Первым на мониторе показался обгорелый фюзеляж. Этот бесстыжий уродливый огрызок принимал солнечную ванну прямо у подножия пика.
Не очень то они и заметали следы, подумал Скайуокер. Просто ушли. Разобрали свои ангары и казармы — здесь тепло, значит, это были временные сооружения. Наверно, из металлопластика...
Они просто ушли.
То есть сначала они получили сигнал о нашем прибытии. А потом ушли.
Сигнал...
— Передайте на все корабли соединения отмену боевой готовности.
— Эскадрилью вернуть? — спросил Карпино.
— Нет. Если там все же кто-то остался, они будут прикрывать людей Баумгардена на высадке.
— Да, сэр.
Возможность засады, о которой говорил Скайуокер, была ничтожной.
Старший помощник это понимал. Как понимал он и то, что они — республиканцы — только что проиграли.
Проиграли, сказал про себя Скайуокер.
Все офицеры в рубке сейчас смотрели на него. Ждали решений. Не решений — чуда. Ждали, что он вдруг скажет: обойти пик по правому борту, батареи к бою, огонь!
Он же командир! Он должен знать, где враг. Он не имеет права на ошибку. Он не имеет права на безвыходную ситуацию.
Батареи к бою, огонь?
Он этого сказать не мог.
Уйти с мостика он тоже не мог. Надо было ждать, пока Баумгарден высадит свой десант, пока десант прочешет долину, пока станут известны результаты анализов почвы и воздуха...
Ждать.
Выдерживать на себе взгляды и мысли.
— Карпино, — он посмотрел на хронометр, — объявить в пять экстренное совещание старших офицеров.
— Есть, сэр.
А пока ждать.
Думать о том, как он доложит Цандерсу о провале своего первого рейда. О провале первого рейда "Виктории".
Ждать не хотелось. Под тяжестью командирских погон хотелось провалиться сквозь.
Я справлюсь, подумал он.
— Значит, их предупредили, — сказал Карпино.
На банальную фразу, слышанную за последний час уже раз десять, полагался такой же банальный ответ.
...Да. Согласен. Несомненно. Безусловно. Конечно. Естественно. Их предупредили...
Скайуокер решил промолчать. Не выплескивать злость. А злости было много. На прилипающие взгляды. Ожидание. Недоумение. Удивление.
Больше всего он ненавидел глупую надежду на то, что все объяснится.
И то, что обвинить было некого.
Все, хватит.
Собраться, стянуть нервы в комок, выпрямиться. Начинаем долбать ситуацию логикой.
— Результаты анализа атмосферы уже есть?
— Сейчас будут, сэр, — ответил Карпино.
Скайуокер обратился к Баумгардену.
— Полковник, ваши люди заметили на поверхности что-нибудь необычное?
— Пока нет, капитан.
— Тогда имеет смысл их возвратить.
— Я уже отдал приказ свертывать операцию.
— Результаты, сэр.
Это снова был старший помощник.
— Давайте сюда.
— Девять часов, — прочитал Карпино, передавая принесенные техником распечатки Скайуокеру. — Люди были здесь девять часов назад.
— Еще бы немножко..., — задумчиво проговорил Джиллард.
— Это "немножко" было невозможно, — ответил Скайуокер, стараясь не показывать раздражения. Получилось плохо — в голосе лязгнуло металлом. — Дредноут шел на максимальной скорости.
— Но они успели.
— Они-то успели, — сказал Скайуокер и добавил. — Они просто знали, что успеют.
Взглядом скользнул по лицам. Правильнее сказать: сквозь лица. Когда смотрят ни на кого и на всех.
Помогло. Отлипло. Глупая надежда ослепла и умерла.
Нет времени надеяться. Надо работать. Думать. Искать дыры в тактике и стратегии.
— На борту есть информатор, — сказал Скайуокер.
Баумгарден пожал плечами.
— Или в штабе Цандерса.
— На борту, — упрямо повторил Скайуокер.
— Почему вы так уверены?
