На сегодня страдания принца закончились. По приказу Маргулая ему принесли чистую одежду и, подхватив под руки, потащили не в камеру, а в комнату — предел мечтаний новоиспеченного мученика.
Маргулай не любил пыток. Вернее, он не любил смотреть, как пытают людей, зато приказы, сопряжённые с чужими страданиями, отдавал охотно. Вот и теперь, желая развеяться, колдун вернулся к себе и велел принести вина. К его услугам были служанки, танцовщицы, охотничьи угодья — и люди, пожалуй, самое забавное из его развлечений. Маргулай часами наблюдать за ними через холодное стекло магического зеркала.
Захмелев, колдун развалился на кушетке и услаждал мутный взор кружением тел танцовщиц. Не прошло и получаса, как Маргулай задремал.
Девушки тут же остановились и вопросительно глянули на дворцового распорядителя.
— Что встали? — усмехнулся тот. — Танцуйте!
— Но господин спит, — возразила одна из танцовщиц, самая юная, ещё не понимавшая, что она всего лишь игрушка.
Она отличалась необычной восточной красотой и нравилась дворцовому смотрителю. Все, кто танцевали здесь, прошли через его руки. Он выбирал их намётанным глазом, покупал у родителей в своеобразное рабство, рабство, при котором девушки формально оставались свободными.
— Всё равно танцуйте, — повторил смотритель и, прищурившись, добавил: — А ты подойди ближе.
— Не подойду! — сверкнула глазами девушка. — Для шакала лишь падаль.
Ему пришлось промолчать: господину тоже нравилась эта танцовщица, а смотритель давно балансировал на грани немилости.
Танцовщица слишком заносчива, горда, её следовало проучить плетьми, но, оставаясь наедине с Маргулаем, она получала прощение за любые проступки.
Пока колдун успокаивал себя вином и девушками, Маркус мучился от боли. Тело вновь обрело чувствительность, и принц боялся пошевелиться: любое движение причиняло нестерпимые страдания.
Интуиция подсказывала: чудовищные эксперименты только начинаются. Если он смог вытерпеть эту боль сегодня, это не означает, что завтра он не проговориться.
Маркус осторожно переменил положение руки: она затекла, и тихо застонал.
Кровь запеклась. Рубашка липла к телу и при попытке пошевелиться натягивалась до предела, причиняя дополнительные мучения.
Маркус думал о Стелле, о том, что она должна его спасти.
Честно говоря, вся его бравада основывалась на вере в скорое освобождение. Как будто не существовало смерти, будто его не могли на сделать калекой, предать унизительной казни по надуманному обвинению. Законы... В некоторых случаях они переписываются так просто!
Он жил надеждой, стискивал зубы, терпел, мечтая потом отомстить в трёхкратном размере. Принц глубоко презирал палачей, говоривших о нём, как о вещи, презирал, но вёл точный счёт всем сказанным словам, движениям и помыслам. Но пока они обладали властью, а Маркус — всего лишь многовековой верой человечества в победу добра над злом.
Все эти дни Маркус жил надеждой и старательно отгонял дурные мысли.
* * *
Ураганный ветер нёс Стеллу сквозь пространство. Она с трудом дышала, носом шла кровь. Принцесса вынужденно закрыла глаза, чтобы сберечь зрение. Минута, другая, и Стелла со всего размаху упала на ворох палых листьев. Упала неудачно, набив синяки на боках и спине.
— Можно было сделать то же самое, но аккуратнее! — пробурчала принцесса. — И листва мокрая... Нечего сказать, удружил!
Отлежавшись, Стелла кое-как встала на ноги и отряхнулась. Оглядевшись, она поняла, что вновь очутилась в лесу Шармен.
Сквозь прозрачную листву проступали контуры седой вершины Кендина. Короткий взгляд на неё напомнил о Маркусе. Стелла вздохнула и стремительно зашагала по промокшему от дождя лесу. Она надеялась отыскать лошадей: бежать на своих двоих от маргинов бесполезно. Даже если принцессе удастся пробраться во дворец Маргулая и вытащить принца, погоня быстро нагонит пеших.
