В парке было пустынно — всего половина третьего, будний день. Неспешно вышагивая по мощеной плиткой дорожке, Лена отвлеклась за писк смартфона — пришло SMS. Ей даже не нужно было смотреть на определившийся номер, чтобы понять, от кого оно. Боже, ну кто в наше время пользуется SMS-ками? А этот нищеброд даже не хочет купить себе нормальный телефон, ему видите-ли доисторическая 'Нокия' надежнее и заряда на дольше хватает. Вдобавок ездит на уродливой ржавульке производства АвтоВАЗа — значит родители те еще нищеброды. А если родители нищеброды — значит сам сгниет в том же болоте, потому что лучшие места приготовлены заранее для небольшого числа избранных. Да, вот так вот все несправедливо, и если кому-то что-то не нравится — пусть сходит побьется головой об стену. Сергею стоило бы радоваться, что она вообще держит его при себе.
'Лен прости не могу сегодня за тобой заехать на работе завал', — гласило сообщение.
'Да не больно и хотелось, — недовольно подумала девушка, нажимая кнопку удаления. — Еще я в российскую машину прилюдно не садилась'.
Строго говоря, Лена не считала себя плохим человеком и не видела в своих действиях ничего предосудительного. Приличные девушки не воротят нос от 'Лад' и 'Логанов' — они поддерживают статус. Приличные девушки не скидывают курсовые работы на знакомых парней — они грамотно распределяют задачи. И, наконец, приличные девушки не прогуливают занятия в университете — они заботятся о своем здоровье. А если родители девушки работают в ФСБ — как ее вообще можно считать неприличной?
Разумеется, Лене случалось слышать в свой адрес, что она 'зазвездилась'. Особенно от классной руководительницы в школе. Если подумать, она и правда с пеленок ни в чем не знала отказа, более того, родители не уставали напоминать ей, что она самая замечательная... хотя на то они и родители. Но уже в более сознательном возрасте она сличала себя с одноклассниками, с подругами в школе танцев, потом с одногрупниками — и приходила к выводу, что да, она лучше. Учеба Лене давалась легко, от поклонников всегда отбоя не было, можно было весьма придирчиво выбирать, и до самого выпускного ее слово на параллели было законом. Последним, впрочем, она не злоупотребляла — чтобы не доставлять проблем родителям, которым бы наверняка пришлось потратить немало сил в случае скандала. Плохо ли это? Разумеется, нет. Ведь нет же ее вины в том, что ей от рождения досталось больше, а кому-то меньше.
— Ай! — девушка вскрикнула от неожиданности, но удержала равновесие.
Споткнуться на ровном месте — это надо уметь. Еще круче то, что ее смартфон вылетел из руки, ударился о каменный бордюр и упал на траву.
'Разбился, однозначно', — подумала Лена и сошла с тротуара, чтобы подобрать аппарат.
Нарастающий звон в ушах возник в тот момент, когда она взяла смартфон с земли. Звон шел одновременно отовсюду, казалось, что звенит даже сам мозг. Девушка потерла виски, но звон не проходил.
'Давление, что ли?' — подумала она, в то же мгновение ее скрутил жестокий приступ тошноты.
Ноги предательски подкосились, перед глазами все начало плыть. Хотелось убежать как можно дальше, или хотя бы закричать, но тело отказывалось повиноваться а воздух застревал в горле. С каждым мгновением это становилось все более пугающим, Лена с непередаваемым ужасом ощущала, как границы ее собственного тела размываются, как мир вокруг буквально выворачивается наизнанку.
Удар сердца — исчезают звуки.
Удар сердца — пропадают деревья, тротуар, опавшая листва, даже земля, даже небо.
Удар сердца — исчезает свет, запах, ощущение одежды на теле.
Удар сердца — исчезает даже она сама.
Не остается ничего.
...
Где было тело — остаются лишь клетки. Где были клетки — остаются молекулы. Где были молекулы — остаются атомы. И каждый атом начинает неуловимо изменяться.
