— Знаю. Потому и не виню тебя.
— И на этом спасибо.
Они немного помолчали под аккомпанемент звонкой ругани обоих сторон, которые боялись стрелять, чтобы ненароком не попасть в собственного товарища.
— Что делать будем? — наконец, спросил Яромир.
— Не знаю, — пожал плечами Зарий, — я не командир — ты тоже. Только разве что...
Но договорить он не успел, покачнувшись со стрелой чуть ниже левого плеча. Алое пятно быстро расползалось по ткани куртки, а сам Зарий неверящим взглядом уставился вниз. Вот так вот просто?.. Все так просто? Пару волн боли — и спокойные объятия Моарты?..
"Иди же ко мне, мой храбрый мальчик, — хрипло рассмеялась богиня в голове у коринца, — я жду тебя!"
— Подожди, — прохрипел Зарий, хватаясь за плечи подхватившего его друга детства, — Яромир, слушай... меня. Кольцо у меня... на пальце, — он закашлялся и сплюнул кровью, — пусть будет твоим. Сними...
"Приди ко мне, — мягко повторила богиня: он уже видел ее черные крылья над своей головой, — тут нет боли и нет страха, и ненависти тоже нет. Ты же так хотел этого?"
"Не этого!.."
"Но твоя мать уже заждалась тебя".
И, как по мановению легендарной волшебной палочки, рядом с темным силуэтом Моарты появилась женщина в белом одеянии. На ее лице была всезнающая и спокойная улыбка: такая же, какой была при жизни. Она протянула руку. Ему. Только ему.
"Иди ко мне, — повторила богиня, — не медли!"
— Да... — прошептал Зарий, — я иду к тебе... мама.
А Яр смотрел на оседающее тело и все в нем будто обрастало белой ледяной коркой, которая покрыла весь Корин. Внутри что-то оборвалось и с глухим звоном распалось на две части: до и после — так порвался узелок, направив Нить совсем в другую сторону. Шатренец вдруг обернулся и со звериным рыком кинулся на секст-велителя, еще не успевшего опустить лук.
— Ты чего, сдурел?! — заорал Рэйн, тоже доставая свой меч, — щенок, да ты хоть понимаешь, что ты делаешь?
Но Яр не понимал. Он никогда не верил в то, что во время боя глаза застилает кровавая пелена, но сейчас именно это и произошло. Он ничего не видел и ничего не понимал. И не хотел слышать. Движения, доработанные до автоматизма еще с наставниками в Шатре, были сами по себе, а разум — сам по себе.
И он не видел, как упал на землю ревущий от боли его командир со вспоротым животом.
Его никто не стал останавливать, да даже если бы и хотели, то не успели бы. И Яромир, поджегший тело собственного друга, был уже другим. Совсем не тем улыбчивым парнем, которого знали его товарищи и однополчане. Нет, совсем не тем.
Он смотрел на огонь, вертел в пальцах кольцо и думал о том, что со временем он научится улыбаться, может быть даже смеяться. Но предательство — не его удел. И так будет до конца его жизни, или пусть хоть сам Оар-Создатель испепелит его на месте.
"Спи спокойно, друг".
И было неважно то, что вокруг кипит бой и что его могут убить.
Даже то, что после этого случая его определили в тот злополучный отряд смертников за убийство вышестоящего по должности и, фактически, за явное дезертирство.
И даже то, что эта рана не заживет никогда.
* * *
— ...в общем-то, так мы с Дареном и познакомились, в этом отряде, будь он трижды неладен.
Велимира сидела, прикрыв глаза, не шевелясь и, похоже, даже не дыша. Руки ее все так же покоились на коленях, а глаза были закрыты.
— Ну вот, — огорчился Яромир, — ты расстроилась. Я же сказал, что это грустная история.
Веля открыла глаза и медленно сказала:
— Я не расстроилась, — и, помедлив, добавила: — это хорошо, что ты рассказал.
— Почему?
