Зверь лютый. Книга 25. Обмасонивание

К концу правления Завоевателя в Англия было две сотни баронов, возглавлявших четыре тысячи рыцарей. После гражданской войны, только незаконных замков было больше тысячи.

С сепаратизмом Генрих развернул яростную борьбу. Ему требовались люди, и архиепископ Теобальд представил ему своего помощника. В январе 1155 г. король назначил Томаса канцлером. Начальником маленькой конторы с двумя писцами. Но уже через несколько недель в службе было более полусотни писцов. Канцелярия короля вела активную переписку со всеми крупными феодалами королевства, с соседними владетелями, включая Папу Римского. Доводила новые законы и указы до населения, готовила проекты правительственных решений.

Бекет вёл роскошный образ жизни. Он держал открытый дом в Лондоне, где ежедневно обедали несколько десятков вельмож. Одевался у лучших лондонских портных, его роскошные одежды резко контрастировали с одеянием короля, которому всегда было наплевать на свой внешний вид. Собственных земель у Бекета не имелось, доход он извлекал из своей должности. Генриха это не смущало. Главным для него было то, что дело делалось, а коррупция в Англии XII в. — вполне естественна.

Канцлер был незаменимым помощником короля, неутомимым в делах, способным выполнить любое поручение. В 1159 г. Генрих вдруг поручил Бекету командование войсками, воевавшими во Франции за Тулузу. "Столоначальник" неожиданно для всех прекрасно справился с поручением — Тулуза пала.

Когда разгорелся конфликт между королём и недавним благодетелем Бекета архиепископом Теобальдом, канцлер однозначно поддержал монарха и добился взимания налогов с церковных земель.

В 1161 г. умер Теобальд, и Генрих решил сделать главой английской церкви своего канцлера. Это вызвало яростное сопротивление духовенства — все понимали, что Бекет станет жёстким проводником королевской воли, направленной на сокращение церковных привилегий. Под давлением короля 23 мая 1162 г. собрание английских епископов избрало Томаса Бекета архиепископом Кентерберийским. 3 июня он принял постриг и стал главным представителем бога в Англии. Король торжествовал — теперь-то они с Бекетом быстро прижмут всех попов.

Но что-то пошло не так.

Через пару недель в комнату 7-летнего принца Генриха Молодого, который, пока отец воевал во Франции, формально управлял страной, вошёл босой Бекет, одетый в простую рясу, и со словами, что новый сан не позволяет ему исполнять обязанности канцлера, отдал мальчику государственную печать. По Лондону поползли слухи: Бекет питается только чёрствым хлебом, носит под грубой рясой власяницу, выкинул из дома всю мебель и спит на простой скамье, ежедневно приглашает к столу по 30 нищих, собственноручно моет им ноги и раздаёт милостыню.

Слухи подкреплялись фактами. Вместо лишения монастырей привилегий, опытный крючкотвор Бекет приказал пересмотреть все судебные дела за последние сто(!) лет, связанные с отъёмом монастырских земель. Неожиданно для себя церковь стала еще богаче, чем прежде.

Генрих срочно вернулся в Англию. Попытка примирения не удалась — новый архиепископ считал себя равным монарху. Конфликт усиливался: Бекета поддержал народ, для которого церковь и бог были единственными защитниками от государственной машины. Отстаивавший церковную независимость архиепископ вдруг стал народным святым — стали распространяться слухи о его чудесах.

Спутники Бени, негромко переговариваясь на своём варварском наречии, без суеты, но энергично отодвинули немногочисленных слуг хозяина, стёрли пыль со стола и лавок и, по кивку "ёжика", начали раскладывать дары:

— Позвольте предложить высокому вниманию Вашего Святейшего Превосходительства. Мой господин счёл возможным послать вам в дар вот эту драгоценную шкатулку из слоновой кости. Резьба, выполненная лучшим мастером далёкого города Дели в Индии, изображает лозы и лианы, пальмы и кипарисы. Мой господин выражал надежду, что вам будет удобно сохранять в этом изукрашенном ларце нечто, дорогое вашему сердцу. Льщу себя надеждой, что отныне и в вашем сердце найдётся уголок для благожелательного отношения к господину моему, Воеводе Всеволжскому. Нынче же в ларце находится несколько безделиц, исполненных нашими мастерами из почти неизвестного в христианских землях сорта хрусталя. Взгляните: вот Иисус в терновом венце, Богоматерь с младенцем на руках...

Подарки были разнообразны. Слуги Бекета в изумлении раскрыли рты и восторженно вздыхали при появлении каждой новой невиданной вещицы. Тесьма с пластинками "твёрдого золота". Такую тесьму можно нашить на тулью шляпы или на обшлага рукавов. Яркое блюдо с двумя кубками из "деревянного золота", ещё один ларец, отделанный пластинками рыбьего зуба и наполненный "камнем китайской жизни"... Бекет шёл пятнами — такое богатство позволит ему не только выплатить, наконец, накопившиеся долги, не только вытащить из городской тюрьмы, попавшего туда за чрезмерную горячность в беседе с магистратом, одного из своих людей, но и утереть нос местному архиепископу. А то заладил: "Я — примас Галлии и Германии! Я — примас...!". Тьфу!

