— Я боюсь идти в этот лес, — девушка поежилась, и Ждан физически почувствовал, как по ее телу победно пробежали мурашки.
— Мы не будем далеко заходить, — отозвался Дар, — только чтобы от дороги сильно не было видно.
Яромир покачал головой, но в кромешной тьме никто не мог заметить этого жеста: что поделать, южные ночи всегда отличались своей непроглядной чернотой...
Шли, спешившись, в полной тишине, нарушаемой лишь беспокойными вскриками птиц, вспархивающих с веток, да охами Велимиры, которая не переставала оглядываться по сторонам.
— Не нравится мне этот лес, — снова пробормотала она.
— Ты что-то чувствуешь? — насторожился Яромир, — что-то плохое?
Девушка нахмурилась, пытаясь отделить свои кошачьи чувства от простого девчачьего страха.
— Пока не могу разобраться.
Шатренец, повернувшись в сторону, заметил:
— Дарен, может быть, нам и правда стоит?..
— Нет, — раздался голос с совершенно противоположной стороны, — никаких возвращений. У нас слишком мало времени.
Веля лишь тихонько вздохнула, покрепче сжав руку идущего чуть впереди Ждана.
— Костер будем разжигать? — подал голос парень.
— Только если ненадолго, — помедлив, отозвался войник, — нам не следует привлекать внимания.
— А ужин? — вскинулся Ждан.
— Перебьешься. Веля, сделаешь бутербродов? У нас вроде должен был оставаться сыр.
— Представляю, во что он превратился после дня на таком пекле, — проворчал белобрысый и огрызнулся в сторону Дара: — сам жри свой сыр!
— Я сварю кашу! — пискнула девушка, пытаясь предотвратить начинающуюся перепалку, — это быстро!
— Хорошо, — проговорил войник, изо всех сил пытаясь не раздражаться на парня, — здесь остановимся, мы уже достаточно прошли.
Ветки собирали Ждан с Яромиром, оставив Велимиру около Дарена, напряженно застывшего на месте и держащего руку на рукояти меча.
— Ты что-то видишь? — тихо спросила девушка.
— Нет.
Когда вспыхнул огонь, на душе у нее стало чуть спокойнее, и она проворно стала вытаскивать из своей сумки котелки, миски и крупы.
— Быстрее, — поторопил ее Дар, не оборачиваясь.
Веля бросила на него короткий взгляд, и ее руки еще быстрее запорхали над котелком, в которой уже вылилась вода из огромной фляги, которую девушка таскала с собой еще со столицы.
— Откуда вода? — удивился Ждан.
— Я набрала с утра, — немедленно отозвалась Веля, и чтобы увести тему от кошки-Йены, сжавшейся у нее около ног, как бы невзначай спросила: — Дарен, а что тебе сказал жрец Осуд?
— Неважно.
— Почему неважно? — гречка вся оказалась в котелке с уже кипящей водой.
— Тебе не надо этого знать, — с нажимом повторил войник, не оборачиваясь.
Велимира насторожилась: ей с самого выхода из храма показалось странным его поведение. Неужели — все?
— Но тогда...
Дарен вдруг резко повернулся: его темные глаза сейчас горели, как у безумца.
— Что тогда, Веля? Что — тогда?! Почему ты вечно лезешь не в свое дело? Если тебе что-то не нравится — иди! Я тебе в няньки не записывался.
Яр и Ждан вскочили одновременно.
— Да как ты смеешь?! — парень сжал кулаки.
— Не мешай, — Яр неприязненно подвинул его и повернулся к Дарену: — Отойдем?
Войник, бросив короткий взгляд на Яромира, повернулся и пошел, провожаемый изумленным взглядом Ждана.
— Ты, паршивец, — с неожиданной злостью в голосе сказал вдруг Яромир, когда они отошли на достаточное расстояние, — у тебя с головой не все в порядке? Зачем ты на девчонку набросился?
— Она лезет не в свое дело, — нахмурился Дар.
— Так значит, ей вовсе не обязательно знать, во что она ввязывается благодаря тебе?
Войник досадливо скривился.
— Ты бы лучше спросил, во что мы ввязываемся благодаря ей!
