Курсант, оказался захваченным со спины. С заломленной рукой и даже слегка взвизгнул от боли в запястье.
— Товарищ, Колун!
— Все-все, товарищ майор! С этим мы закончили. Из всех ваших 'залетчиков' беру вот этих семерых. А этого 'гладиатора' возвращаю вам обратно. Его убедительно прошу в нашу группу не направлять и по новым методикам не учить. Из оставшихся отберу тех, кто подойдет для сегодняшнего обучения. И, можно вас на минуту.
Остальные курсанты и инструктора продолжили занятия. А в углу плаца остались Павла со своими обучаемыми, майор, и лейтенант госбезопасности Юрасов. Перед началом полетов Павла, попросила майора объявить всем, что в сегодняшние занятия входят не только полеты, но и прыжки с парашютом. Скрынников с подозрением покосился на Павлу, но спокойно объявил перед куцым строем. Через четверть часа на учебном аэродроме Павла увидела шесть вожделенных ИП-1. Два истребителя были с остекленными кабинами. Они стояли рядом с ангарами. Рядом суетились техники. Было заметно, что самолеты только что откуда-то перегнали. Любоваться красотами было некогда, и Павла приступила к подготовке. Еще через десять минут, покричав на техников и отдав им последние распоряжения, к старту подошел майор. Он спокойно кивнул, заканчивающей предполетный инструктаж Павле. Вот, наконец, и сама она уже забралась в заднюю кабину УТ-2, посадив в переднюю того самого курсанта со злым упрямым взглядом.
— Курсант Симаго, выполняете комплекс сложного пилотажа по вашему выбору, пока я не дам другую команду. Как поняли меня?
— Вас понял. Есть выполнять сложный пилотаж.
УТ-2 крутился на виражах, делал боевые развороты, и даже крутанул четыре петли. Павла резко включила закрепленный рядом с кольцом Тауненда черный сигнальный дым, и так же внезапно перехватив управление, сорвала самолет в штопор.
— Товарищ старший лейтенант!
— Товарищ курсант, приказываю покинуть самолет!
Встретившись в прикрепленном к козырьку зеркальце с слегка удивленным и рассерженным взглядом, Павла еще сильнее положила ручку на борт, ускорив штопорное вращение. Долго ждать не пришлось. На высоте метров семисот из передней кабины рывком высунулись две ноги, еще через пару секунд курсант уже стоял на крыле, держась обеими руками за кабину. На мгновение их взгляды снова встретились, потом курсант резко сгруппировавшись, прыгнул под хвост. Павла убрала вращение и спокойно вывела самолет из пикирования. Потом выровняла его над полосой и, приземлившись, лениво и неспешно подрулила к группе людей. К ней быстрым шагом приближался майор Скрынников.
— Старший лейтенант! А вы не могли заранее предупредить людей об этом?
— Мог, но специально не стал этого делать. Этого курсанта Симаго я прошу на время обучения назначить старшим группы.
— Странные у вас методы обучения, Павел Владимирович.
— Какие уж есть, товарищ майор. Я еще прошу сегодня, каждому из тех, кто останется в группе, дать слетать на УТИ-4 с вашими инструкторами. Причем пусть каждый выполнит по десять взлетов и посадок, и немного попилотажит. И пусть их ужином прямо тут на полосе покормят. А на тех двух ИП-1, которых последними переделывать будут, пусть каждый сегодня сначала выполнит по десятку небольших подлетов. Потом по три-четыре коротких полета по кругу. Потом я с ними позанимаюсь. Ну, а завтра я за них уже серьезно возьмусь.
— Хорошо. Полетите со следующим?
— Обязательно.
По результатам первых учебных вылетов Павла отобрала из семи всего пять человек. У двоих отбракованных оказалась замедленная реакция, такие ей были не нужны.
— Товарищ майор, что с закрывающимися фонарями кабин? Два я уже вижу, а с остальными-то что?
— А вы, что и, правда, собираетесь стрелять теми пулями. Может, не стоит? Да и сколько их у вас будет-то?
— Сколько бы ни было, а на пару-тройку учебных боев с каждым нам хватит. Вы ведь хотели поглядеть результаты обучения по новой методике?
— Хм. Да хотел. Я вижу упрямый вы все же человек, товарищ Колун.