— Монсеньёр! Мы наслышаны о вашем удивительном жизненном пути. Мальчик, родившийся в Чипсайде, ставший богатейшим и влиятельнейшим вельможей Англии... Такой человек просто не понял бы меня, если бы я не преподнёс вам наш, настоящий, исконно-посконный, русский подарок.

Беня вытащил из баула и встряхнул перед потрясёнными зрителями целое состояние — манто из соболей. Далеко не все даже из высших аристократов Европы могут позволить себе такую драгоценность.

Такие вещи не нуждаются в громких расхваливаниях. Кто понимает — тот видит. Бекет был в эту эпоху едва ли не единственным англосаксом, кто понимал в таких вещах.

Купец чуть покачал вещь в руках, позволяя зрителям оценить мягкий, переливающийся, отдающий глубоким, не нуждающимся в назойливой демонстрации, богатством, блеск меха. Чуть сдвинул шерсть, показывая оттенки подшерстка, нежно погладил рукой, вызывая, даже не осознаваемое присутствующими, ощущение тепла, мягкости, уюта...

— Позвольте, милорд.

Беня обошёл стол и накинул на плечи беглому архиепископу манто.

— У меня было похожее. Когда я был канцлером, — чуть слышно произнёс Бекет, осторожно поглаживая столь редкий и прекрасный мех. Но, — голос его отвердел, — сиё есть искушение мирской суеты! Ныне, во дни, когда церковь наша христова пребывает в гонениях и ущемлениях, когда ослеплённые блеском золота, вот таких богатств и роскошеств, владыки земные умаляют силы христовой братии, заступников за грешников перед престолом Высшей Силы, носить таковые одежды...

Бекет пытался снять манто, но Беня чуть придавил мех на его плечах. Да и сам Бекет, хоть и высказал мнение, но в глубине души боролся с искушением оставить эту прекрасную вещь себе.

— Ваш давний друг и нынешний противник, король Английский Генрих имеет прозвание "Короткий плащ". В грядущей, в скором времени, вашей встрече с ним не послужит ли эта прелестная вещица ещё одним аргументом для примирения? Показывая сходством покроя — возможность взаимопонимания, а великолепным редкостным материалом — ваше, Ваше Святейшее Превосходительство, величие духа?

Бекет резко развернулся, чуть не уткнувшись носом в пуговицу кафтана торговца:

— Какая встреча? Откуда ты знаешь? Тебя послали? Ты был в Руане?

Стремительно вырвавшийся поток вопросов смутил самого Бекета. Утрата самообладания вполне показывала степень внутреннего напряжения беглого архиепископа в тянущемся уже шесть лет противостоянии с королём.

— Да, монсеньёр. Конечно, мы были в Руане. Ибо как иначе подняться по Сене от моря? Нет, милорд, меня не послали. Кто я для людей короля? И я — не знаю. Но... если купец хочет остаться живым в дальнем походе... а уж получить прибыль... Нужно нюхать воздух. Воздух Руана намекнул мне... что через пару месяцев Ваше Святейшество пригласят на встречу. С Их Величеством. Для примирения.

Беня неопределённо пошевелил в воздухе пальцами.

— Я... так думаю.

— Это важная для меня новость, Бенджамин из... из оттуда.

— Я рад, что сумел угодить столь великому человеку.

Беня глубоко вздохнул. И перешёл к самому важному:

— Надеюсь, моя скромная просьба пусть и покажется необычной, также как и эти подарки и принесённые мною новости, но не вызовет досады Вашего Преосвященства.

Томас мгновенно напрягся — опять попрошайка. Будет канючить денег, рекомендаций, благословения в каком-нибудь глупом, а то и дурном деле. Хотя... это ж иудей... или схизмат...? Зачем ему благословение католического епископа?

— Эти юноши, — Беня показал на двух парней из своих спутников, — очарованные рассказами о Вашим жизненном пути и просветлённые вашей святостью, подвигами во имя стремления к подножию Престола Небесного и установлению Царства Божьего на грешной земле нашей, упросили меня умолять вас взять их в слуги к вашей милости. Они сильны, понятливы и молчаливы. Они будут достойными спутниками Вашему преосвященству и в дни несчастий, и годы грядущих успехов.

Бекет с сомнением рассматривал молодых людей. Два одинаковых лица. Братья-близнецы. Высоки, светловолосы и светлоглазы. Широкие плечи. Свободная стойка, свойственная богатым купцам и благородным рыцарям. Он сам — сын дворянина, ставшего купцом. Осанка, вбитая в детстве старым рыцарем, другом отца, оставалась с ним и в годы службы архиепископу Теобальду, и в годы дружбы с королём, и при встречах с Папой Римским.

— Воины? Грамотные? Католики?

— Они умеют пользоваться мечом и луком. В конном копейном бою... лучше бы сперва подучить. Владеют германским и славянским наречиями. По гречески — читают. Латынь... есть большое пространство для совершенствования. Вероисповедание — греческое. Труд приведения этих юных душ в лоно святой римско-католический... Они будут счастливы называться крестниками Фомы Бекета.