Прогулка выдалась тяжёлой: подошвы сапог скользили по мокрой траве, кустарник хлестал по лицу, одежда намокла от капавшей с листвы воды. Но Стелла не сдавалась, стучала зубами и повторяла: Маркусу сейчас гораздо хуже. Чтобы взбодриться, она мысленно мурлыкала шутливую песенку и представляла тепло очага.
Старания принцессы вознаградились: проплутав по лесу до темноты, она случайно наткнулась на лошадей. Они отвязались и забрели в орешник, где их и обнаружила хозяйка.
Боясь спугнуть, Стелла подкралась к лошадям и ухватила за волочащиеся поводья. Поймать удалось только свою кобылку. В седельной сумке завалялось яблоко. Принцесса использовала его как приманку для коня Маркуса. животное помедлило, кося на Стеллу карим глазом, но всё же подошло. То ли узнало голос, то ли соблазнилось лакомством.
Углубившись в орешник, принцесса спугнула двоих подростков. Они замерли на месте, дрожа, как крольчата, и прижимая к груди корзины. Из них кокетливо свешивались заячьи уши. Стелла сразу поняла: занимались браконьерством, проверяли капканы.
Мальчик заслонил рукой дрожащую сестрёнку. Оба поражали неестественной даже для подростков худобой. Лица обветренные, щёки впалые. На тоненьких гусиных шейках в такт неровному дыханию пульсировали жилки.
Одеты плохо, хотя и не в лохмотьях. На парнишке, судя по всему, сюртук с отцовского плеча. Он ему велик, на локтях заштопан коричневыми нитками. Полы обрезаны, уже лохматятся. Девочка в платье, тоже перешитом из маминых нарядов.
— Я друг, и мне всё равно, чем вы здесь занимаетесь, — поспешила успокоить маленьких браконьеров принцесса.
Она испугалась не меньше их. Стелла не желала, чтобы её видели, боялась, что даже дети донесут маргинам, пустят по следу погоню.
— Друг? — с сомнением покачал головой мальчик. Маленький зверёк не доверял принцессе.
— Именно. Как и вы, браконьерша, — рассмеялась Стелла.
— А мы не браконьеры, мы орехи собираем.
Девочка выступила вперёд, сняла с шеи туесок и протянула принцессе.
Оба предупредительно спрятали корзинку за спину.
— В первый раз вижу орехи с ушами!
Стелла добродушно рассмеялась и протянула руку, чтобы потрепать девочку по голове. Та увернулась и юркнула за брата.
— Мы вам ничего не сделали, сеньора, — с укором произнёс мальчик и потянулся за палкой, чтобы, в случае чего, защитить себя и сестру.
— А я вам?
В воздухе повисло тяжёлое молчание.
Стелла гадала, как убедить детей, что она не враг и тоже вздрагивает от каждого шороха. Если они поднимут шум, она пропала!
Наконец мальчик бросил палку, поднял корзину и потащил сестру прочь.
— Послушай, — крикнула ему вдогонку Стелла, — я дам тебе прокатиться на лошади, если покажешь, где можно отдохнуть, не опасаясь маргинов.
Мальчик в нерешительности остановился и обернулся. В глазах мелькнул интерес. Ещё немного, и он пересилит недоверие.
— Откуда мне знать, что вы не схватите меня в охапку и не отвезете к маргинам? — мальчик пристально посмотрел в глаза принцессе, пытаясь понять, стоит ли ей доверять.
Они ставили силки в обход воли Маргулая и боялись сурового наказания. Лес Шармен принадлежал колдуну, в нём запрещалось бить птицу и зверя. Провинившихся подвергали публичной порке, а то и ссылали в Ойчарыг.
— Да мне тебя не поднять! — рассмеялась принцесса. — Я хрупкая девушка, а ты такой большой парень.
Немного поломавшись, мальчик согласился. Ему понравилось ездить верхом, хотя он сидел на лошади в первый раз в жизни. Мальчишка сердечно поблагодарил Стеллу и проникся доверием к ней. Внешнее проявление доброты дети нередко принимают за саму доброту. Они дуются и называют человека злым, когда им что-то запрещают, и, наоборот, любят тех, кто им потакает.