Девушка вздохнула и посмотрела на него: шатренец хотел было отвернуться, боясь увидеть в его глазах жалость — но жалости не было. Понимание — да, было, гнев был. А жалость как-то обошла стороной юную чаровницу. Может потому, что она видела вещи и похуже в своих видениях... Кто знает?
— После этого... тебе больше никогда не приснится та снежная скала.
Яромир нахмурился и заметно напрягся:
— Откуда ты знаешь?
Но Веля покачала головой и мягко положила свою руку поверх его, напрягшейся до самых кончиков пальцев.
— Знаю, — она непонятно дернула губами, будто вспомнив что-то не слишком приятное, и добавила: — я буду молчать.
— Спасибо.
Девушка чуть помолчала, а потом поинтересовалась:
— А про отвод глаз Зарий тебе сказал?
— Да нет, — шатренец пожал плечами и тут же спохватился: — когда я тебе успел рассказать?
— Ты не говорил. Я сама догадалась, — Велимира весело улыбнулась, — вас же не убили на месте при въезде в Чароград... Правда, это был только побочный эффект.
— Да? А каким же было главное назначение кольца?
Девушка тоже пожала плечами и с сожалением сказала:
— Не знаю. Мне надо было его посмотреть раньше.
— Ладно. Главное, чтобы никто другой до этого не догадался. И кому этот придурок мог его сбагрить в веснице? Главное: когда успел?..
Веля дернула губами, а потом вздохнула:
— А Ждан дурак. Не сердись на него, пожалуйста, — и, заметив, что шатренец помрачнел, как грозовая туча, добавила: — я понимаю, как это кольцо было важно для тебя. Но ты ничего не сможешь исправить, лишь сожалея об упущенном. Отпусти его вместе со своим прошлым. И может быть оно к тебе вернется, но уже навсегда очищенное от крови товарища.
Лунный свет лился в окно, вырисовывая белой краской светлую дорожку на полу. Тишина стояла такая, что было слышно, как шепчутся за стенами гостильни яблоневые деревья. Пойти бы по этой дорожке, да до самой луны!
— Ты правда так думаешь?
— Правда. Мы никогда не говорим пустых слов, Яромир, тебе ли не знать.
И правда: ему ли нее знать? Он, как никто другой знал, что сила в слове. Слово-то живое, им и воскресить можно, и убить. И потому права была эта маленькая девушка с растрепанной золотистой косой, обреченная всю свою жизнь ждать пробуждения в кошачьем обличье.
Утро выдалось пасмурное: облака затянули небо, и ветер, таившийся вчера по кронам деревьев, радостно вырвался на свободу, шелестя страницами забытых книг, забираясь бесстыжими пальцами под легкие юбки девушек, вздувая их куполами звонниц, играл волосами маленьких детей и нес воздух с моря: соленый, как кровь, терпкий, как дорогое вино, и такой же пьянящий, кружащий голову.
Ждан все посматривал на шатренца настороженно, но тот и словом не обмолвился насчет случившегося. То ли сон на него так благостно повлиял, то ли причина заключалась в другом... в другой, золотоволосой и голубоглазой. Парень предпочитал о втором не думать, потому что толком и не знал, что, собственно, стоит в такой ситуации думать насчет этих двоих.
Дарен переменам в настроениях друга если и удивился, то виду не показал. Да и лицо его как было вечно мрачным, с чуть нахмуренными бровями, так таким и осталось.
А Веля... та вообще увиливала от любых расспросов с такой изворотливостью, что любая змея позавидовала бы.
"Ну и ладно, — решил Ждан, — дьябол с ними".
В порту было многолюдно, сильно пахло рыбой — свежей и не очень, морем и сильно заросшими личностями, снующими в толпе и там же побирающимися. Воров наверняка тоже было пруд пруди, однако угадать, кто же из этих милых пареньков — вор, не представлялось возможным. Может быть, вон тот, в серой бандане с узкими серыми глазами? А, может, и вот этот, белобрысый и черноглазый...
"Да уж, — подумал Дарен, отбирая кошель у мелкого пацана (и чего его везде обокрасть пытаются?), — воистину: порт — самое злачное место!"