И так продолжается считанные секунды. Или миллионы лет, потому что время тоже исчезло.
А потом процесс обращается вспять.
Атомы сливаются в молекулы, молекулы образуют клетки, те формируют кости, органы, мышцы, кровь, сухожилия, волосы и кожу.
Живой организм был разобран на мельчайшие частицы и воссоздан вновь. Немного другим.
...
Свет ударил по глазам так, что девушка вынужденно зажмурилась. Грудь и горло словно стискивали стальные обручи, вызывая мучительное до боли желание сделать что-то невероятно простое, но почти забытое... девушка схватила себя за горло, широко раскрыла рот... и вдохнула немного воздуха. Вот что было нужно! Как можно забыть настолько элементарную вещь? Он попыталась сделать шаг, но потеряла равновесие и тут же опустилась на колени, чтобы не упасть. Она толком не понимала, что произошло, и в ее сознании последние воспоминания о сквере, находившегося через дорогу от университета, накладывались на воспринимаемую глазами картинку знакомой на вид двери и не менее знакомого крыльца. Знакомого...
'Я дома?' — мелькнула на краю сознания робкая мысль.
Девушка подняла правую руку к глазам — пальцы сжимались на смартфоне, на поверхности которого не было ни единой трещины. Часы в верхней части экрана показывали без двадцати четыре, расположенный рядом индикатор рапортовал о почти полном заряде батареи. Но сверху светил подвешенный над дверью фонарь, а вокруг было почему-то темно.
Ей стало страшно. Случилось что-то непонятное, невозможное.
'Почему я дома?'
Через тонкую одежду начал пробирать сильный холод, которого не могло быть в середине сентября. Ее начала бить мелкая дрожь.
'Почему я здесь?!'
Повинуясь скорее инстинкту, чем голосу разума, девушка с усилием приподнялась и дрожащей рукой нажала на кнопку звонка. Знакомый звон, донесшийся из глубины дома, немного успокоил ее, но ощущение необъяснимой неправильности усилилось еще больше.
— Кто там?
Она замерла. Надо было ответить на вопрос, который задал знакомый женский голос. Но нужное слово будто исчезло из головы, оставив на своем месте лишь зияющую пустоту. Но надо что-то ответить...
— Это я, — выдавила она через силу.
'Я — это кто вообще? Кто это — 'я'?! 'Я' — это... это... '
Девушка почувствовала, что задыхается, теперь уже от ужаса. Дверь отворилась. На пороге стояла подтянутая женщина лет сорока, еще не растерявшая былую красоту, одетая в темно-серый форменный китель. На ее лице медленно, как капля чернил по поверхности воды, расползалось выражение сильнейшего шока.
—
* * *
! Боже ж ты мой! — она кинулась к девушке и изо всех сил стиснула ее в объятиях. — Это... это правда ты?!
— Пропадала? — тупо спросила девушка, чувствуя, как очередная волна паники накрывает ее с головой. Ощущение неправильности стало настолько острым, что причиняло почти физическую боль. Неправильность в речи матери, неправильность в том, что первое произнесенную ею слово словно прошло мимо ушей, неправильность в ощущении объятий. — Я только что с занятий ушла...
— Посмотри сюда! — потребовала мать, со слезами в голосе. — Ты только что вышла из университета?! Ты правда так думаешь?!
— Да, — девушка дернулась. — А что случилось?
— Да тебя же три недели не было!
* * *
Нравятся мне коттеджные поселки, особенно такие. Территория под застройку здесь расчищалась точечно, а само строительство шло предельно чистоплотно, что большая редкость. Как следствие — и сами жилые участки, и территория между ними густо поросла соснами, так что весь поселок был как бы скрыт в лесу. Жизнь в единении с природой, вдали от городского шума — деревья служат неплохой звукоизоляцией, и главное — плотность населения тут очень низкая. Настолько низкая, что даже сейчас, в одиннадцатом часу вечера, когда домой уже все вернулись, но никто еще не лег спать, я ощущал себя вполне комфортно просто стоя посреди поселка. Во всяком случае, ощущения чужих чувств не накладывались на фисташки, купленные неподалеку. Жаль, что я уже забыл вкус этих орехов, но от этого они не теряют в питательности.
