— Понимаете, у меня есть желание овладеть профессией шорника. Он у нас один на несколько селений, не успевает. Приходится людям для ремонта сёдел и прочей упряжи, ездить в столицу. А это напрасно потерянное время.
— Нет. Такой вакансии у нас нет. Но, нам известно одно весьма интересное обстоятельство. Этот самый мастеровой, по своей воле продаёт производимые им изделия купцам-аборигенам, поэтому у него и образовался завал в работе. А между прочим в Твердыне, есть фабрика, где и должны отовариваться все эти дикие купцы. Чем ещё желаете заняться?
— От те раз. Ладушки. Что дальше? Могу стать переводчиком, или как вы их здесь называете, толмачом.
— Снова нет. В ближайших планах, у нас введение двух, равноправных государственных языков. Нашего и марныш, последний, един для всех известных нам племён. Что ещё?
— Больше ничего. Я решился начать предварительную подготовку только этих двух специальностей. Сами знаете, что нежелательно раскрытие нескольких инфопокетов в короткий промежуток времени.
— Весьма мудрое решение. Нам необходим кузнец — мастер широкого профиля. Для вас, доступна только эта профессия. Посвятите ей двадцать лет, только так и никак иначе.
— Да? Но это не моё. Почему кто-то решает за меня? Даже не интересуясь моим мнением. Зачем вы интересовались чем я желаю заняться, если не оставили мне никакого выбора? Поймите, у меня, никогда не лежала душа к этому ремеслу. Это просто не моё! Я не смогу работать как положено, с полной самоотдачей!
— Тише. Не нужно так громко орать. Вам сказали, мы нуждаемся в таком специалисте, значит так тому и быть. Я говорю. Вы обладаете нейросетью и после соответствующего обучения сможете самостоятельно совершенствоваться. Не то, что наши "младшие братья", аборигены.
— Позвольте, я единственный человек, который имеет этот проклятый симбионт?
— Нет, но другие поселенцы уже заняты работой в других отраслях, я говорю. А те, кто занимался этим раньше, обучили по несколько учеников, из местных, и давно заслужили перевод на более почётную профессию.
— Как на более почётную? Но позвольте! Это ...
— Я вам в очередной раз говорю нет. Не позволю!
— Козлы вы все! Если уж решили, что это ремесло не так почётно в вашем обществе, и приличествует только для гастарбайтеров, извините — аборигенов, то зачем неволите меня. Решили таким способом меня унизить. Да?
— Подбирайте выражения! Молодой человек. Вы забыли, где вы находитесь, и с кем разговариваете? Я отношусь к тем людям, кто основал первый город в нашей колонии. Я говорю, все вы, новоприбывшие, должны быть нам благодарны только за то, что мы вам предоставили все блага нашего общества, бесплатно. А будете возмущаться, то я могу поставить в ваших документах одну маленькую пометку: "Неисправимый смутьян"— И поверьте мне на слово, с этого момента, вы, будете стоять у наковальни до конца своей никчёмной жизни! Я так говорю. Будете работать без права на пересмотр моего решения. А сейчас, ответьте на один вопрос: "Оно вам надо?"
Чего на такое чиновничье хамство можно ответить? Да ничего. Даниил побледнел и его лицо пошло красными пятнами, несмотря на это, парнишка старательно "держал" безмятежную улыбку, по крайней мере, ему так казалось. Несколько десятков секунд были потрачены на дыхательную гимнастику — вдох, и длительный, еле слышный выдох. Эта борьба с бушующими эмоциями, не укрылась от глаз надменного куратора. Неизвестно, зачем ему было нужно устраивать перед парнем этот спектакль? Как говорится, чужая душа потёмки. Никак не выражая своих эмоций, чиновник посчитал: "Клиент вполне созрел для дальнейшей обработки". — Выдержал приличную паузу, стараясь начать нужное ему воздействие на совесть поселенца заговорил, спокойно, можно сказать, по-отечески:
— Да, ничего в этом мире не меняется. Я говорю. Вы тоже считаете меня упёртым самодуром. Однако никто из вас, не желает понимать, почему я, как и мои коллеги вынуждены поступать именно таким образом. Думаете, будто мы получаем от этого удовольствие? Да? О нет, поверьте, это совсем не так. Да-а-а Даниил, вам кажется, как будто мне больше нечего делать, как заставлять вас трудиться по той специальности, к которой у вас не лежит душа. Это не совсем так, как видится вам. Я, и мои коллеги, знаем все наши потребности и стараемся решать свалившиеся на нашу голову проблемы. Поверьте, их очень много, гораздо больше чем вы можете себе представить. Я говорю.
