Зверь лютый. Книга 25. Обмасонивание

Некоторые мыслители, подобно Пьеру Абеляру, не осознавали сущности выбора, пытались перевести конфликт в плоскость дискуссии между "аристотелизмом" и "платонизмом".

Абеляр утверждал, что единственными источниками истины являются диалектика и Священное писание. По его мнению, даже апостолы и отцы Церкви могли заблуждаться. Любая догма церкви, не основанная на Библии, могла быть ложной. Абеляр утверждал права свободной мысли, ибо нормой истины объявлялось мышление, которое не только делает понятным для разума содержание веры, но приходит к самостоятельному решению.

Полная хрень! Философия! Болтовня!

Увы... "Свобода мысли" неизбежно приводит к краху власти, основанной на вере.

Вы веруете? — Вам придётся убивать думающих.

Ученик Абеляра — Арнольд Брешианский — реализовал "болтовню" в реальной политике. Просто — "обратимся к определению".

В Брешии, будучи священником, возглавил борьбу горожан против сеньора-епископа.

— У Иисуса были апостолы. У апостолов были епископы. Но никто из них не был сеньором!

II Латеранский собор (1139 г.) лишил Арнольда должности и изгнал из Италии. Позже он оказался в Риме, жители которого в 1143 г. восстали против своего сеньора-папы и провозгласили республику.

Не занимая постов в руководстве республики, Арнольд стал её фактическим руководителем и идеологом, главным врагом папы, изгнанного из города. В 1155 г., через четыре дня после наложения на Рим интердикта, римский сенат выслал Арнольда. Он бежал на север Италии, попал в плен к Фридриху I Барбароссе, двигавшемуся на Рим. Был выдан папе Адриану IV и 18 июня 1155 г. — казнён. Повешен, затем тело сожжено, а пепел брошен в Тибр, чтобы останки не почитались его многочисленными приверженцами.

А всего-то: "духовные лица не должны обладать богатствами и светской властью".

Арнольд обвинял папу, епископов, аббатов в роскоши, разврате, потакании грабежам и убийствам, симонии. Идеалом его было первоначальное христианство, бедная, но непорочная церковь.

За это убивают.

Другой вариант реализовывали в Клюни.

Движение возникло как протест против падения нравственности духовенства. И — против вмешательства светских властей в церковную жизнь. Решение? — Строгое соблюдение устава Бенедикта Нурсийского; длительное и торжественное совершение литургии, строгое соблюдение распорядка молитв.

Лидеры Клюни тоже осуждали симонию, требовали строгого целибата духовенством... И — освобождения монастырей от власти светских сеньоров и епископов.

В XII в. клюнийская конгрегация состояла из тысяч монастырей. Строго централизованная, независимая от светских и местных духовных властей, конгрегация была мощным орудием папства как в укреплении его власти в церкви, так и в борьбе со светской властью.

Бернард Клервоский стремился к очищению церкви. Как и Арнольд Брешианский. Ибо "бордель править не может". Но правит: "падение нравственности" — основная форма существования церкви в эту эпоху.

"Рим! И беднякам

Глодаешь плоть не ты ли?

Горе им, слепцам!

Ты их ведешь к могиле.

Рим! Мне невтерпеж

Все дожидаться срока,

Скоро ли падешь

Ты, чудище порока,

Скоро ль в ад пойдешь,

Покаранный жестоко!

Господи, вонми!

Сжалься над людьми,

Грозно устреми

На Рим святое око,

Власть его сомни!".

Эти слова будут написаны через несколько десятилетий.

Клюнийцы, кроме "очищения", хотели "власти". Мирской. Не себе — Святому Престолу. Им это удалось. Семейство Борджиа — один из результатов. Потом пришёл Лютер. И потомки сторонников Арнольда и катаров выбили потомков сторонников Бернарда и Бекета из храмов и из власти.

Бекет выходил за рамки буллы папы и соглашения с королём. "Превышение полномочий". Но кто может ограничить "глас господень"?

Узнав о происходящем в Кентербери, находившийся в Нормандии Генрих II гневно воскликнул:

— Каких же ничтожных трусов и предателей я кормил и призрел в моём доме, что они позволяют подлому попу оскорблять их господина?

Четверо рыцарей (Реджинальд Фитц-Урс, Хьюг де Моревиль, Уильям де Траси и Ричард ле Бретон) восприняли слова короля и немедленно отбыли в Кентербери.

Не только упрёк в трусости или стремление выслужиться двигали рыцарями. Ричард ле Бретон, бывший ранее на службе у графа Гийома, нанёс смертельный удар Бекету со словами:

— Получай, во имя любви к моему господину Гийому, брату короля!