Скайуокер не ответил. Он этого и сам не знал.
— Капитан, судя по виду оставленной базы, сепаратисты не очень спешили. Это значит, что у них было достаточно времени. И если предположить, что сигнал сепаратистам поступил из штаба до вашего разговора с Цандерсом, то это объяснимо.
— Цандерс сам узнал об этом за несколько часов до того, как связался со мной, — возразил Скайуокер.
— И сразу принял решение?
— И сразу принял решение. Из крупных кораблей мы были ближе всех к базе. И вряд ли кто-то в штабе мог заранее предполагать, что на рейд пошлют дредноут, который даже не прошел все ходовые испытания.
— Причем тут "Виктория"? Сигнал мог быть и просто о том, что база раскрыта и сюда идет флот Республики.
— Как раз тогда бы они спешили.
— Почему?
— Потому что в этом случае они не знали бы точно, какой именно флот идет к Кьету. Крупный корабль типа "Виктории" или несколько эскадрилий истребителей.
— Если на Кьете размещалось десять эскадрилий, они вполне могли решиться отбить атаку, — ввернул Карпино.
— В том и дело. Сепаратисты не спешили именно потому, что точно знали время нашего прибытия. Знали, с какой скоростью и откуда мы идем. Значит, кто-то сообщил им о визите "Виктории".
— Это мог сообщить и кто-то с "Магуса", — заметил Баумгарден.
Скайуокер покачал головой.
— Никто на "Магусе" не мог бы точно сказать, когда именно мы ушли с Ахвена.
— Вы уверены? А Цандерс?
— Цандерс, безусловно, получил рапорт об отбытии "Виктории".
— Значит, в курсе был весь его штаб.
— Наш штаб тоже. Был в курсе.
— Превосходная версия, капитан. Но увы, не единственная.
В голосе Баумгардена послышались нотки высокомерия, и Скайуокер едва удержался, чтобы не ответить колкостью.
Для этого еще будет время, сказал он себе.
— Так предложите свою, — сказал Скайуокер. — Желательно единственно правильную.
— Шпион может находиться где угодно. Но я скорее поверю, что предатель сидит внутри службы безопасности, чем на этом корабле. Двойной агент — не такая уж и редкость. И потом, не станете же вы подозревать всех наших людей?
— Стану. Но не всех.
— И кого вы подозреваете в первую очередь?
— Пока никого. Пока я анализирую и сравниваю. И вспоминаю.
— Что именно?
— То, что нас предупреждали.
— О чем? Кто?
— О саботаже. Служба безопасности Республики.
Баумгарден скривил губы.
— Я думал, что саботаж должен был коснуться техники.
— Я тоже так думал. Но то, что случилось — это и есть саботаж. Тот самый, который мы искали. Которого ждали. И в который в конце концов просто перестали верить.
Честнее было бы сказать "в который перестал верить я", подумал Анакин. Конечно, неудобно постоянно теребить свои нервы мыслями о предательстве, неудобно все время оглядываться, ожидая удара со спины.
Жить вообще неудобно. Удобно только в гробу лежать.
— Может быть.
Скайуокер не среагировал на эту фразу полковника.
— У нас есть шпион. Скорее всего, на этом корабле.
— Капитан, для сигнала сепаратистам у вашего шпиона должен быть хороший холопередатчик.
— Холопередатчик есть в каждой части. И терминалы холонета.
— Которые находятся под наблюдением администраторов.
— Качественную шифровку это не остановит.
— Вся переданная информация архивируется. Можно проверить.
— Сэр, — заметил Карпино. — На учениях мы как раз отрабатывали связь с кораблем и флотом. Боюсь, что многие из переданных сообщений не были заархивированы.
— Почему?
— Обычная практика, сэр. Холосвязь вообще была перегружена, и...
— Ясно. Это не обычная практика, Карпино, это наш обычный бардак!
Скайуокер осекся.
Ну что, берем пример со Штрима? У которого всегда и во всем был виноват старший помощник?