Девочка с кислой физиономией наблюдала за братом. Ей тоже хотелось прокатиться верхом, но она боялась попросить. Зато предложила в качестве ночлега свой дом.
— А где вы живёте?
— Во дворце, — с гордостью ответил мальчишка, строя рожи сестре.
— То есть? — недоумённо переспросила принцесса.
— В каморке возле кухни. Только сейчас там потолок течёт, и мы с мамой перебрались в сторожку дедушки.
— А кто ваш отец? Чем он занимается?
— Он повар.
Дети с весёлым смехом ввалились в сторожку. Вслед за ними, привязав лошадей, вошла Стелла.
Обстановка красноречиво свидетельствовала о бедности. Из мебели — только топчан, стол и три табуретки. Дети спали прямо на земляном полу, на овечьих шкурах.
Жена повара походила на девочку-подростка. Угловатая, с длинной тонкой шеей, она совсем не походила на мать двух детей. В больших, широко распахнутых глазах застыла грусть. Глядя на них, казалось, что женщина неизлечимо больна.
До прихода мужа хозяйка хранила молчания, избегая встречаться взглядом с принцессой. Хотя и после не стала разговорчивее. Расставила на столе глиняную посуду, разливала по горшкам суп, услужливо пододвинула Стелле табуретку. Принцесса даже засомневалась, умеет ли она говорить.
Повар разительно не походил на супругу. Коренастый, весёлый, он любил эль, который втихомолку таскал из хозяйских запасов.
Хозяин сразу подметил: Стелла — 'женщина тонкая, не нашей крови'. Принцесса напряглась, но вскоре убедилась: маргинам её не выдадут.
Весь обед повар, как мог, развлекал гостью, но не забывал и о себе, нахваливал жену и болтливых непутёвых детей. Можно было подумать, на свете нет счастливее человека, чем он. Не удержавшись, Стелла сказала ему об этом.
— Разве нет, сеньора? — простодушно улыбнулся повар. — Я живой, жена у меня красавица, любит меня, дети здоровы, работа есть, крыша тоже — чего ещё желать человеку? Это ли не счастье? Или, по-вашему, счастливы только те, кто живут в золоте да серебре, не зная, чем убить скуку? Уж поверьте, богатые как раз и несчастны. Деньги их губят, они живут в постоянном страхе. Вот и мои блюда, в которые я всю душу вкладываю, проверяет подхалим Вершет. Уж всего-то боится сеньор, даже того человека, что они под замком держат!
— Какого человека? — напряглась Стелла.
— Того, что чуть до смерти не забили. Я ему по утрам еду ношу. Сегодня, вот, вчерашнее рагу отнёс, отменное рагу...
— А почему вы носите ему еду?
— Агреш захворал, а другим до него дела нет. Голодом бы заморили, бедняжку...
— Да, он хорошенький, — вздохнув, тихо сказала хозяйка.
При звуке тоненького голоса принцесса вздрогнула: долгое молчание превратило эту женщину в её сознании в куклу.
— Вы его видели? — оправившись от неожиданности, спросила Стелла. — Кстати, как вас зовут?
Хозяйка немного помолчала, в нерешительности взглянула на мужа, а потом ответила:
— Бейфа.
— Что помираешь-то? Говори громче — видишь, сеньора тебя не слышит, — повар похлопал жену по плечу и извинился перед гостьей: — Тихая она у меня и робкая.
— Меня зовут Бейфа, сеньора, — уже громче повторила хозяйка, залившись пунцовым румянцем. — Я ему, бедняжке, молоко пару раз приносила — молочница я, сеньора. Он такой худенький, весь в синяках... Казнят они его!
Не выдержав, она закрыла лицо фартуком и расплакалась. Острые плечи сотрясались от беззвучных рыданий — Бейфа даже плакать не умела в голос.
— Вечно она так! — махнул рукой повар. — Напридумает— и в слёзы. А насчёт того юноши... Не думаю, что казнят, просто в подземелье заморят. Слышал я краем уха, что его увезут в Добис.