— Эльга с тобой, Дар! — сузив глаза, прошипел шатренец, — не Велиной рукой было написано это пророчество! И не Веля создавала этот артефакт!
— Если бы я ее не встретил...
— ...то гнил бы уже в тюрьме!
Дарен замолчал, зло глядя на друга, а потом нарочито спокойно бросил:
— Я не звал ее с собой.
— Ах, не звал? — прошипел шатренец, — тогда посчитай, сколько раз она спасла наши с тобой задницы!
— Дело не в этом, — глаза Дарена потемнели: его ответы больше походили на оправдания, а оправдываться ему было не за что.
— А в чем, Дар, в чем? Может, ты все-таки соизволишь нам поведать, чтобы мы не гадали вслепую, как смягчить падение твоей драгоценной заднице?!
И тут Дар не выдержал и все-таки заехал другу в челюсть. А потом еще раз. А потом... Яр тоже ответил ударом, и войник, поднявшись с земли, не стал продолжать драку — остановился.
— Полегчало? — ядовито поинтересовался Яромир, вытирая кровь с разбитой губы.
Дарен ничего не ответил: досадливо сплюнул под ноги и, повернувшись спиной, направился в лес.
— Иди-иди, — посоветовал ему друг, — может, какие мысли достучатся до твоей больной головы.
Сам шатренец пошел в противоположную сторону, обратно к костру, на ходу приводя в порядок растрепавшиеся волосы и пытаясь отчистить от липкой грязи правый бок. Но Велимира, бросив на него лишь один взгляд, тут же ахнула:
— Вы что, подрались?!
Яр промолчал, чтобы ненароком тоже не обидеть девушку, сел около костра и взял свою порцию каши.
— Приятного аппетита.
Пожелать-то пожелал, а приятного в еде с расквашенной губой — маловато.
— Больно? — участливо спросила девушка, откладывая кружку с ложкой, — давай я посмотрю.
— Не надо. Героя своего посмотришь.
— Он не мой! — вспыхнула девушка.
Яромир не стал возражать, лишь выразительно поглядел на нее, так и не донеся до рта ложку с кашей: мол, а сама-то ты в это веришь? И только вздохнула в ответ.
— А если с ним что-то случится?
— С Дареном? — одновременно вытаращились на нее две пары глаз.
— В любом случае, — пошла на попятную Веля, — он не захочет, чтобы я к нему приближалась. — Она замолчала ненадолго, а потом пробормотала: — не понимаю, чем я ему так не нравлюсь?..
Яр внимательно посмотрел на нее и сказал:
— Все наоборот, Веля, — и, предотвращая дальнейшие вопросы, быстро добавил: — Когда образумится, сам к тебе подойдет.
Девушка опустила глаза и вяло поковыряла носком сапога землю.
— А если нет?
— Значит, мы со Жданом поможем образумиться, — не моргнув глазом, ответил Яромир.
Парень моргнул, удивленно взглянул на него, но от комментариев воздержался, молодец. В противном случае шатренец не только бы взял свои слова обратно, но еще и в рожу заехал бы.
Есть пришлось тоже в полной тишине, так как ни у кого не возникало желания заводить какой-либо разговор в полной темноте. Лишь было слышно, как ложки изредка стучали по мискам.
— Там рядом нигде нет ручья? — вдруг спросила девушка, чьи глаза, чуть привыкнув к темноте, теперь едва различали смутные силуэты друзей.
— Не слышал, — отозвался Яр, — ополоснешь посуду завтра, — и вдруг спросил: — Веля, а откуда ты на самом деле?
Чаровница непонимающе посмотрела на темную тень шатренца:
— Что ты хочешь сказать?
— Ты же не из весницы на самом деле.
Он внимательно вглядывался в чуть заметное лицо спутницы.
— Из весницы. Яромир, какая муха тебя укусила?
Шатренец пожал плечами, а потом задумчиво продолжил:
— Для обычной весницкой девушки ты знаешь и умеешь слишком много.
Велимира продолжала молчать, даже голову опустила: теперь Яр не видел ее лица. Он с волну подождал, а потом, будто и, не замечая прислушивающегося Ждана, продолжил:
— Хорошо, тогда скажи, кем был твой отец?