— То есть теоретически, — принялся рассуждать Баумгарден, — холосообщение могло быть передано с любого передатчика.
— Да, — Скайуокер кивнул. — Как с корабля, так и с Ахвена.
— На Ахвене был весь наш полк, штрафная рота, штаб...
— Штрафная рота, — повторил вслед за полковником Джиллард.
— Которую прислали на корабль сразу после предупреждения СБ, — сказал Карпино.
Они переглянулись. Все было просто. То ли слишком просто, то ли наоборот, слишком изощренно.
— В этот контингент достаточно легко впаять информатора, — продолжил старший помощник.
Баумгарден возразил:
— Штрафную роту прислали по приказу Совета Безопасности.
— Меня это не удивляет, — сказал Скайуокер.
— Меня тоже, — ответил Карпино. — Я скорее удивлюсь, если узнаю, что в Совете Безопасности вообще никто не сотрудничает с сепаратистами.
— Тогда это кто-то из связистов, — предположил Джиллард.
— Необязательно, — ответил Скайуокер. — Любой из тех самых бывших четырнадцати наемников в совершенстве знает холосвязь.
— Рядовые штрафной роты не имеют права просто так шататься по кораблю и лапать холопередатчики, — заметил Баумгарден. — Это регулируется специальным уставом. А их связисты всегда работают под наблюдением взводных командиров. Другое дело, что... — полковник нарочно помедлил. Бросил взгляд на Скайуокера. — Как известно, на учениях штрафной роте была дана необычная свобода действий. Очень необычная, — он развел руками. -Можно делать выводы. И заметьте, включение штрафников в учения не было моей идеей.
Хлестко. Как пощечиной.
— Безусловно, — произнес Скайуокер. — Это действительно была моя идея.
Надо было остановиться. Хотя в ответ на то, что сказал Баумгарден, дают по морде. Или хотя бы бьют словами. Жаль, на общегале нет достаточно сильных нецензурных выражений.
— Даю вам слово, полковник, — злость и раздражение зазвенели ледяными кристалликами. — Я приложу все усилия к тому, чтобы ваш блестящий послужной список не пострадал.
Они сцепились взглядами.
Баумгарден явно собирался ответить в том же духе. Или еще жестче. Ситуацию спас неожиданно прозвучавший вопрос:
— Возможно, на учениях наш разговор могли просто подслушать?
Этот был джедай. Первый раз за все время совещания Кеноби что-то сказал. И первый раз — это Скайуокер запомнил точно — встретился с ним глазами.
Кеноби был серьезен.
И, что самое главное, не прилипал, не вглядывался, не таращился на него.
Скайуокеру вдруг стало неприятно из-за пикировки с Баумгарденом.
— Что вы имеете в виду, рыцарь?
— Вы сообщили о предстоящем рейде мне и полковнику Баумгардену в то время, когда мы находились в наблюдательном пункте на учениях.
— Маловероятно, — ответил Баумгарден. — Хотя...
Сейчас он скажет, что болтовня в наблюдательном пункте тоже не была его идеей, подумал Скайуокер. И будет прав.
— О вероятности рассуждать трудно. То, что база сепаратистов окажется брошенной, казалось вообще невероятным, не так ли?
Скайуокер был уверен, что в любое другое время этот учтивейший тон джедая вызвал бы раздражение. Если не у остальных офицеров, то у него самого точно. Пришел какой-то... не штатский и не вояка... какой-то тип в плаще со светопалкой... рассуждает и философствует!
Все так.
Пришел, рассуждает и философствует.
Только на злость уже не хватает сил.
— Все же мы слишком зациклились на этой штрафной роте, — вдруг сказал Карпино.
— Вы сами высказали эту идею, — парировал Баумгарден. Ему еще спорить не надоело. — Кстати, не подскажете, кто еще знал о курсе на Кьет?
— Навигаторы, разумеется, — ответил Карпино.
— Я отдал приказ о прыжке только после того, как учения были завершены, — сказал Скайуокер. — Даже если утечка информации произошла через навигаторов, у саботажника было очень мало времени для передачи данных.