Другое дело, что торчать здесь безвылазно в течение почти шести часов мне начинало откровенно надоедать. Точнее, я хотел спать, замерз и проголодался, потому что одними фисташками и шоколадными батончиками наесться сложно, а согреваться путем искажения — трудно и непродуктивно. А еще откровенно выматывало само ожидание.
От нудного созерцания окрестностей меня отвлек запиликавший в кармане телефон. Вытащив его, я взглянул на определившийся номер — сообщение прислал Магус. Занятно. Магус был эспером категории В, что значило, что при выходе из Провала он потерял слух, и текстовые сообщения были для него единственным способом дистанционной связи.
'Ашалом алейкум, Висельник, — гласил текст. — До меня тоже отдача дошла, значит, у нас пополнение, так? У меня есть идея для одного эксперимента, найдется минутка обсудить?'
В прошлой жизни Магуса звали Федор Аббасович Курин-оглы, хотя, разумеется, он этого не помнил. Был он доцентом в петербуржском университете имени Герцена на философском факультете. Преподавал, как ни странно, тоже философию, и даже знал свой предмет далеко за пределами учебной программы. После второго рождения работать преподавателем уже не мог, а потому с изрядным облегчением оставил кафедру, продал квартиру в историческом центре и уехал в пригород, где занимался выращиванием шампиньонов. Философию, однако, не бросил. Более того, живо интересовался собственным феноменом и иногда с его подачи мы ставили кое-какие опыты. Иногда они даже оказывались полезными. Что же он придумал на этот раз?
'Излагай', — напечатал я.
'Как известно, Первичный Импульс всегда происходит в примерно одинаковых условиях, и имеет схожие последствия. Предлагаю вмешаться и немного нарушить обычную цепь событий'.
'Уточни'.
'В 93% случаев Первичного Импульса были человеческие жертвы. В 7% жертвы были в силу нестабильного психического состояния эспера непосредственно после Импульса. Улавливаешь?'
Еще бы тут не уловить.
'Предлагаешь не допустить жертв? А смысл?'
'Да вот есть пара мыслишек... долго объяснять, на йоте не получится'.
Я оглянулся на коттедж, в котором жила новорожденная. Прикинул возможную силу Импульса, сличил с собственными возможностями. Тяжко будет, определенно.
'Оно того стоит?'
'Говорю же, долго объяснять. Нужно пронаблюдать разницу в развитии'.
'Сделаю, что смогу. До связи'.
Я убрал телефон и прислушался к внутренним ощущениям. Происходящее явно нервировало. Я бы даже сказал, что боялся. В Москве из-за пробок я успел к самой раздаче, ждать пришлось всего полчаса. Тут же у меня была масса времени на то, чтобы навоображать всяких ужасов. 'Первичный импульс' — страшное испытание для того, кого он настигает, но не менее тяжело придется тому, кто попытается это остановить. К тому же ожидание неприятностей выматывает зачастую сильнее, чем сами неприятности.
