— Солнцестояние... — пробормотал принц. — Вот почему день не заканчивался.
— Он был длиннее, чем ты можешь предположить. В Хор-Агидгаде все иначе, — он со вздохом посмотрел на купол.
— Зачем ты создал его? — Ялмари не сводил глаз с собеседника. Этой ночью зрение подводило его, он не мог разглядеть его лица, хотя уже знал, как тот выглядит.
— Зачем создал храм, приносящий столько несчастья? — уточнил Эрвин. — Не веришь, что я сделал это только потому, что меня об этом попросили? Не веришь, что храм Судьбы — это насмешка Творца? — принц поверил бы раньше. Но не теперь, когда беседовал с Эрвином. — Правильно делаешь, что не веришь. А вообще так глупо получилось... Я ведь хотел изменить свою судьбу. Заодно проверить, насколько я силен. Могу ли тягаться с Эль-Элионом... И вот, — он обвел рукой вокруг себя, приглашая Ялмари еще раз полюбоваться на полуразрушенное здание, — я создал место, где можно поспорить с Всетворящим. Чтобы убедиться: самое страшное, что Он приготовил для нас, лучше, чем то, что мы сами себе выбираем. Веришь?
— Не знаю.
— Ну еще бы! Чтобы это осознать, надо многое пережить...
— Ты пережил?
— Хочешь знать, перестал ли я спорить с Эль-Элионом? Нет, не перестал. Это, наверно, в крови. Меня не изменишь, как и мою судьбу. Да и вообще, можем ли мы измениться? Станет ли Герард любящим и верным мужем? Превратится ли Свальд в монаха?
— А что, нет?
— Иногда кажется, что человек изменился. Но копни чуть глубже, и окажется, что он тот же, только сверху надел другую шкурку. Гиена притворилась охотничьим псом. Но однажды она шкурку потеряет и снова бросится на падаль. Не согласен?
— Я верю в силу Эль-Элиона, способную сдерживать в нас злое. Если, конечно, мы позволим Ему.
— Ты еще думаешь, что Он спрашивает нашего мнения? А что если мы для Него не более чем лошади для королевской конюшни? Хороших скакунов Он бережет на племя, плохих отправляет пахать землю, пока не сдохнут. А некоторых и сразу под нож...
— В тебе столько боли. Как ты смог создать храмы оборотней?
Эрвин горько рассмеялся.
— А вот их я как раз не создавал. Именно это — шутка Всетворящего. Его отпечатки пальцев на моем творении. Неужели они так хороши, как о них оборотни рассказывают?
— С твоими храмами не сравнить, — улыбнулся Ялмари.
Эрвин добродушно рассмеялся.
— А еще ты мне нравишься, — заявил он, — потому что напоминаешь меня самого много лет назад. И судьбы наши немного похожи. Поэтому хочу увидеть тебя лет через пять. Хотя нет, не буду смотреть. Нутром чувствую, что ты повторишь мой путь. Лучше бы ты умер сейчас, как тебе и уготовано судьбой. Умер с верой в высшую справедливость, в любовь и милосердие Всевышнего.
— А я не умру? — он задал вопрос так, будто спрашивал о погоде на ближайшие дни.
— Не знаю. Теперь уже ничего не знаю. Все стало таким зыбким. Столько стремлений разных людей спуталось в один комок, что я сам растерялся. Но, буду откровенен: я сделаю все, чтобы ты умер.
— Спасибо! — возмутился принц.
— Неискренно говоришь, а жаль. Ты ведь и сам не знаешь, что лучше — жить или умереть. А споришь.
— Жить, — уверенно заявил принц. — Жить всегда лучше. Это солнце, этот воздух, лес, друзья, любимая — это ни с какими дворцами Эль-Элиона не сравнится!
— Ну-ну, — скептически хмыкнул Эрвин.
— Если все так плохо, почему ты еще живешь?
И снова раздался смешок.
— А это, мой дорогой, еще одна шутка Всетворящего. Когда жить хочется, когда столько планов, когда сердце ликует, тогда тебя раз, и вырывают из этого против воли. А когда надоело все, тогда — хочешь не хочешь — тяни лямку. Пока не наберешься смелости прекратить все... Но иногда на тебе так много завязано, что живешь из чувства долга. Тебе это незнакомо?
— Знакомо, — понурился Ялмари.
— Вот и я о том же. Ладно, что-то мы заболтались с тобой, — завершил разговор Эрвин. — Спи уже. Я всего лишь исправил несправедливость: она столько раз была здесь, а ты до Хор-Агидгада добрался, а в храм Судьбы так и не вошел. Великолепия моего творения ты, конечно, не увидел, но так, хоть краешек...
Рядом кто-то чихнул. Ялмари обернулся и недоуменно протер глаза. Они лежали на поляне, освещенной солнцем. Ужик грелся рядом, свернувшись в клубок. Илкер смущенно потерла нос.
— Извини, я тебя разбудила, — покаялась она.
— Простыла? — тут же встревожился он.
— Нет, пыльца в нос попала. Тут жарко. Будто весна пришла.
— В Лейне всегда так, — сонно пробормотал Шрам. — Надеюсь, пока бежать никуда не надо?
— "Проводник" спит, — сообщил принц.
— Ну и заткнитесь тогда оба, — предложил Сорот.
Илкер и Ялмари переглянулись, сдерживая смех, а потом вместе ушли в лес.
26 янайира, Биргер
— Ты уже уходишь?
Невена привстала на постели.
Солта, не глядя на нее, натягивал брюки. Он был немногословен с женой. Он вообще стал немногословен после того как умер отец и на него легло бремя защиты Ветонима. В этот раз он тоже не удостоил Невену даже кивком. К чему эти глупые вопросы, на которые надо давать глупые ответы? Он уходит, потому что не любит спать в одной постели с кем бы то ни было. Никогда не любил.
— Побудь со мной немного...
А вот это уже раздражало. К чему быть такой навязчивой? Настоящая леди должна быть сдержанна и скромна. Он вышел из спальни, так и не взглянув на жену.
Скромности Невене не занимать. Он и выбрал-то ее только за это качество. Лицо отца, вероятно умершего от "срамной" болезни, запечатлелось в памяти. Он так и не преодолел брезгливость и страх, чтобы относиться к женщинам как раньше. Но и без женщины не мог — молодость брала свое. Значит, надо было жениться. Едва он задумал это, сразу вспомнил дочь Фалефа Ири. Ее взгляд загорался при виде Солты. После того как поместье вернулось к Ройне, ее упрятали в монастырь, но это не страшно. Достать ее оттуда так же легко, как и отправить. К тому же такая женитьба укрепит его права на поместье...
Солта посетил монастырь и утвердился в своем выборе: Невена была худа, но мила, очень благочестива и все еще любила молодого графа. Лучшей жены он не найдет. Через год после смерти отца, он ввел девушку в замок.
Поначалу она расцвела, стала прекрасной хозяйкой дома, и когда в дни передышки от войны он бывал дома, не знала, как ему угодить, окружая любовью и заботой. Он снисходительно принимал ее ухаживания. Со временем Невена обвыклась, потребовала внимания к себе, но словно на каменную стену наткнулась на холодно-равнодушный характер мужа. Поплакала и... смирилась. Лишь иногда робко пыталась изменить что-то. Солта оставался непреклонен. Женщина должна знать свое место, а ее место — следить за порядком в замке, рожать детей и обеспечивать отдых мужчине, когда он этого пожелает.
Он никогда не бил Невену и считал, что у них замечательная семья. Он никогда не жаловался на жену, также как никогда ее не хвалил. Второе излишне. Первое — смешно. Жаловаться на женщину — все равно, что жаловаться на самого себя, признавать, что ты никудышный муж, раз не можешь научить ее хорошему поведению. Если бы ему досталась неверная жена или плохая хозяйка, он бы без сомнения с ней справился. Кнут и голод исправляют самых упрямых.
Размышляя об этом, Солта шел по длинному мрачному коридору. За толстыми стенами кто-то кричал и бился, ища выход. Он не собирался освобождать этого несчастного, потому что прекрасно знал, кого там замуровали. Это неверная жена графа Фирама. Она не ушла в монастырь, когда ее грех открылся. И граф не настаивал. Он велел заложить камнями окна и дверь в ее комнате. Пусть теперь бьется и кричит сколько ей угодно...
Ройне торопился найти выход, потому что у него было важное дело. Очень важное... Почему же этот коридор такой нескончаемый?
— Генерал Ройне! — кричала замурованная женщина.
А он ускорял шаг, чтобы скрыться от нее.
— Генерал Ройне! — настойчиво взывала она.
Внезапно стены коридора прогнулись, и костлявая ладонь схватила его за плечо. Солта крепко схватил синие пальцы, отцепил их от себя и оттолкнул. Кажется, он не рассчитал силы — оторвал руку назойливой шлюхе, потому что кисть повисла в воздухе недалеко от него, будто гигантский паук медленно шевеля пальцами.
— Генерал Ройне... — как-то очень жалобно заскулила ладонь...
Денисолта открыл глаза. В полумраке шатра его новый оруженосец — как бишь его? — растирал запястье.
— Что случилось?
Он сел на постели, попутно отмечая, что не спал нормально уже целый месяц. От того и снятся всякие кошмары. Хотя ему снились не только кошмары, а еще и жена. Когда он уезжал, Невена была на сносях. Но теперь-то она наверняка родила, надо написать ей, пусть приезжает сюда. Война затянулась. Так долго без женщины ему тяжело.
— Генерал Ройне, — морщась, доложил оруженосец, — вы просили разбудить вас, если доберутся до городского водопровода.
— Добрались? Отлично.
Он сел на постели. Голова на мгновение закружилась, но он выпил вина с небольшим количеством заваана. Он прекрасно знал об опасностях снадобья, но на войне без него никак — от недосыпания совершенно ничего не соображаешь.