— Просто я предлагаю не разочаровывать товарища капитана госбезопасности. Ему же как-никак перед начальством этот проект защищать придется.
— Гхм. Ну, хорошо. А с остеклением-то, что вы делать предлагаете?
— Нарезать из толстого плексигласа кусков и обклеить ими снаружи в три слоя фонарь кабины. Только, обязательно, с помощью прозрачного клея. Пусть у нас хотя бы четыре самолета полностью забронированные будут. Сделают ваши техники до середины завтрашнего дня? И еще пусть с какого-нибудь другого самолета снимают на камеру наши воздушные бои.
— Надо сделать, значит, сделают. И камеру с пленкой, я думаю, найдем. А перкалем, что, действительно, обязательно самолет в два слоя на эмалите обклеивать?
— Да лучше бы вообще тремя слоями. Но до утра высохнуть не успеет. Не забывайте, товарищ майор, что после каждых пары боев их придется еще и снимать с самолета. Ну, или хотя бы заплатки ставить в тех местах, где пулями задело. И еще, товарищ майор. Добавьте, пожалуйста, всем курсантам группы в чай перед сном чего-нибудь легкого успокаивающего. Мне нужно чтобы они нормально выспались перед завтрашними полетами. Но так, чтобы завтра целый день сонными не ходили. Или пусть хотя бы километра три перед сном побегают.
— Ладно, за это не беспокойтесь, продолжайте заниматься. Если что, вон к товарищу Мещерякову подходите. Этого инструктора мы на два дня прикреплеяем к вам, специально для решения всех вопросов по новой методике подготовки курсантов.
— Спасибо.
В этот раз поднимать самой И-16 Павле было стремно. Оба УТИ-4 были заняты 'вывозкой' курсантов, и она решила не ждать, и слетать на одноместном. Хоть и успела она тогда перед испытаниями 'Тюльпана' полетать на УТИ-4, но к 'ишаку' относилась настороженно. В первых двух полетах была пара 'козлов' на посадке. Но уже через полчаса активной тренировки она по-настоящему почувствовала эту машину. Даже ее заветный комплекс, частично удалось прокрутить над летным полем. Убедившись, что нерешенных вопросов по пилотированию И-16 почти не осталось, она отправилась осваивать ИП-1. По дороге попросила инструктора Мещерякова, чтобы каждого курсанта свозили на штопор.
— Очень прошу, Иван Иванович. Пусть каждый из них раза по три 'ишака' из штопора выведет. А если сможете также как я сигнальный патрон зажигать, то просто здорово будет. Сделаете?
— О чем разговор Павел Владимирович. Я же понимаю, что если на ИП-1 сорвутся, то им без такого опыта очень трудно будет и машину спасти, да и самим в живых остаться.
— Благодарю. Очень на вас надеюсь.
'Не бойся меня 'лошадка', я хорошая тетя, ну или дядя. Я ведь недавно на твоем старшем брате И-Z летала, так вот он на меня не жаловался. И еще он привет тебе передавал. В общем, давай дружить! Сначала мы с тобой просто по полю покатаемся. Туда-сюда. В воздух попрыгаем метров на тридцать. Поразвлекаемся, одним словом. А уже потом и полетаем. Хорошо, что все эти шесть машин, по словам майора, нормально из штопора выходят. Им в позапрошлом году форкиль за кабиной приделали. Правда сам этот форкиль все же обзор не слабо так закрывает. Нужно будет потом нормальный фонарь на них на всех сделать и поставить. Ну, это уже когда начальство зеленую улицу откроет нашему проекту. А пока, 'карусель'...'.
Когда каждый из курсантов уже по нескольку раз самостоятельно слетал на ИП-1, Павла начала их обучать парной тактике и тем приемам, которым когда-то учил ее инструктор Василькин. На воздушный бой успели слетать по паре раз на ИП-1 и еще по разу на УТИ-4. Из пяти последних полетов было два случайных срыва в штопор. Павла не ругала курсантов. Она просто заставила их сидя в кабине на земле отрабатывать раз за разом все свои действия, громко проговаривая вслух каждое движение рулей. Когда над аэродромом совсем стемнело, полеты и тренировки прекратили. Павла снова собрала курсантов.