Тем временем кончились фисташки. Я огляделся в поисках урны, ничего не обнаружил и затолкал пустой пакетик в карман. А ведь это элитный район. Казалось бы, мелочь — но так раздражает. Мелочи раздражают сильнее всего, потому что большинство не обращает на них внимания, а в сумме они дают кумулятивный эффект. Отсутствие урн и общественных туалетов там, где им стоило бы быть. Лежащий посреди тротуара окурок. Торчащий из почтового ящика рекламный буклет. Отсутствие бордюра вокруг участков открытой почвы. Раздраженный тон на другом конце провода при звонке в 'скорую помощь' или полицию. Маленькие, незаметные, раздражающие мелочи, мелкие как мошки, неопасные и не особо болезненно кусающие... но в тайге стаи такого гнуса могут убить человека за несколько часов, не выпив кровь, а отравив своим гемолитическим ядом. Так же и привычные мелочи отравляют человеческое общество. Если люди смогли избавиться от этих мелочей, это вряд ли бы решило проблемы коррупции, кастовости общества, религиозного мракобесия и наплевательского отношения всех ко всему... но может быть, я смог бы ходить по многолюдным улицам и не чувствовать тошноты.
С некоторым усилием я вернул бесконтрольно скачущие мысли в рабочее русло.
Даже находясь на удалении, можно было без труда ощутить тот тугой клубок страха и отчаяния, в который конвульсивно скрутилось сознание новенькой, наверняка сжавшейся в комок на своей кровати. Она была уже на грани.
'Значит, свести к нулю количество жертв?'
Рождение эспера складывалось из нескольких стадий. Первая — Провал. Абсолютно обычный человек, который до этого вел абсолютно обычную жизнь, просто исчезает, без каких либо следов. При различных обстоятельствах, но всегда в уединенном месте и без свидетелей. На какой срок, предсказать нельзя. Минимальный рекорд составил тридцать два часа, максимальный — почти два месяца.
Потом он появляется — всегда в том же состоянии, в каком исчез. Волосы и ногти не отрастают, имеющиеся при себе электронные устройства не разряжаются, он не успевает даже проголодаться. Если при себе есть часы — они не фиксируют какого-либо расхождения с моментом исчезновения. Сам теперь уже эспер тоже не замечает прошедшего времени, но почти сразу понимает, что что-то с ним не так. Ведь именно с момента выхода из Провала он начинает чувствовать инфополе и Хор, и тогда же одно из его чувств исчезает, навсегда.
Неизвестно, становится ли эспером каждый из ушедших в Провал, или происходит какой-то отсев. В России ежегодно пропадают бесследно десятки тысяч людей, вести сколько-нибудь точную статистику практически нереально, не говоря уже о соседних странах. В сухом остатке есть лишь один факт — всякий, вышедший из Провала, человеком объективно считаться не может.
Есть так же зависимость, которую удалось отследить эмпирически, анализируя собственный опыт и в ходе бесед с другими эсперами. Эспер всегда появляется в месте, которое ассоциируется у него с комфортом и безопасностью. Как правило, это собственное жилье, но было два исключения: районная библиотека в небольшом городе и тыловой лагерь украинской армии где-то в районе Краматорска.
Третья стадия — это так называемое дозревание. Временной промежуток между выходом из Провала и Первичным Импульсом. Длиться может от нескольких часов до нескольких суток. Зарегистрированный минимум — три часа и двадцать минут, максимум — около пяти суток. За это время происходит значительное ухудшение психического состояния эспера, его охватывает паника, отчаяние, он ничего толком не понимает и спросить не у кого. Как правило, он боится сказать кому-то о своем состоянии, опасаясь, что его сочтут сумасшедшим. А те, кто находится рядом с ним, не спешат с расспросами, потому что считают, что после пережитого стресса их другу или родственнику надо прийти в себя. Но даже если эспер решается открыться — это лишь немного оттягивает развязку...
Мимо прошуршала машина. Глаза на автомате зацепились за нее, потому что новенький 'Фольксваген' элит-класса, наверное меньше полугода назад сошедший с конвейера в Германии, был даже для респектабельного района чем-то выдающимся. Кто-то из родственников? Коллега? Или... 'Фольксваген' затормозил возле дома новенькой, из нее выбрался какой-то молодой парень и уверенно направился к входу. Видимо, он тут не в первый раз. Значит — приятель новорожденной? Видимо, хорошо знакомы, если тут же поставили в известность.