— Но это не значит, будто я, не успев появиться на этой планете, просто обязан заняться не сильно почитаемой у вас деятельностью. Тем более, вы говорите, будто бывшие кузнецы, смогли обучить по несколько дикарей, каждый. Ага! По-вашему, на морде моего лица, крупными буквам написано: "Закоренелый дебил"?
— Во-первых, вы не дебил, я этого не говорил. И ещё, у нас нет такого определения как дикарь, есть дружественные нам аборигены. На их плечах держится армия, силы правопорядка, более того, именно эти трудяги, занимаются всей низкоквалифицированной работой. И на счёт вашей будущей специальности, я говорю да. Некоторых из этих людей, мы обучили кузнечному ремеслу. Но, всё это не то.
— А что, в вашем понятии то? Ведь вы сами сказали, наши мастера, обучили немало местных кузнецов. Ладушки, пусть не все из них стали высококлассными специалистами, но увы, даже на вскидку, эти работники способны перекрыть все ваши потребности. Как-то так.
— Не всё так просто, молодой человек, не всё так просто, я говорю. Эти, как вы выразились, местные кузнецы, "больших вершин мастерства не достигают", а на данный момент, потребность в высококлассных кузнецах, у нас огромная. Я говорю, нашему обществу жизненно необходимо развивать, сталеварение, станкостроение, ... Проще говоря, делать всё более и более сложное оборудование. Аборигены в этом деле нам не помощники. Говорю. Да и каждый, дикарь, больше всего на свете, чтит свой род, а не нас. Поэтому, на данный момент, самые лучшие аборигены-кузнецы в нашей общине не задерживаются, как только их призывают вожди их племени, уходят от нас. Но это временно, мы решим и эту проблему.
— Так не отпускайте их. — хмуро, но уже не так озлобленно, пробурчал Даниил. — Чего проще?
— Легко сказать, не отпускайте. Если мы начнём так делать, то они перестанут направлять на нашу землю свою молодёжь. А нам жизненно необходим "приток свежей крови". Понимаете, их иммунитет, и генетика, лучше приспособлены к местной биосфере. Это факт, говорю. Дети, где один из родителей является аборигеном, намного жизнеспособнее, чем те, у кого мама и папа наши — переселенцы. Нас, в отличии от нашего потомства, спасает симбионт — это наше счастье и проклятье — биологическая нейросеть. Ведь мы, как это не прискорбно, не можем поделиться ею с нашими чадами. Отсюда проистекает наша политика, направленная на максимальное сближение с местным населением. И не смотри на меня как на полоумного. Мы стараемся удержать тех, кого обучили, в случае их ухода, требуем оплатить учёбу по завышенной цене. Не деньгами конечно, говорю, а тем, чего нам нужнее сего, каменным углём, рудою. Но родичи отступников, всем миром добывают всё то чего мы им назначим, и выкупают сородича. Пусть не сразу, со всеми положенными контрактом отработками, но всё-таки.
— От те и ладушки, у бабушки. Тогда зачем вы, нужную для вас специальность низвели в категорию "ниже плинтуса". Как-то так. С каких пор, у вас, кузнец стал не уважаемой профессией?
— Вы меня не так поняли. Кузнец, профессия весьма уважаемая. Только несмотря на то, что наша нейросеть в какой-то степени поддерживает хорошее состояние нашего здоровья, через двадцать пять лет работы у наковальни, она перестаёт справляться с негативным воздействием на организм. Теоретически, такой переселенец сможет прожить не более ста пятидесяти лет. Поэтому, мы после долгих обсуждений, установили ограничение по стажу работы, двадцать лет. Это обследование было проведено ещё на нашей прародине, и изучавшие эту проблему "яйцеголовые", заложили полученные ими данные во все базы медиков. Как утверждают наши эскулапы, только при соблюдении этих ограничений, через семьдесят лет организм бывшего кузнеца полностью восстановится. Или почти полностью. Главное, не "переходить Рубикон" — когда начнутся необратимые изменения в организме.
Собеседование продлилось ещё не менее получаса. За это время, Даня смирился с навязанной ему профессией, немного успокоился. Хотя обида на чиновника, с самого начала поведшего себя неправильно, осталась. Не стоило тому так начинать их общение. Кто ему мешал не срываться на нового колониста, вздумавшего в людном месте обниматься с подругой. Чего ему стоило, самому быть терпимее, и начать их диалог в том ключе, в котором они сейчас общались. Чтоб им обоим, не пришлось жечь свои нервные клетки. Да и Гульнара прекрасно слышала, как её друг ругался с куратором, она стояла под окном, и подслушивала. А затем, когда её парень вышел из управы, показательно "строила из себя обиженную королеву", правда не долго. Когда влюблённые добрались до дома Дмитрия, куда не так давно переселилась влюблённая девица, то от объявленного ею бойкота не осталось даже воспоминаний.
Не стоит рассказывать про две недели ожидания педагога кузнечного дела, которые молодые люди посвятили обучению профессий, переходящих в разряд хобби. В этом им помогла доктор Браун, и делала она это весьма своеобразно. Она посоветовала упрямому жениху своей сотрудницы, принимать недавно закончивший тестирование отвар — стимулятор мозговой деятельности. До полноценного в её понимании лекарства ему ещё было далеко, но улучшать мозговую деятельность и подстёгивать длительную память, он был способен, пусть и совсем незначительно. Это было самой лучшей лекарственной формой, которую местные фармацевты, рекомендовали применять для лечения старческого слабоумия, и сильного психоэмоционального переутомления. Это для людей, не имеющих нейросеть. Но и самим колонистам, эта настойка не была противопоказана.
И то ли в данном случае сработал эффект плацебо, и юноше казалось, будто усвоение новых навыков пошло намного легче, то ли правы были местные фармацевты, "волшебная микстура" была способна творить чудеса. Но, Егоршин, не только во время ожидания нового педагога, но и во время учёбы у него, принимал этот натуральный допинг. Три дня подряд, парень, четыре раза в день пил горький отвар. Далее делал перерыв на четыре дня, а затем, всё повторялось. И всё это время "школяр" усиленно "грыз гранит науки". Всё в этом зелье было хорошо, но имелся и изъян, если судить по имеющейся аннотации, курс такого лечения не должен превышать шесть месяцев. Затем, месяц длилось плавное уменьшение дозировки, и полтора года ни-ни, ни капли нового чудо настоя. Это касалось как самого лекарства, так и алкоголя. Поэтому, молодёжь, зная, что до окончания "лечебно-образовательного" курса ещё далеко, отказывалась от участия в застольях с возлиянием алкоголя. При этом, молодые люди упорно занимались учёбой, и упорно зарабатывали деньги, для покупки очередного флакона "Микстуры для улучшения памяти". Да-да, именно так она и называлась. Впрочем, было у этой гадости и официальное название, прописанное на этикетке мелкими буквами: "Сбор Горджевского Љ7".
Глава 5. Специфика борьбы за умы человеческие.
— Говори прямо, Силкс, перестань плести свои словесные кружева. Говори прямо, а не заходи из-под выподверта. — максимально добавив в голос строгости, пробасил Жека.