Яромир, ловко лавируя между людьми, тащил за собой Велимиру, за ней ломился Ждан, стараясь не выпустить из виду золотистую косу подруги, а замыкал шествие Дарен, выразительно печатая шаг.
Отсыревшие и местами прогнившие доски скрипели под сотнями ног, а солнце, к середине дня выбившееся из-за туч, нещадно палило, заставляя людишек прятать голову под головные уборы и двигаться еще быстрее, чтобы скорее добраться до спасительной тени.
— Пассажирское судно "Красное" отбывает через полпобега! — раздался голос неподалеку, — следующий рейс на Яцир только через два дня!
— Отлично, — лаконично промолвил Яромир и потянул бедную девушку в совершенно другую сторону.
Серое здание ничем не выделялось среди своих собратьев. Разве что четвертым этажом. Внутри него все было так же серо и однообразно: что обои, что люди, работающие в нем. Заунывный старичок без проблем выписал короткие билеты Яромиру, Дарену и Ждану, взяв с "господ" слово, что будут следить за весницким парнем, и положенную мзду, а вот с девушкой возникли проблемы.
— Эгей... Извините, братцы, но на чаровников особое распоряжение требуется. Из Академии.
— Откуда вы знаете, что я чаровница? — наивно удивилась Веля, не замечая покачивающийся маятник, стоящий на столе.
Яр молча указал ей на него глазами — и Велимира затихла, огорченная.
— Девушка не училась в Академии, — спокойно подал голос Дарен.
— Тогда я не имею права пропустить ее. Она может создать помехи при передвижении.
Дарен, до этого молча изучавший старика глазами, медленно произнес:
— Под мою личную ответственность.
И без того узкие глазки сузились еще больше.
— Молодой человек, вы отдаете себе отчет в том, что если что случится...
— Ничего не случится. Мы спешим. Выпишите, пожалуйста, билет.
— Хорошо, — ворчливо проскрипел его собеседник, — но если вдруг что...
— Мы поняли, — с нажимом повторил войник, — поспешите, пожалуйста.
Веля тихо выдохнула за его спиной, разжав кулаки. Яромир успокаивающе положил ей руку на плечо и чуть слышно сказал:
— Спокойно. Все будет нормально.
— Знаю. Просто...
Она замолкла.
— Что?
— Ничего. Просто велик соблазн попробовать избежать неизбежное, — девушка натянуто улыбнулась, — не бери в голову.
Шатренец пожал плечами и ловко выхватил у Дарена из руки один из посадочных билетов.
— О! У меня место в каюте!
— А что, здесь лотерея? — оживился Ждан, тоже примериваясь к желтоватым невзрачным листочкам.
— Без толку, — ухмыльнулся Яр, — все равно спать на палубе будешь.
— Иди ты!
Парень фыркнул и нарочито небрежно вытянул первый же билет, убрав в нагрудный карман. Правда, потом все-таки взглянул на него украдкой, дабы разувериться в последних подозрениях.
— Что, боишься, что смоет? — насмешливо хмыкнул непонятно откуда взявшийся шатренец над самым его плечом.
— Тьфу! — сплюнул Ждан, засовывая билет обратно.
Веля пихнула Яромира в бок локтем, тоже улыбнувшись.
Даже Дарен, кажется, лицом просветлел.
Как же, цель близка как никогда, осталось всего-то перебраться через Лазурное море, да потом найти одного настоятеля храма... Яцир — остров маленький, вдоль и поперек можно пересечь за седьмицу. И Дарен не сомневался, что они его найдут.
По мнению Вели со Жданом фрегат "Красный" совершенно не отвечал своему названию, но шатренец, улыбнувшись уголкам губ ласково похлопал рукой по карме, и сказал:
— А ведь и правда: красный.
— В смысле? — уточнил парень, еще раз недоуменно оглядев корабль.
Этим тут же воспользовалась коварная животинка, никак не желавшая менять твердую почву на подозрительно шатающуюся груду досок. Лошадь попятилась и громко фыркнула, чуть не сбив маленького парнишку лет четырех. Тот разревелся и кинулся мамке в живот, а уж женщина вступилась за чадо, как подобает матери:
— Что ты творишь, оглобля белобрысая? Ребенка убьешь!