— Товарищи курсанты. Мы с вами неплохо позанимались сегодня, завтра нас с вами ждет еще более интенсивное занятие. С самого утра начинаете летать на УТИ-4. Вон ваш инструктор, товарищ Мещеряков, будет с вами отрабатывать штопор и пилотаж. Остальные кто не в воздухе, должны не вылезать из кабины ИП-1. Отрабатывайте сначала подлеты, потом полеты по кругу. На пилотаж в зону я с вами позже схожу. В общем, дел у нас завтра очень много. Даже в туалет сходить завтра вам будет некогда. А вот времени на обучение у нас с вами остается очень мало. И поэтому, сегодня я приказываю всем хорошо выспаться. Кто завтра будет клевать носом, летать с нами не будет. Разойдись!
— Товарищ старший лейтенант, разрешите обратиться?
— Все свободны, товарищи. Обращайтесь, курсант Симаго.
— Скажите, а, правда, что нас к настоящим боям готовят?
'Вот пацанье желторотое! Аж глаза у них загорелись, когда сами себе объяснение сегодняшних 'полетушек' придумали. Хотя Павел Колун и старше их всего-то года на два на три. Просто ему видать повезло вовремя в летную школу поступить, вот поэтому и видна эта разница. Хм. А ну как всю ночь теперь эти 'пионеры' будут вместо сна обсуждать, куда их там, в Испанию, или в Китай отправят. Обломать мне их что ли? Неет. Жаль мне эту пионерскую искру в них вот так жестоко тушить. Ладно, придумаю, что ему ответить'.
— Вас, товарищ Симаго, действительно готовят к настоящим воздушным боям. Вот только подготовка эта будет длиться очень и очень долго. Просто сейчас у нас короткий ознакомительный курс. А вот настоящие бои увидят и поучаствуют в них только те, кто хорошо учился. И если сегодня ваши начальники увидят, хоть одного из группы не исполняющим свой долг перед Родиной в состоянии глубокого сна, а, наоборот, к примеру, пьющим чай в расположении. То таким курсантам, я лично обещаю, что настоящих боев вы ГАРАНТИРОВАННО не увидите. Вам все понятно?
— Так точно, понятно, товарищ старший лейтенант!
— Идите Симаго.
Попрощавшись с майором и с Мещеряковым, который сначала предложил переночевать прямо тут в училище, Павла отправилась на Пушкинскую улицу. В глубине двора в окне знакомого дома горел свет.
— Михалыч! Пусти путника переночевать.
— Павлуша! Заходи-заходи. А мы тут с Мариной как раз чай пьем. Так мне и думалось, что ты вечером к нам заскочишь.
— Да какой вечер, дядька? Уже ночь буйным цветом. Здравствуйте Марина. Завтра хотел вас в театр пригласить, да вот с билетами непонятно пока будут или нет.
— В смысле еще не ходили?
— Да нет, ходил. Просто их мне перед самым спектаклем должен один сержант НКВД передать. Да вот не знаю, передаст он их вовремя или нет.
'Не хмурься егоза. Знаю я, как ты местные органы 'любишь'. Тем более удивишься, если завтра вечером тот сержант мне действительно билеты привезет, да еще и извиняться станет. А я... чую снова мне сегодня не выспаться. Опять надо будет подружку до дому провожать'.
— Странно. А что без НКВД сейчас нельзя билеты купить?
— Можно. И я их почти купил. Если б не тот сержант, то уже и ряд и места бы знал, так вот теперь он свои грехи и замаливает.
— Очень странно. А расскажите Павел Владимирович, что вы сегодня делали?
— Что делал? Утро пересказывать не буду. Думаю, Михалыч меня в этом упредил. А за день только и успел, что с людьми пообщаться да на самолетах полетать. Завтра снова много летать придется. Но вечером, Марина, театр. А в Житомир я ночным поездом сразу после театра поеду. Правда добираться на перекладных придется. И еще мне нужно будет телеграмму командиру полка послать, чтобы встретили.
* * *
Капитан госбезопасности Кувшинов и Майор Скрынников сидели в припаркованной на краю аэродрома автомашине с откинутым верхом. Ранний июньский вечер радовал теплом и свежестью. Духота настоящего лета еще не успела прийти на север Украины. Закинув головы мужчины, наблюдали очередной воздушный бой, в полголоса комментируя свои впечатления.