Натянув шляпу, он вышел из шатра вслед за оруженосцем. Лагерь начинал просыпаться. Солдаты и офицеры при виде генерала вытягивались в струнку, Солта не обращал на них внимание. Для него важно дело. Если они на самом деле нашли водопровод — это победа. Кнут и голод смиряют всех. Жажда сделает это еще быстрее. Итак, они задержались у этого города. А Загфуран и Тазраш обязательно используют это, чтобы ткнуть ему: ты ничего не можешь без нас. А он может.
Идти им пришлось недолго. Он заметил солдат, копошащихся в траншее, подошел ближе. Оттуда тут же вылез капитан — кажется, он командует инженерными работами.
— Докладывайте, — приказал Ройне.
— Нашли мы их акведук, — без предисловий начал капитан. — Если он и не единственный, то, судя по размерам, — главный.
— Как можно отвести воду из него?
— Если даже это возможно, — нахмурился старый вояка, — то очень сложно. Тут такая толщина...
— Капитан, — резко оборвал его Денисолта. — Я не спросил вас сложно ли это, возможно ли это. Я спросил, как мы можем это сделать?
Капитан сразу собрался.
— Если роты две солдат...
— Берите в свое распоряжение две роты, и чтобы через три дня город был лишен воды. За всем необходимым обращайтесь к полковнику Алеану Ройне. Где он? — генерал чуть повернулся к оруженосцу.
— Полковник Ройне, — бодро начал парень и замялся. — Он... он...
— Ясно. Как только выйдет из шатра — сразу ко мне.
Солта прекрасно понимал замешательство оруженосца. Уже несколько дней Алеан развлекался с графской дочкой, захваченной в замке Иецера. Генерал Ройне ему не мешал. Если уж ему тяжело без женщины, что говорить о брате? По крайней мере она была девственницей, а значит, брат ничем не заразится. А у полковника Ройне обходительные манеры, так что девчонке еще радоваться надо, что она к нему в руки попала. Солта с женой так хорошо не обращался, как брат со своими шлюхами.
Он пошел обратно в шатер.
"Три дня", — сказал он себе. Через три дня город останется без воды. После этого сколько он продержится? Одного из защитников города он уже убил — полуполковник "волков" попался во время очередной вылазки. Заманивал в ловушку генерала, да самому не повезло. Собаки и тут сыграли добрую службу. Пленные, прежде чем их повесили, сообщили, что теперь защитниками города будет руководить некий Кеворк, вроде бы бывший священник. Его не должны убить случайно, как полуполковника. Потому что Ройне очень хотелось казнить его публично. Пусть все знают: кто покоряется Ройне — будет щедро вознагражден, кто сопротивляется ему — будет жестоко наказан. А сопротивление Биргера начинало уже раздражать. Ройне не любил, когда его планы нарушались.
1 фибрайира, Умар
Шонгкор все подготовил к отъезду. Пока часть вампиров вместе с Оривом оборонялись от людей, другие паковали вещи, грузили их на телеги, провожали в порт, где их уже ждал корабль. Детей, женщин, немногочисленных людей отправили сразу. Граф собирался с первой же подводой отправить и жену с дочерью, но обе категорически отказались. Уна пожелала до конца остаться с мужем, какая бы участь ее ни ждала, а Ойрош надеялась на что-то. Только вот на что? Что вожак явится и заберет ее в стаю? Бред. Да и Кедер не позволит. Он так усилил дозоры, что и перемещения мыши замечались. Шонгкор, чтобы дочь не имела известия от Тевоса, попросил Орива прикрыть ее. Хорошо, что это не потребовало много усилий, он и так мало отдыхал.
Ведьмак справился с просьбой отлично — вожак имел наглость явиться к границе и потребовать Нальбия. Сын графа, как и положено, объявил, что девушки нет, а вожак сказал: "Ну и хорошо". Кедер передал это Ойрош, но нужной реакции не добился.
— Он переживает обо мне, — заявила она.
Как будто остальные не переживают! Вот что раздражало Челеша. Она ведет себя так, будто оборотень любит ее и заботится о ней больше, чем кто-нибудь. Но это ведь не так, совсем не так! Однако она видит только то, что снаружи и не желает видеть то, что внутри.
— Фух, неужели уезжаем? — Орив подошел к Челешу, загружающему очередную телегу, и вытер пот со лба. — Этот рабский труд никакие деньги не оплатят!
В человеческом обличье он казался забавным и совершенно безопасным. Невысокого росточка, с наметившимся животиком, большими залысинами спереди и густой бородой. Нос картофелиной, характерный для жителей Гучина, выдавался между пухлыми румяными щеками. Если он не занимался тем, для чего его наняли, то набивал себе цену. Как сейчас, например.
— Уже три дня отдыхаешь, а все жалуешься на что-то, — небрежно заметил Челеш и туже затянул ремень на подводе. Потом крикнул вознице. — Давай! — и отправился к следующей телеге.
