Она немедленно впилась в его губы глубоким влажным поцелуем. Почувствовав его руки у себя под халатом, девушка сначала было подалась навстречу, а потом решительно нашлёпала их:
― Убери руки, пошляк! ― она оторвалась от него, тяжело дыша. ― Сейчас ― никак! Давай, ты проводишь меня к себе. И ещё... У нас есть целительница?
― У нас в отряде есть лекарь...
― Не пойдёт. Ладно, сама найду, не волнуйся!
Она сложила руки, а он подхватил её на руки и понёс к дому по мокрой лужайке, густо покрытой предрассветным туманом.
◅─◈─▻
Он сел, прислонившись спиной к алтарю, а она устроилась у него на коленях и провела рукой по седой пряди в его волосах, вздохнула и стала рассказывать, уткнувшись носом ему в шею:
― Я сначала думала, что тебя потеряла! Мне даже не боялась, что со мной произойдёт. Мне было всё равно. Ты был...
― Не волнуйся! ― он поцеловал её в макушку. ― Всё это теперь позади.
― Мне было не важно, что со мной будет. Я лишь молилась, чтобы ты выжил.
― Я выжил, милая! ― он прижал её к себе чуть крепче.
― Эта птица принесла меня к себе в гнездо и села сверху. Мне не было душно, а было тепло. Потом я заснула, а когда проснулась... Меня не было. Словно я растворилась. Я ощущала какие-то вибрации, и всё. А потом всё как-то постепенно поменялось. Я понемногу начала вновь ощущать себя, хотя по-прежнему меня окружала темнота. А ещё в какой-то момент я поняла, что я в какой-то клетке, да ещё и не могу пошевелить ни рукой, ни ногой. Я стала биться головой, пытаясь вырваться наружу, и клетка треснула, а я увидела самую кошмарную тварь, которую только могла себе представить. Нет, я теперь знаю, что это был чуждый мне страх, но я закричала, что было сил, и тогда я увидела тебя. Я хотела к тебе броситься, но оказалось, что я по-прежнему в клетке, только эта новая клетка была птичьим телом. Всё, что я могла делать ― это постоянно просить есть и пугаться до смерти каждый раз, как ты превращался в этого чёрного саблезубого льва.
― Льва? ― спросил Гарри.
― Ну да, пропорции у тебя львиные. Только, ты сильно больше обычного льва, весь покрыт длинным мехом и у тебя пушистый хвост. Готова поспорить, у тебя бы от львиц отбоя не было, ― хихикнула она. ― Потом, когда ты бился с птицей во второй раз, я почувствовала...
― Родство с ней?
― И это тоже, ― сказала Панси. ― В каком-то роде, но ещё... Она тогда пощадила тебя. Мне показалось...
― Что я должен отплатить тем же?
― Да. А потом ты превратился во льва, и я поняла, что уже вполне могу бороться со страхом и, как могла сидела тихо. А мою одежду ты в гнезде не нашёл? ― вдруг спросила она. Гарри помотал головой и вздохнул:
― Я вообще до какого-то момента не понимал, что это ― ты. Думал, что Твари...
― Твари? ― переспросила она.
― Потом расскажу. Я думал, что ей сначала зачем-то нужна птица, а потом она мне скажет, где тебя искать.
― А кто эта Тварь? ― спросила Панси.
― Сначала ты рассказывай.
― Да что тут рассказывать... Я уселась на тебя и поняла, и ты понёсся. А потом мы оказались здесь. А как ты понял, что я ― это я?
― С тебя пух облетал.
― И?
― И то, что я тебя в эту одёжку завернул уже после того, как понял, что это ты.
Панси отстранилась и поглядела ему в глаза:
― Ты, что, наглец, опять меня голую разглядывал?
Поттер хихикнул.
― Что ты смеёшься? Отвечай, когда я тебя спрашиваю!
Он погладил её волосы, которые уже доставали до плеч, и снова притянул головку к своей груди:
― Ты ― прелесть, Панси!
Потом Гарри рассказал ей про Тварь и про видения, умолчав, однако, о том, что ему нужно будет исчезнуть. Выслушав историю до конца, при этом несколько раз переспросив, когда он рассказывал ей про поедание жуков, она снова отстранилась от него с мрачным лицом.
― Ты что? ― спросил он её.
― Ничего! ― она опустила голову, разглядывая огромные ботинки Поттера, которые болтались на её ножках, словно клоунские башмаки. ― Я, просто, кое-что вспомнила.
― И что, если не секрет? ― поинтересовался он.
― Да так, одну дурацкую историю, которую я услышала в школе.
― Да? И что за историю?
Она оторвалась от ботинок и зло посмотрела на него:
― Может, перестанешь прикидываться? Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду. Историю про то, как меня похитят, про птицу Рух, про Лаос...
― Ллос! ― автоматически поправил Гарри. Панси сощурилась, и в глазах её зажглись опасные огоньки:
― Это всё ― из-за тебя, Гарри, ― сказала она, вскакивая и нависая над ним со сжатыми кулаками.
― Я тебя сразу предупредил! ― он тоже вскочил, закипая. ― Рядом со мной ― опасно! Что, так трудно было развернуться и уйти?!!
― Да не могла я развернуться и уйти! ― выкрикнула Панси, сжав кулаки от злости, и даже подпрыгнув, как петух наскакивая на обидчика.
― Почему? Что в этом сложного? ― крикнул в ответ Поттер, чуть не в упор придвинув к ней своё лицо.
― Потому, что я люблю тебя, придурок! ― сузив глаза, заорала Паркинсон так, что у него зазвенело в ушах.
― А я жить без тебя не могу! ― заорал он в ответ. Ещё пару секунд они стояли друг напротив друга, хищно раздувая ноздри, а потом она прыгнула на Гарри, обвивая его одновременно руками и ногами, сбрасывая ботинки и жадно кусая его губы. Он ответил не менее яростно, лихорадочно сжимая её в объятьях. Оглянувшись, он развернулся и посадил Панси на алтарь. Она на секунду оторвалась, чтобы посмотреть, куда он её поместил, и, вернувшись к поцелую, расстегнула застёжку его мантии, сбросила её на землю, задрав майку, впилась в кожу когтями, оставляя глубокие кровавые борозды и издавая утробный кошачий рык. Гарри положил её на алтарь и стал помогать ей освободиться от одежды, забравшись на алтарь рядом с ней.
Капельки их крови, смешавшись, скатывались в борозды на алтаре, которые совершенно незаметно для молодых людей вдруг засветились голубым светом. Свет заструился вдоль линий узора, пересекаясь с другими сверкающими дорожками и сходясь там, где лежало съёжившееся тело Белёсой Твари. Вокруг веретенообразного комка, как бы закрывшегося подогнутыми лапами, сначала возникло голубое сияние, а потом все полости и выступы начали окутываться голубым туманом, который становился всё более плотным, превращая останки паучихи в кокон. Под громкие вопли и стоны, доносящиеся от алтаря, кокон покрылся такими же световыми узорами, какими уже был украшен весь пол и все стены.
― Смотри, Гарри, как красиво! ― сказала Панси, высунув носик из-под мантии Поттера, которой они укрывались.
― Я видал и красивее! ― улыбаясь, ответил он, глядя ей в глаза.
― Ах, ты, дамский угодник! ― она потрепала его макушку. ― Как ты думаешь, что это?
Её глаза расширились, и она вцепилась в плечо юноши, когда голубой узор стал пухнуть, расширяться, пускать побеги в камень и в туман, раздирая его в клочья, укутывая всё вокруг голубым узором, сплошным, как... небо! Перед ней было небо! Родное голубое небо! Они вернулись!
― Панси! Панси, что такое? Почему ты плачешь, Панси?
Не отвечая, Паркинсон лила слёзы, глядя на облака. Гарри тоже повернул голову и чуть не подскочил на месте. Они действительно были дома! Он тут же прижал к себе Панси, чуть не задушив её от радости. Потом он сел, плотнее укутав подругу в мантию, и огляделся. То, что раньше было жертвенным залом, стало большой ровной площадкой из мрамора с голубыми прожилками. Алтарь тоже стал мраморным, внезапно приобретя, несмотря на массивность, некоторое изящество форм. Поттер повернул голову, ожидая вместо чёрной статуи... увидеть тонкой работы мраморное изваяние самой прекрасной женщины, которую он когда бы то ни было видел. Её белое одеяние было всё увито тонкими голубыми и золотыми прожилками, создающими дивный узор на её одежде. Казалось, что богиня улыбалась ему... Не отрывая от статуи взгляда, он встал с алтаря и подошёл к ней, почтительно склонив голову. В его голове пронёсся столь знакомый шторм образов и картинок.
― Силунэ? ― произнёс юноша. ― Значит, тебя зовут Силунэ? Спасибо тебе за всё! Спасибо, что помогла мне вернуть мою любимую! ― он склонился и коснулся губами слегка выставленной вперёд мраморной руки, которая совершенно неожиданно оказалась горячей, как живая плоть. В мозгу снова пронеслись картинки. Он обернулся. ― Панси! Иди сюда! ― позвал он.
Девушка приподнялась, тщательно заворачиваясь в мантию, как в банное полотенце, и, придерживая её под мышками, подошла к нему. Гарри с горящими глазами прижал её к себе, держа за руку.
― Благослови нас, Силунэ!
В воздухе раздался серебристый смех и как будто просыпалась золотая пыль, которая опала на молодых людей, как будто впитываясь в кожу и волосы.
― Гарри! ― провела по его волосам Паркинсон.
― Что?
― Твоя... твоя седина... она исчезла!
Внезапно она покачнулась и сильнее ухватилась за него.
― Что такое? ― заботливо спросил он, глядя в распахнутые зелёные глаза любимой.
― Н-ничего, ― только и сумела прошептать она, пока перед её глазами мелькали образы, передаваемые ей богиней. Она всё сильнее мрачнела, а когда та закончила, упала на грудь Гарри, кусая губы. Знание того, что она должна сделать, давило на неё невыносимой ношей. Потом мир вокруг померк, и её сознание погрузилось во тьму.
21 июня. Час дня
На завтрак она не вышла. Ночные бдения справедливо потребовали своей платы в виде глубокого сна до полудня. Потом она встала и побрела в душ, чувствуя себя совершенно разбитой. Душ слегка исправил настроение, но физическое недомогание не ушло. Девушка улеглась обратно в постель и вызвала горничную.
― Доброе... Добрый день, госпожа!
― Здравствуй, Бьянка!
― Принести Вам завтрак?
― Да, пожалуйста!
― Маленькая госпожа просила принять её, когда Вы проснётесь.
Будет есть мозг. Заноза!
― Передай ей, пожалуйста, чтобы она зашла. И ещё... ― Бьянка, направившаяся было к двери, вернулась обратно. ― Ты можешь найти Фабио?
― Госпожа, садовник совсем недавно уехал в город...
― Проведать раненых? ― не получив ответа на этот, в общем-то, несущественный вопрос, она задала другой: ― А когда вернётся?
― Скорее всего, к вечеру. Мастер Клод может сказать точнее. Если хотите, я спрошу.
― Не надо, спасибо, Бьянка!
Горничная поспешила на кухню, а в комнату проскользнула младшая из сестёр. Увидев её, шатенка невольно улыбнулась:
― Привет, Почемучка!
― Привет, Задавака! ― высунула язык, зажмурив глаза, девица. ― Ну, ладно, рассказывай!
― Тш-ш! ― из коридора послышался голос подруги, зовущей сестру. Девушки затихли, и голос старшей стал было удаляться, ну тут, похоже, ей встретилась горничная. Шатенка развела руками, а блондинка поджала губы. Дверь приоткрылась, и в ней появилась голова старшей сестры:
― А, привет, проснулась? ― не озаботившись разрешением, она вбежала в спальную и залезла на постель к подруге. ― Ты где пропадаешь? Не заболела?
― Главное, чтобы не залетела! ― буркнула себе под нос младшая. Шатенка строго цыкнула на неё.
― Нет, правда, ты себя хорошо чувствуешь?
Девушка мечтательно улыбнулась, потягиваясь:
― Я себя чувствую просто замечательно! И тебе, кстати, того же желаю!
Блондинка нахмурилась:
― Я не могу так же... ― она гневно посмотрела на подругу. ― А ты? Как ты могла? После всех этих пафосных речей о чести и верности!
Широко раскинув руки, шатенка опять изогнулась, потягиваясь:
― Если б ты знала, как мне хорошо!
Старшая грустно посмотрела на неё:
― А ты знаешь, я рада за тебя! Наконец-то, хоть кто-то из нас...
Подруга весело погладила её по руке:
― Спасибо тебе! Слушай, тут такое дело... ― она замялась, уткнув пальчик в одеяло. ― Мне нужна целительница.
Блондинка кивнула:
― Хорошо, я спрошу у Бьянки, ― она нахмурилась: ― Что-то серьёзное?
― Да нет, ― рассмеялась подруга. ― Всё, в принципе, и само пройдёт, но хотелось бы, чтобы поскорее, ― она отвернулась к окну и пробормотала себе под нос: ― И так столько времени зря потеряно!
Младшая, которая услышала её бормотание, грустно ей кивнула и вышла из комнаты. Она спустилась в холл и позвала горничную.
― Что вы хотели, синьорина?
― Нашей подруге нужна целительница, ― объяснила блондинка.
― Хорошо, ― кивнула Бьянка, ― я пошлю кого-нибудь в город.
― Ты не знаешь, где мне найти Фабио? ― спросила младшая.
― Что-то не так в саду? ― поинтересовалась горничная. ― Последствия ночной бури уже устранили.
― Да нет, у меня был вопрос по части опыления некоторых цветов. Особенно, фиалок, ― наткнувшись на непонимающий взгляд горничной, она добавила: ― Мне нужно срочно, безотлагательно увидеть нашего садовника.
― Синьорина, у нас сейчас недостаток персонала... Несколько человек на больничном, ещё несколько уволились... Я не могу отпустить вас без сопровождения, простите!