Она долго молчала прежде чем ответить, но потом все-таки сказала тихо:
— Я его плохо помню. Он... — девушка поперхнулась, стараясь не дать теплым воспоминаниям пробить ее броню, и вместо "умер" сказала: — тиф.
На некоторое время воцарилось молчание. Какая-то птица шумно взмахнула крыльями на соседнем дереве; чуть вдалеке заухал филин.
— Извини, — наконец проговорил Яромир, а потом, еще чуть помолчав, спросил: — твой отец... он ведь не из весницы, верно?
Веля резко подняла голову и в упор посмотрела на друга. И ему вдруг показалось, что ее глаза на мгновение вспыхнули золотым огнем. Голос чаровницы стал вдруг вкрадчивым и шелестящим, как осенние листья, еще не опавшие с деревьев:
— Что тебе еще хочется знать, сын шатрского князя?
Кошка-Йена, до этого мирно дремавшая у нее на коленях, вскочила, выгнула спину дугой и зашипела на шатренца.
— Прости, — тут же отступил Яр, — просто...
— Что — просто?
— Я просто думал, что ты — ключик к разгадке, заключенной в пророчестве, — наконец, признался тот.
— Я не заклята узами долга, Яромир, — успокаиваясь и усаживаясь обратно, ответила она, — это не то.
Голос девушки стал прежним. И только шатренец успел выдохнуть, как она еще тише добавила:
— Я заклята самой Осенью. В обмен на жизнь. В весницах никогда не было магов.
— Не рождались? — подал голос вдруг Ждан.
Девушка нахмурилась:
— Нет. Им не давали жить. Убивали вместе с родителями. Жгли вместе с домами, как чуму какую-то...
— Но почему?
— Потому что неуправляемый дар таких детей мог бы стоить жизни всей веснице...
— ...а поступить в Академию средств все равно не было, — закончил Яромир и рискнул спросить: — как же тогда выжила ты? Почему тебя... не жгли?
Веля долго молчала, а потом выговорила:
— В огне погибла моя мать. И отец.
— Тогда почему?..
— Почему еще раз не попробовали? — она горько усмехнулась: — боялись.
— Чего боялись?
— Кто чего, — Велимира отвернулась и стала что-то чертить пальцем на земле, — кто-то думал, что отцу удалось спастись, и побоялся кралльского недовольства — хотя вряд ли тот стал бы вступаться за обнищавшего дворянина — да, Яромир, да, он не был крестьянином, — кто-то был уверен что это знамение богов и опасался их гнева.
— А на самом деле? — подал голос Дарен, уже с несколько волн стоявший за ее спиной.
Веля, будто и не удивившись этому, пожала плечами и ответила:
— Я же сказала: я заклята Осенью. Хватит расспросов. Я и так сказала вам всем больше, чем должна была.
— Ложитесь спать, — отозвался Дар, — я первый подежурю. Потом Яромир, потом Ждан.
— А я? — снова подала голос чаровница.
— Спи, — устало отмахнулся шатренец и добавил: — прости еще раз. Просто правда... она, как-то, всегда ближе.
— Я же не врала вам.
— Зато о многом просто промолчала. Ладно, Веля. Если тебе понадобится что-то узнать, спрашивай.
— Да про вас я как раз все знаю... — тоскливо сказала чаровница, покосившись при этом, почему-то, на Дарена.
Ночь прошла спокойно. А вот утром сначала пришлось искать ручей, а потом оказалось, что на завтрак, кроме хлеба и куска "вспотевшего" сыра ничего не осталось. И потому Ждан не переставал ныть, Дарен — ругаться сквозь зубы, Яромир — шикать на обоих по очереди, а Велимира — стараться не допустить драк. Получалось, в общем-то, не ахти как: сначала Ждан запульнул в Яромира сорванной с ближайшей елки шишкой; тот, естественно, предложил отойти и поговорить, на что парень ответил, что он еще не последний самоубийца. Тогда шатренец, плюнув на гордость, на ближайшем привале около вожделенного ручья подставил подножку — и белобрысый скатился прямиком по обрыву в воду.
