную пасху? Она же неправильная, постепенно смещается вперёд по календарю. За каждые четыреста лет на трое суток. Почему же столь великий символ веры был отдан православию, а не папе Римскому.
Волколак смотрел недоумённо — неужели он ИСТИННО верит... Это после всего, что произошло? Но сдержал язвительный комментарий. Вместо этого сказал,
"Мне надо языки знать. Арабский. Китайский. Поможешь?"
— Китайского не знаю. Но терминал поможет. Пользуйся.
"Я предупрежу, если морские монстры приблизятся. Я чую их очень далеко. Мясо я всегда достану. На нас обоих. Но не всегда чистое от мутагена"
— Будет день — будет пища. С радостью принимаю твою помощь. Мутаген мне не страшен. Худшее уже произошло. Один учёный друг сказал мне, что от мутагена мутируют только первые полгода, затем вырабатывается иммунитет.
"А мне один знакомый медик сказал, что некоторым мутантам мутаген становится необходим. Без него они умирают"
— Даже так... А про каких монстров ты говорил?
"Стая рыб. Небольших, по три килограмма. Хищные, их терзает голод. Стая большая"
— На сколько большая?
"Когда она заплыла в бухту Севастополя, заполнилась вся бухта. Думаю, их десять миллионов. Или больше. Их голод я почую за сотню километров"
— Да уж. Большая. Теперь понимаю. Два месяца назад нырнул в залив, а там пусто. Не то что рыб, даже водоросли и улитки сожраны. И вода взбаламучена.
"Они не жрут водоросли. Это что-то другое. А как ты вошёл сейчас в подвал?"
— Через вентиляцию. Я чуть ли не в любую щель пройти могу. Такое вот свойство мутации.
"Там сетка. Муравей не пролезет"
— Решётки легко открываются.
Они проговорили весь день. Волколак неожиданно для себя разоткровенничался, рассказал про себя всё. Как на исповеди. Священник, вместо отпущения грехов, рассказал про себя. Не так уж и кроток оказался божий человек. После начала войны США с Россией, на седьмой день, страшное землетрясение разрушило Иерусалим. А цунами, которых никогда не видали в Средиземном море, смыло многие ветхие города палестинцев. Из-за войны помогать Израилю было некому, и он начал выживать сам. Армейской охране подлежали теперь только города с числом более пяти тысяч жителей. Уцелевшая в землетрясении церковь священника была в селении с полутора тысячью жителями. В землетрясении и цунами погибла почти половина, из выживших большая часть уехала на охраняемые армией места. А он и сто двадцать прихожан остались.
Потом пришли арабы Хамаз. Эти были настроены мирно, даже не ограбили никого. Заняли пустующие дома. Говорили, что скоро привезут сюда свои семьи. А потом пришла банда арабов. Кого они представляли, он так и не узнал. Но между ними и Хамаз начался бой. И новые победили. Во время боя он и прихожане укрылись в церкви. Сам священник говорил с главным отряда Хамаз по рации, когда того убили. И по оставшейся включенной рации услышал, как новые арабы обсуждают, расстрелять ли прихожан прямо в церкви или вывести и расстрелять. Сошлись на том, чтоб вывести.
Когда банда подошла, в церкви остались только восемь десятков прихожан, в основном старики, женщины, дети, и священник. Их вывели, построили в ряд перед церковью. На расстрел собралась почти вся банда. Тут и накрыл банду залп засевших в засаде мужчин. План священника удался — почти вся банда погибла сразу. Потом, вместе с немногими уцелевшими хамазовцами, вылавливали уцелевших бандитов.
После того случая его выбрали старейшиной. Организовали боевое патрулирование. Пару раз к ним приезжали военные подразделения Израиля, оставили оружие, боеприпасы. А он был и священником, и главнокомандующим, и судьёй, и мэром сразу.
А потом дожди принесли мутаген. И селение погибло. Мутировали все. Выжившие после мутаций собрались в отряд и ушли. А он остался. Потом приехала банда арабов-мутантов и взорвала уцелевшую в землетрясениях церковь. Самого его преследовали, но он скрылся в море. И отправился в развалины Иерусалима, где и нашёл эту библиотеку...