Хотя много времени и не надо, подумал он. И все-таки решил договорить мысль до конца:
— По сравнению с теми, кто был на поверхности Ахвена.
Старший помощник кивнул. Потом спросил:
— Вы свяжетесь со штабом, сэр?
— Как только получу окончательные результаты с Кьета.
— Сэр, мне кажется, мы упустили кое-что важное.
— Что?
Карпино вдруг улыбнулся. Баумгарден и Джиллард смотрели на него с недоверием. Скайуокеру этой улыбки тоже не воспринял — она слишком диссонировала с унылым миром распечаток, который сейчас казался ему намного более правдивым.
— Да, мы не смогли уничтожить базу. Но по сведениям СБ у сепаратистов было десять эскадрилий истребителей и пара дредноутов. И они — это с такой-то техникой! — собрали пожитки и драпали. Капитан, а ведь они нас уже боятся.
Скайуокер поднял глаза на Карпино.
— Они боятся "Викторию", — закончил старший помощник.
Скайуокер поймал себя на малодушии — он вдруг пожелал, чтобы флагман пятого флота "Магус" был сейчас в гиперпространстве. Чтобы Цандерс не откликнулся. Чтобы этот разговор произошел позже.
Как будто потом что-то изменится, сказал он себе.
— "Магус" на связи, — отозвался связист в комлинке.
— Переведите прием на передатчик в моей каюте.
— Есть, сэр.
Несмотря на расстояние, связь оказалась безупречной. Посреди каюты точеной синей фигуркой вспыхнула голограмма адмирала.
Смешно. Всего какие-то три недели назад они тоже разговаривали здесь. Тоже не хотели, чтобы их кто-нибудь слышал. Но тогда все было хорошо. Настолько хорошо, насколько это слово применимо к войне.
Тогда — три недели назад — адмирал сам приказал ему не зацикливаться на саботаже. Вспомнит Цандерс об этом сейчас?
— Сэр, разрешите доложить.
— Слушаю, Скайуокер.
Анакин напрягся.
— База сепаратистов на Кьете оказалась брошенной, — сказал он, стараясь не подпускать ни толики эмоции в тон. Не показывать — ни злости, ни разочарования. Несмотря на усилия, на слове "брошенной" голос все-таки дрогнул. Скайуокер выдержал секунду, затем продолжил. — Бомбардировку пришлось отменить. Результаты анализа атмосферы и поверхности планеты показали, что сепаратисты покинули ее за девять часов до прибытия нашего соединения.
Адмирал ответил не сразу.
— Продолжайте.
— Все указывает на то, что сепаратистов предупредили. И что на дредноуте есть информатор.
— На "Виктории"?
— Да, сэр. Судя по внешнему виду базы, сепаратисты достаточно точно знали время нашего отбытия с Ахвена и смогли вычислить время нашего появления у орбиты Кьета.
— Вы хотите сказать, что они "спешили не спеша"?
— Так точно, сэр.
— У вас есть какие-нибудь конкретные подозрения?
— Наибольшие подозрения вызывает штрафная рота.
Цандерс покачал головой.
— Чересчур наивно.
— Сэр, СБ предупреждало нас о саботаже.
Анакин снова выждал секунду. Голографическое лицо командира ничего не выражало.
— Я считал, что саботаж будет непременно связан с самим дредноутом, — продолжил Скайуокер. — Какие-нибудь технические неполадки. В маршевых двигателях, в гипердрайве, еще где-то.
— Я тоже так считал, — адмирал кивнул.
— И ничего не произошло. А перед отбытием с Локримии на дредноуте появилась штрафная рота.
— И вы считаете, что сепаратисты сумели заслать своего человека на "Викторию"?
— Да, сэр.
— В составе подразделения с нулевым доступом к информации?
— Сэр...
— Умно. Очень умно.
— Сэр, теоретически у них могла быть возможность...
— Могла быть, — оборвал его Цандерс. — Нет, версия, конечно, занятная...