— Ты чего делаешь, идиот? — заорал снизу Ждан, — как я теперь мокрый поеду в седле?
— Пусть тебе это будет напоминать о должном смирении в поведении, — ответствовал Яр, стоя сверху и демонстративно потирая ладонями друг о друга.
— Я тебе сейчас тоже кое-что напомню! — взвился парень и бросился карабкаться в горку, цепляясь ногтями за камни.
Но, когда в очередной раз мокрая рука предательски соскользнула, Ждан снова покатился в ручей. И в этот раз Яромир уже захохотал в голос — до того нелепым был вид парня, стоящего в мокрых штанах посредине мелкого ручья.
— Ну и? — поинтересовался шатренец, садясь около края обрыва на корточки, — что ты там мне хотел напомнить?
— А ты спускайся сюда, водичка как парное молоко.
Яд из его голоса можно было черпать половниками, и Веля дернула Яра за рукав с требованием прекратить балаган. Тот нехотя поднялся и, напоследок предложив Ждану поймать русалку за хвост* (поймать русалку за хвост — дословно: заняться с русалкой любовью), ушел обратно к привязанным лошадям.
— Сам лови, озабоченный! — полетел ему вслед рев взбесившегося парня.
Велимира вздохнула: она надеялась, что утренний инцидент был первым и последним за сегодня, но, видимо, ее надеждам не суждено было оправдаться.
— Долго нам еще ехать? — недружелюбно буркнул только высохший Ждан в сторону.
— Пока с седла не свалишься, — ухмыльнулся Яромир, и поинтересовался: — ничего не трет?
— Иди ты.
— Только после вас...
— Так, все! — Велимира повысила голос: — перестаньте! Дарен!
— Что?
Веля набрала побольше воздуха в легкие:
— Скажи, пожалуйста, долго ли еще ехать.
Войник вздохнул и нехотя ответил:
— До вечера, я думаю, доберемся.
— И что потом? — заинтересовался переключившийся на друга шатренец.
— Не знаю. Увидим.
— Веля?..
— А мне-то откуда знать? — пожала плечами девушка в ответ на вопросительный взгляд Яра, — я вижу только события, а не места.
И почему-то на этот раз никто не стал спрашивать ее, что же именно она видит. Может быть, это на них так вчерашний разговор повлиял?..
Велимире очень бы хотелось на это надеяться.
Дорожные столбы сменяли друг друга, дорога то ровно и неспешно текла, как широкая равнинная река, то петляла между камнями, обходя жалкий, выжженный солнцем лес стороной (и почему ночью он казался таким страшным?). Небо будто кто-то покрасил в голубой цвет, и его однообразность ложилась на плечи непосильной ношей. Кони фыркали и все норовили отойти в сторону, пытаясь хоть как-то избавиться от навязчивости палящих лучей.
— О, — оживился вдруг Ждан, приподнявшись в стременах, — я, кажется, что-то вижу впереди! Вы видите?
— Уже пять волн как, — флегматично заметил Яромир, — тебе в детстве не говорили, что с утра надо умываться, чтобы глазки протереть?
— А тебе не говорили в детстве, что ты жуткий зануда? — беззлобно передразнил его Ждан, помня об утренней клятве самому себе не задираться без причины: получалось плохо.
— Я не зануда, я — умный. Разницу видишь?
Парень ухмыльнулся:
— Голова-то от знаний не лопается?
— По своей постучи, вдруг гул услышишь?
Дарену надоело слушать эту бесконечную перепалку, и он слегка пришпорил Броню. Тем более, что вожделенная цель была совсем рядом.
Горячий ветер обжег песком в лицо и улетел дальше, запутываясь по дороге в волосах путников вместе с мелкими камешками.
Скоро все закончится, и уже никакие силы не смогут остановить то, что завертелось. И он не сможет. И Веля тоже не сможет. И даже ее пресловутая Осень.
С первой трудностью они столкнулись уже на въезде в небольшой городок (хотя Яромир с про себя все равно окрестил его весницей — до того убогими были домишки и бедно выглядели люди).