В 1162 г. Генрих II решил организовать брак своего самого младшего брата Гийома и Изабеллы де Варенн. Изабелла, недавно овдовевшая после смерти супруга Вильгельма Булонского, была самой богатой невестой Англии. Для женитьбы Гийома на вдове своего троюродного брата, коим являлся Вильгельм Булонским, требовалось разрешение Папы. Против выступил Бекет, свадьба сорвалась. Непримиримость архиепископа в этом вопросе стала одним из первых столкновений с королём.

Гийом вернулся в Нормандию, вскоре скончался. В смерти обвиняли Бекета, разбившего сердце юноши своим отказом разрешить женитьбу на возлюбленной.

На Рождество 1170 г. четыре рыцаря прибыли в Кентербери. Оставили оружие под сикомором у входа в Кентерберийский собор и отправились искать архиепископа в его дом.

Нормальные пацаны, собрались, типа, перетереть делишки с потерявшим края меном. Увы, чувак в митре оказался козлом вонючим — базарил не по понятиям. Вспоминал за нафталин, разгон давал, боба да сороку за бабло не считал... Возомнил себя, понимаешь, святым и избранным. Пальцы веером, зубы шифером, головёнка домиком. Ему сам король, рог зоны, чел в большом авторитете, советует без напряга. А этот... свистит кенарем, фуфло толкает. Отморозок на всю голову.

Рыцари, взбешённые неудачной беседой, в гневе выскочили из дома, Бекет облачился и пошёл служить рождественскую вечерю в собор.

"После того, как монахи повели Томаса через двери церкви, четыре вышеупомянутых рыцаря последовали за ним быстрым шагом. Когда святой архиепископ вошёл в собор, монахи, прославляющие Бога, оставили вечерю — которую они уже начали — и побежали к своему отцу. Они поспешили закрыть двери церкви, чтобы не дать врагу убить епископа, но тот повернулся к ним и приказал открыть двери.

— Неправильно, — сказал он, — что молитвенный дом, церковь Христа, должен стать крепостью, поскольку, хотя он и не закрыт, он служит укреплением для Его народа; мы победим врага скорее страдая, чем сражаясь — и мы начинаем страдать, а не сопротивляться.

Безотлагательно кощунственные люди вошли в дом мира с обнаженными мечами; один только их вид, а также грохот оружия вызвали немало ужаса у присутствующих. Рыцари приблизились к растерянным людям, которые наблюдали вечерю, но к этому моменту побежали к смертельному зрелищу, и в ярости воскликнули:

— Где Томас Бекет, предатель короля и королевства?

Никто не ответил, и они громче закричали:

— Где архиепископ?

Не поколебленный, он ответил на этот голос, ибо сказано: "Праведники будут подобны смелому льву и свободны от страха". Он спустился со ступеней, к которым его подвели монахи, которые боялись рыцарей, и сказал:

— Вот я, не предатель царя, а священник; зачем ты меня ищешь?

И Томас, который ранее сказал им, что он не боится их, добавил:

— Здесь я готов страдать во имя Того, Кто искупил меня Своей кровью; не дай Бог мне бежать из-за ваших мечей или что я должен отойти от праведности.

С этими словами — у подножия колонны — он повернул направо. С одной стороны был алтарь Пресвятой Богородицы, с другой — алтарь святого исповедника Бенедикта.

Убийцы преследовали его и требовали:

— Верните к причастию тех, кого вы отлучили, и верните на должность тех, кто был отстранён.

На эти слова Томас ответил:

— Не было покаяния, поэтому я не освобождаю их.

— Тогда вы, — сказали они, — теперь умрёте и будете страдать от того, что заслужили.

— И я, — сказал он, — готов умереть за моего Господа, чтобы в моей крови церковь обрела свободу и мир; но во имя Всемогущего Бога я запрещаю вам причинять боль моим людям, будь то священнослужитель или мирянин, в любом случае.

Славный мученик добросовестно действовал для спасения своих людей и благоразумно от своего имени, чтобы никто из близких не пострадал, когда он поспешит ко Христу. Было уместно, что воин Господень и мученик Спасителя придерживался Его слов, когда его искали нечестивые: "Если это я, которого ты ищешь, позволь им уйти".

Быстрым движением рыцари возложили на него кощунственные руки, грубо обращаясь с ним и таща его за стены церкви, чтобы там убить или унести в качестве заключённого, как они позже признались. Но было невозможно легко отодвинуть его от колонны, он смело толкнул одного из рыцарей и назвался его покровителем, сказав:

— Не прикасайся ко мне, Райналдус, ты, кто обязан мне верой и послушанием, ты, кто глупо следует за своими сообщниками.

Из-за отпора рыцарь внезапно возгорелся ужасной яростью и, обнажив меч против священного венца, сказал:

— Я не обязан вам верить или подчиняться вам, в том, что противоречит верности, которой я обязан моему лорду-королю.

Непобедимый мученик — видя, что настал час, который положит конец его жалкой земной жизни, и уже обещая Богу быть следующим, чтобы получить венец бессмертия — с изогнутой шеей, как будто он в молитве, посвятил себя и дело своё — Церкви, Богу, Святой Марии и благословенному мученику Святому Дени.