— В Добис? Значит, ваша жена не ошиблась, — вздохнула Стелла. — Я хорошо знакома с местными правилами.
— Вы там были? — пришло время хозяина удивляться.
— Приходилось. Это неприятная история, я не хотела бы вспоминать об этом.
Она задумалась, следя за вознёй детей на полу.
Тихо потрескивал огонь в очаге. На нём закипал чёрный от копоти чайник.
— Можно увидеть узника?
— Не думаю, — покачал головой хозяин. — Строгость развели жуткую!
— Понятно, — тяжело вздохнула Стелла. — Тогда можно у вас переночевать?
— Конечно! Только бедно у нас...
Какая разница! Всё лучше, чем под открытым небом.
Стелла проснулась в холодной комнате. Огонь догорел, чайник остыл — значит, повар и его жена ушли. Детей тоже не было видно.
Скинув плащ, Стелла потянулась, задумалась, оставили ли ей что-нибудь поесть, и поймала себя на мысли, что находится в непозволительной близости от логова зверя.
Отогнав дурные мысли: от судьбы не убежишь, — принцесса с аппетитом позавтракала молоком, хлебом и домашним сыром. Затем начистила меч: хочешь мира — готовься к войне, и отправилась на разминку. Сначала пара упражнений на растяжку, затем разминка и тренировка с оружием.
Стелла достаточно злоупотребила гостеприимством хозяев и решила: пора уходить.
За ночь заметно похолодало.
Землю покрыл густой разноцветный ковёр из листьев, ветви деревьев напоминали исхудалые руки работников Ойчарыга.
С севера дул прохладный ветер, и принцесса накинула капюшон.
Лошади флегматично жевали охапку соломы, которую им предупредительно принесли с утра дети. Стелла похлопала рукой по крупу Лайнес и заседлала её.
Порыв ветра донес до принцессы женский смех. 'Женщины в лесу Шармен, более того, смеющиеся женщины — это интересно', — подумала Стелла и решила отложить отъезд. Вдруг она наткнётся на пассию Маргулая, совершающую утренний променад. Однако любопытство взяло вверх, и принцесса решила хоть одним глазком взглянуть на смеющуюся девицу.
Чтобы осуществить задуманное, Стелле пришлось пробираться через колючий кустарник. Оцарапавшись и проклиная местную флору, она заняла удобную позицию и стала ждать. Отсюда хорошо была видна дорога, петлявшая между деревьев.
Из-за поворота показались всадники: две женщины и мужчина. Они ехали крупным шагом, никуда не торопясь и ведя светскую беседу.
В мужчине Стелла узнала Маргулая.
Захотелось крикнуть что-нибудь обидное, но принцесса взяла себя в руки и перевела взгляд на спутниц колдуна. Одна из них оказалась Наамброй, другая, та самая женщина, чей смех привлёк Стеллу, была ей незнакома.
За прошедшие дни принцесса успела изучить местность, знала, что вскоре дорога повернёт. С обеих сторон там густой кустарник, а при таком темпе движения всадников Стелла успеет опередить их.
Какой соблазн! Прибежать туда, проползти между кустами и, неожиданно выскочив, убить Маргулая и, заодно, Наамбру.
Собаки принцесса не боялась, третьей спутницы тоже, удерживал только страх за Маркуса: её поступок мог стоить ему жизни.
Стелла с досадой проводила глазами удаляющиеся фигуры. Какая, всё-таки, была возможность! Кто знает, может, она никогда больше не представится. Но думать только о себе недопустимо.
Подбрасывая сапогами комья слипшейся земли, Стелла брела обратно к сторожке. На душе было скверно, хотелось сделать что-нибудь, чтобы выплеснуть свою злость.
Разум подсказал: придётся задержаться у гостеприимных хозяев. Оставалось надеяться, они не прогонят назойливую постоялицу.
Возле лошадей вертелся сынишка повара. Он пытался погладить Лайнес, а та упорно отводила морду.
При виде хозяйки лошадь тихонько заржала и всем корпусом подалась в её сторону. 'Потом', — принцесса осторожно отстранила тычущийся в ладонь храп.