Уловив нерешительность архиепископа, Беня тяжко вздохнул:

— Я готов заплатить. Серебром. За их пребывание вблизи вашей милости. Как за пеших воинов — по пенни в день. Один год.

Бекет дёрнулся как от удара. Ему ли, оставившего все блага мирские после принятия сана, возжелавшему всей душой своей — очищения святой церкви от стяжательства, сребролюбия, скаредности, торговаться с каким-то иудеем о сребрениках? Требовать платы за "приведение душ в лоно"? Он обвёл взглядом заваленный подарками стол, ощутил на плечах мягкое тепло соболиного манто...

— Как их зовут?

— Хугин и Мунин. Если Вашему Святейшему Превосходительству будет угодно, они с радостью примут новые имена по воле Вашей Светлости.

На другой день, продав десяток круглых стеклянных зеркальц и сотню бусин, Беня и его спутники отправились дальше. А молчаливые Хугин и Мунин приступили к службе в свите беглого архиепископа Кентерберийского.

Сперва им поручали наиболее тупую, тяжёлую и грязную работу. Которую новички выполняли без ропота. Когда же случилось убедиться в их бойцовских навыках, то стали более использовать в качестве охранников и телохранителей. Их стремление к латинской грамоте и католической вере вызывало уважение Бекета, и всячески им поддерживалось. Бывшему канцлеру постоянно не хватало грамотеев. Близнецы — грамотные, молчаливые, умелые, нетрусливые и, что было понятно всем — абсолютно неподкупные из-за их чужести, стали его постоянной тенью.

В июле в Санс прибыл гонец короля Генриха. "Короткий плащ" стал "кротким". Коронация в июне 1170 г. в Йорке старшего сына — Генриха Молодого — королём Англии (коронация наследника при живом правителе — распространённый приём в Средневековье), проведённая архиепископом Йорка и епископами Солсбери и Лондона, обострила конфликт: традиционно процедуру исполняли архиепископы Кентербери. Иное — некошерно.

Бекет подал жалобу неоднократно предававшему его союзнику и руководителю — Папе Римскому Александру Третьему. В тот момент Папа чувствовал себя достаточно уверенно и позволил себе поссориться с Анжу. "Короткому плащу" погрозили интердиктом.

"Плащ" испугался, и 22 июля 1170 г. Генрих II и Томас Бекет встретились в Нормандии. Произошло полное и искреннее примирение: архиепископ-изгнанник преклонил перед королём колени, а тот, прощаясь, лично поддерживал стремя Бекета. Бывшие враги договорились, что архиепископ заново коронует Генриха Молодого, а король накажет епископов, поносивших Бекета.

Конфликт улажен? — С такими персонажами...

Томас вернулся из изгнания с триумфом: его и лодку, в которой он высадился на берег, восторженные богомольцы несли на руках до Кентербери.

Решение Папы касалось лишь легальности процедуры коронации. Однако Бекет взялся взыскивать за всё. Отлучение накладывалось им на других иерархов, поддержавших семь лет назад Кларендонские конституции. На чиновников, исполнявших свой долг согласно королевским законам, на владельцев конфискованнго у Бекета, "за растрату и измену", имущества. На "добросовестных приобретателей" поместий, отобранного королём у церкви. Включая и ту недвижимость, которая была взята в казну по его собственным решениям в бытность канцлером...

Церковь, мелкое дворянство и народ — пребывали в восторге. По стране распространялось предвкушение Великой Справедливости. Когда "праведники будут вознаграждены, а грешники низвергнуты".

Церковь, очистившаяся от корыстолюбия, устремившаяся к истинному учению Христа, к братству, любви и справедливости, независимая от короля, не сдерживаемая мирскими законами, казалась им путём к "светлому будущему", к "Царству Божьему на земле". А Томас Бекет, сменивший роскошь вельможи на рубище монаха-аскета, возвратившийся победителем на кафедру Кентербери — маяком на этом пути.

Ещё до возвращения на родину Бекет направил в Англию своих гонцов, которые публично, во время церковной службы, вручили трём прелатам, участникам незаконной коронации, архиепископские письма об отлучении их. Все формальности были соблюдены: анафема была объявлена отлучаемым при свидетелях и в стенах церкви. Епископы были в шоке.

В декабре он отправился в Лондон, чтобы короновать Генриха Молодого. Архиепископа сопровождала огромная толпа, состоявшая не только из крестьян и монахов, но и отряда вооруженных рыцарей. Это вызвало подозрение у лондонских чиновников, они не пустили Бекета в столицу.

В Нормандию к королю неслись панические донесения. Неудавшийся визит в Лондон был раздут чуть ли не до народного восстания.

Две идеи в разных комбинациях и пропорциях существуют в эту эпоху в головах людей. Идеи просты и не новы:

1. Моральное очищение церкви.

2. Светская власть церкви.

"Чистота и Власть". Два параметра дают четыре исхода. Католики выбрали "Власть Грязи" — папоцезаризм победил. Что неизбежно вызвало появление катаров и гугенотов, Кальвина и Гуса, лютеранства и баптизма. Европа выстрадала протестантизм.