Он едва закончил говорить, когда нечестивый рыцарь, опасаясь, что Томас будет спасён людьми, внезапно обрушился на него и, сбив вершину митры, ранил жертвенного Агнца Божего в голову.

Вот простота голубя, вот мудрость змея в этом мученике, который представил свое тело убийцам, чтобы держать свою душу и церковь в безопасности; и при этом он не разработал уловку или ловушку против убийц плоти, чтобы сохранить себя, потому что было лучше, чтобы он был свободен от этой природы! О достойный пастух, который так смело настроился против нападений волков, чтобы овцы не могли быть разорваны на части! И, поскольку он покинул мир, мир, желая одолеть его, неосознанно возвысил его.

Получив ещё один удар по голове, он оставался твёрдым. Но с третьим ударом поражённый мученик согнул колени и локти, предлагая себя в качестве живой жертвы, говоря тихим голосом:

— Во имя Иисуса и защиты церкви я готов принять смерть.

Третий рыцарь нанёс тяжёлую рану упавшему; ударом он разбил большую митру, отделённую от его головы, так что кровь побелела от мозга, и не менее мозг покраснел от крови; это преобразило внешний вид церкви цветами лилии и розы, цветами Девы и Матери и жизнью и смертью исповедника и мученика.

Четвёртый рыцарь отогнал тех, кто собирался ударить ещё, чтобы другие могли закончить убийство более свободно и смело. Пятый — не рыцарь, а священнослужитель, вошедший с рыцарями, — положил ногу на шею святого священника и драгоценного мученика и (это ужасно сказать) разбросал мозги с кровью по полу, восклицая остальным:

— Мы можем покинуть это место, рыцари, он больше не встанет.

Во всех этих невероятных вещах мученик проявил силу и настойчивость. Ни его рука, ни одежда не указывали на то, что он был против убийцы — как это часто бывает в человеческой слабости; и когда он был поражён, он не произнёс ни слова, и при этом он не издал ни крика, ни вздоха, ни знака, сигнализирующего о какой-либо боли; вместо этого он держал неподвижно голову, которую он наклонил к обнажённым мечам.

Когда его тело, смешанное с кровью и мозгом, лежало на земле, словно в молитве, он поместил свою душу в лоно Авраама. Поднявшись над собой, без сомнения, из любви к Творцу и всецело стремясь к небесной сладости, он легко перенёс любую боль, какую бы мог причинить кровавый убийца. И как бесстрашно, как самоотверженно и мужественно он предложил себя для убийства, когда стало ясно, что для своего спасения и веры мученик должен бороться за защиту других, чтобы делами церкви можно было руководствоваться в соответствии с ее отеческими традициями и указами".

Таково описание очевидца событий 29 декабря 1170 г., приключившихся в Кентербери в РИ.

Анализ этого свидетельства позволяет выделить несколько мелочей. Вроде толпы зевак, испуганных, но стремящихся посмотреть поближе само убийство, соучастие местного диакона, который "разбросал мозги с кровью по полу", странную для 21 в. эстетику, где разлетающиеся капли крови и сгустки мозга сравниваются с "цветами лилии и розы, цветами Девы и Матери". И, пожалуй, главное: Бекет "перегорел".

Шесть лет изгнания он противостоял силой своего духа силам короля. Он — победил. Не только восстановил справедливость в отношении трёх епископов — нарушителей традиции, но и отомстил — наказал всех, кого смог вспомнить, кого считал врагами себя лично или святой церкви.

"Момент истины", "пик жизни".

Что дальше?

Дальше — подобного не будет. Обычный для героев выбор — миг вознесения или длительная мелочная жизнь. Тяжкая работа по построению "Царства Справедливости" вот на этой грешной и грязной земле с вот этими грешными и суеверными людьми.

Бекет выбрал первое.

В предыдущий день Бекет прочитал рождественскую проповедь на тему "Смерть епископа Альфреда от рук датчан". В конце пророчески заметил: "И скоро будет еще одна смерть". После этого он предал анафеме маршала Кента Реджинальда де Брока, прославившегося притеснением крестьян и захватом монастырских земель.

Де Брок командовал королевскими солдатами, прибывшими в Кентербери для обеспечения порядка во время Рождества. Попал на глаза — получи. Но ничего сравнимого с победой собственного духа над королём Англии, в дальнейшей жизни его не ждало. Так зачем такая жизнь?

Он целенаправленно, хотя, вероятно, и неосознанно, шёл к смерти.

Так — в РИ. В моей АИ...

Совершеннейшая мелочь: после первого удара по голове святого мученика "всецело устремившегося к небесной сладости", к рыцарям подскочили два, "одинаковых с лица", светловолосых молодых человека в монашеских одеяниях. И, выдернув из широких рукавов сутан короткие клинки, вонзили их в спины "подлым убийцам".