— Вот это да?! Жаль я не особо чего в этом танце понимаю. Но ты мне все же объясни, Алексей Иваныч. Он что, правда, всего за полтора дня их вот всему этому смог научить?
— Даже меньше чем за полтора дня он это сделал, Николай Иванович.
— Ну и какой они, по-твоему, показывают уровень подготовки?
— Даже мне трудно сразу оценить. Но вот то, что теперь они в воздушном бою для врага подарком не станут, это точно.
— А до этого, правда что ли, что это самые плохие пилоты у тебя были?
— Пилотами они, может, и не самыми плохими были. Залетчики по разным делам, это да. Но сейчас это уже совсем другие пилоты. И вдобавок сейчас он из них еще и сплоченную команду сделал. Вы видели, как они в парах друг-друга прикрывают от атак вражеских. Тут и тактика и хорошая психологическая подготовка воздушных бойцов проглядывают. А ведь за эти полтора дня они всего лишь часов по двенадцать-пятнадцать слетать успели, ну может, еще по паре часов на подлеты добавить. И из этого летного времени где-то по часу на УТ-2 у них, часа по четыре на УТИ-4, а все остальное на ИП-1. Тяжело курсантам конечно, но ребята молодые, вроде выдерживают. Думаю если им хотя бы неделю таких полетов меньшей интенсивности дать, то уже можно будет их в Монголию послать, хотя месяц-полтора, конечно же, лучше было бы.
— Вот это хорошо. А сколько пуль этих смоляных у него с собой было?
— Да где-то штук триста он с собой из Саки привез. Только я вас, товарищ капитан госбезопасности, прошу нам помочь бензин списать, и сами патроны тоже.
— Не переживай. Все спишем, для дела ведь не для развлечения тратишь. Ну а сам-то он как? В его деле же пометка была "отстранен от полетов по состоянию здоровья".
— Не знаю, что там в его деле написано, но я бы его уже сейчас мог спокойно у себя инструктором оставить. И летать умеет, и стрелять, да и учить может. Только вот странный он какой-то, ничего не боится. Ни начальства, ни НКВД. В общем, не пойму я его пока.
— А может, и хорошо, что не он боится? Может, это он потому, что ничего за собой плохого и не знает. А таких у нас уже много было, даже и в нашем управлении.
— Конечно и так может быть. Только все же странный он какой-то...
* * *
'Даже расстроились мои курсанты. Гм. Все порывались алкогольный подарок свой всучить. Да и Ваня этот Мещеряков, тоже вроде нормальный пацан, оказался. Хоть и старше Колуна лет на восемь, а разговаривает по-человечески, без зазнайства. Вот, уж с такими-то хлопцами летать и воевать вместе мне нисколько не зазорно было бы. Хм. А у курсантов-то, как глаза горели, когда мы после учебного боя майору докладывали. Видать сильно им понравилось со мной учиться. Оно и понятно, вместо занудства в классе, петли и бочки крутить, и на гашетки давить. Хоть и учебные, а все ж патроны. И как от стрельбы своих пулеметов самолет вздрагивает, и как чужие пули по крыльям щелкают, прямо кожей ощущается. Да и как твоя собственная трасса с искрами по чужому фюзеляжу бьет. Вот уж этот фейерверк увидеть тоже неизгладимое впечатление. Даже немного страшновато было. А ну как это клеенное остекление дробь в кабину пропустит? А я ведь и сама, можно сказать, впервые в воздушном бою побывала. Играли мы, конечно, в такие бои в аэроклубе. Но вот сегодня совсем иначе все это ощущалось. Оказывается, зашкаливает адреналин, когда от пластмассовых очередей уворачиваться пытаешься. И как я не старалась, а все же сбили меня пару раз. Зато я сама этих орлят раз по пять-шесть каждого завалила. Эх! было бы пуль побольше! Но последнюю сотню я все же, лучше для нашей 69-й бригады сберегу. В общем, день мой прошел неплохо, что-то нам вечер сулит? И что бы он там не сулил, бегите прочь мои тревоги и печали. Я ведь сегодня асом стала, хотя и условным'.