— А я, если ты не заметил, ничего не мудрю, мне скрывать нечего. — ответил совершенно лысый мужчина, лет пятидесяти. — Я, в отличии от тебя, Жека, говорю прямо. Я уже стар, много чего в этой жизни поведал, поэтому, некому на слово не верю. Относительно вашей задумки, сразу говорю нет, так поступать нельзя. То, к чему ты подталкиваешь этих юнцов неправильно. Пусть спустившиеся на землю боги лицемерны, а в быту безнадёжно глупы, но они, по-прежнему бессмертные боги, которые живут в роскоши сами, и не мешают это делать другим. Этим, всё сказано.
— Да, плотник. Наши родовые боги и духи предков, здеся, правы. Они наглядно пометили тебя, как шельму. Да-да, они не зря лишили тебя волос, ведь ты прожил долгую жизнь, но, так и остался слепым глупцом, подобным младенцу. Эх, не достоин ты носить почтенную седину мудреца.
Молодёжь, собравшаяся в большом доме помощника начальника охраны, глумливо засмеялась. А плотник, гневно сверкая глазами, и сжимая кулаки, был готов кинуться на главаря заговорщиков, подбивающего неразумную молодёжь к бунту. Только он прекрасно понимал, не получится у него справиться с этим бывалым воином, да и вообще, зря он сюда пришёл — его доводы никто не желал слушать. Как подтверждение его догадки, заместитель Горкса подошёл к ремесленнику почти вплотную. После чего, рассматривая своего оппонента — постоял подле него около пяти секунд, и заговорил спокойно, как с неразумным ребёнком:
— Ты прав Силкс, эти свергнутые с небес боги, учат нас многому. Но. За это, они и берут с нас непомерную, не справедливую плату.
— Нет, всё честно. Коли они кого обучили, так имеют право потребовать работать только на них, или за данные ими знания, пожелать любую оплату.
— А не слишком ли она дорога? Эта самая плата. Посмотри, эти парни, ежедневно рискуют своею жизнью, охраняя покой этих ничтожеств. А они, эти зажравшиеся твари, продолжают отбирать у наших племён всё самое лучшее. Эти существа отнимают у нас самых красивых женщин. Уводят из родов молодых охотников, которые могли стать отличными добытчиками. А если кто-то этим недоволен, и постарается силой забрать то, что по нашим традициям принадлежит победителю, то на его пути должны стать эти мальчишки. — Жека, обвёл рукою сидящую в большой комнате молодёжь. — Те, чьи жизни за дёшево выкупили падшие.
— Так пусть племена перестанут продавать сошедшим с небес богам свою молодёжь. Да и те, кто нанялся на службу и получил гражданство Тверди, вольны соблюдать заветы предков, и поклонятся своим богам.
— Не всё так просто, брат.
— Я, тебе, не брат. — чуть ли не по слогам, ответил плотник.
— Видишь, ты сам признался, что стал отщепенцем, не помнящим родства. От того и не видишь, или не желаешь это замечать, насколько ничтожны и алчны эти изгнанники. Ты ведь знаешь, как они называют то место, где их сбрасывают с небес?
— То место, где появляются боги, они зовут "Поле скорби".
— А ты, когда ни будь задумывался, почему это место называется полем скорби, а не как-то иначе? Вижу, нет. Так я тебе отвечу. Они скорбят от того, что их изгнали из небесных чертогов, а вернуться назад, у них не хватает сил. Или хуже того, они боятся это делать. Кто-то из них смирился с этим фактом, кто-то нет. Поэтому, некоторые из них работают собственными руками, изнурительным трудом и потом зарабатывая себе на пропитание. Также, есть и те, кто желает жить, как прежде. Из-за этого, они и обирают наши племена, забирая у родов главную ценность, молодёжь. И наши роды, вынуждены влачить жалкое существование. А по поводу твоих слов, мол нам дозволено поклоняться своим богам. Они, эти трусы боятся вставать между теми, кто их низверг и их детьми.