— А чего он под мою лошадь лезет? — в ответ возмутился Ждан, посильнее накрутив на руку повода.
— Держать надо лучше свою кобылу, а не на девок глазеть!
— Это я-то на девок глазею?!
— А что, — хмыкнул рядом уже немолодой матрос, — проблемы с этим?
— Да нет у меня никаких проблем! — парень со злости так рванул ремни, что бедная лошадка, жалобно рыкнув, все-таки ступила на палубу.
Дарен, до этого довольно щурившийся на солнце, повернулся и встрял в перепалку между грозным народом и белобрысым:
— Сделай одолжение, заткнись.
С лошадьми вышла небольшая загвоздка: мест на животных осталось аккурат меньше на одно, чем требовалось друзьям, и Дару пришлось хорошо потрясти кошельком, чтобы внушить доверие капитану и заверить того, что лишняя лошадь не станет для фрегата "Красного" мертвым грузом.
Велимира молчала, отрешенно глядя на светло-русые, почти что золотистые волосы просветлевшего лицом Яромира и думала о том, что ей, именно ей суждено эту идиллию разрушить.
"Не хочу, — вдруг, даже для самой себя неожиданно подумала девушка, — не хочу ничего разрушать!"
"Кто же тебя спрашивает, глупышка, — раздался немного грустный голос Осени в ее голове, — разрушение — лишь путь к созиданию, разве ты забыла?"
Нет, не забыла. Конечно же, нет. Но Нити давно поменяли свое направление, и теперь даже Слезе Судеб, Анродову камню, не под силу исправить его: слишком много жизней вплетено в узор мира, слишком много узелков на Нитях, кропотливо завязанных осенью.
Девушка перевела взгляд на Дарена и вздохнула.
— Ты чего? — спросил войник, не оборачиваясь.
Веля поспешно отвернулась и поспешно сказала:
— Ничего.
Дар не стал ничего отвечать, продолжая глядеть на удаляющийся берег Заросии, страны, которая дала ему все, а потом так же беспристрастно все отобрала.
Страны, которая ему подарила Василину и Велимиру.
Страны, в которой он встретил Яромира.
Страны, где он стал объектом охоты для всей правящей верхушки.
Страны, которая когда-то была ему домом.
А старичок, проследив за отбытием "Красного", вытащил из стола аккуратную черную папку, открыл ее где-то ближе к концу, вложил аккуратно исписанный листочек с только что высохшими чернилами, и, легко поднявшись с кресла (куда только хромота подевалась?) отправился в назначенное место, чтобы передать ценный доклад тому, кто в нем был кровно заинтересован.
И правда, надо же на что-то жить скромной канцелярской крысе?
ГЛАВА 12
Как потухшим костром догорел паренек,
Значит, он победил...
(Веня Дыркин)
Сначала окрасились розоватым светом облака, висящие над самым горизонтом и, казалось, даже задевающие его своими пушистыми боками. Небо стремительно светлело, наполняясь золотистым светом, как чашка — чаем, ветер уже не рвал воздух в клочья, как ночью, а лишь мягко обдувал лицо, ласкаясь, будто котенок...
Яромир стоял на палубе.
Сколько раз, вот так же, только в детстве он встречал рассвет на палубе стадвадцативосьмипушечного военного корабля отца! Не счесть... И по своему свету и радости эти мгновения детского восторга могли сравниться лишь с этим небом, морем и соленым воздухом, которым, казалось, насквозь пропиталась вся одежда шатренца, все его тело, все его мысли. Мало того, пару раз — Яромир мог поклясться — он видел в волнах очертания лиц. Лица эти до дрожи напоминали ему Мору, оставленную в столице.
Мимо пробежал зеленоватый Ждан и, нарушив идиллию утреннего рассвета, отнюдь не романтично свесился за борт рядом с шатренцем, покоробив его чувство прекрасного. Яр чуть поморщился и тоскливо поинтересовался:
