Обнаглели! На хрен их церемонии... Тем более, что семейство, видимо из сословной вредности, кланяться "великой и ужасной" мне — не соизволило. Сначала, вероятно, не были уверены, что я — это именно я, а там стало поздно... Вообще-то, общение при дворах XVII века — чистый ритуальный танец, из-за обилия поклонов и реверансов. Причём, чем знатнее особа, тем ниже должно кланяться. Перед персонами королевской крови этикет предписывает становиться на одно колено. "Королеву приветствуют торжественно: в 3-4 шагах от неё — реверанс с глубоким поклоном, у её ног опускаются на колени, подносят к губам край её платья... " Есть на мне платье? Нету... Довод! Тогда о чем печалиться? Фриц — гений. Он с самого начала понимал, что мне эти переплясы — глубоко до фени, а значит, только я способна, в подобной мутной ситуации, вести себя естественно. Боковым зрением вижу блеск объектива. Пыхает вспышка... Нас посчитали... Эх, не посрамлю честь папиного мундира! Где шнапс?!
(обрывок ленты от радиотелетайпа)
Пока я спала, в полевой столовой появились навес, сидушки (гордо претендующие на звание табуреток) и столы. Культура! Зато надо было видеть, как шарахнулся народ, когда мы туда вошли. Уж больно резкий контраст, для тихого немецкого местечка. Знатные господа и простые бюргеры, почти рядом. Ну, пускай не за одним столом, однако, на дистанции прикосновения. Хи-хи... Я вредная. Раз мне не кланяются, то и вам кланяться не станут. Никто... Не верите? Глава семейства — возмущенно поднял бровь, наследник — насупился, дама — побледнела от унижения. Ничего, граждане будущие товарищи, привыкайте. Ибо не фиг...
Впрочем, за отсутствием придворных, компания обедающих сыграла роль массовки бесподобно. Бабы прекратили трещать языками и уставились на нас с подобающим уважением. Мужики — насупились. Никто не любит демонстрации чужой власти. Особенно близко. Особенно, если властитель, только что, был с тобою за панибрата. Без паники, люди! Сейчас я покажу, что такое "равные права"... Куда, сразу за стол?! А ну — руки мыть! С мылом. Свободные рукомойники есть? Вперед! Парни, покажите даме, где нажимать, чем вытирать.
Тактический промах... Была надежда, что в момент прибытия гостей у рукомойников кто-то окажется и мне удастся поразить делегацию видом ярко-малиновой воды, стекающей с рук. Побочный эффект реакции хозяйственного мыла (щелочная среда) со следами фенолфталеина (слабительного), которым припудрены все протирочные тряпки на рабочих местах. С каждым часом пребывания на воздухе трупный яд становится злее. Лучше перебдеть... Труженики уже прониклись необходимостью гигиены, но дополнительный индикатор не повредит. Злые языки утверждают, что это особая легкая порча, наложенная мною на трупы. Клевета! Чисто воспитательная мера с визуальным контролем. Для дипломатических целей метод, конечно, груб. Жаль, жаль. Полоскать свои конечности в воде семейка очевидно не привыкла. Легкий послеобеденный понос несомненно пошел бы им на пользу...
Пока мы отмывались, столовая опустела. Даже дежурный наряд, из теток поприличнее, куда-то смылся. Остался одинокий столик под белой скатертью (хрустящей от крахмала, нашей, привезенной с Эзеля), шесть обеденных приборов, микрофон под потолком и глаз фотоаппарата в прорези угловой ширмы. Интересно, у оператора хватит такта не сверкать вспышкой по ходу приема пищи? С непривычки-то и подавиться недолго. Тьфу! Накаркала... Ребята держались стойко. Но, затык вышел на первом же тосте. Всего не предусмотришь...
К королю, как я слышала, на полуофициальных приемах, кроме банального "ваше величество", можно обращаться "сир". К принцам: "ваше высочество", "монсеньер". А ещё есть универсальное обращение: "ваша светлость", предполагающее более высокий ранг того, к кому адресовано обращение, и "сударь", как правило, предполагающее равенство собеседников. Формально, наша банда ближе всего по организации к бродячему монашескому ордену или студенческому братству. Подозреваю, глава семьи где-то хватил университетской науки и решил действовать по второму варианту. Студент, даже если он "вагант перекати поле" — человек явно благородный. Правая и левая рука ужасной Drude простолюдинами быть не могут. Подняв стопку с водкой, меня барон назвал по должности, а к парням обратился именно так. М-м-дя... Зелье пошло им не в то горло... Воображаю, как грохнул в этот же момент народ в расположении, слушающий прямую трансляцию встречи. Ничего, пускай привыкают... Могут даже повториться, а я пить больше не стану. Зажую колбаской и баста... На занятиях по токсикологии, помню, полстакана разведенного спирта я осушила бестрепетно. Жертва, ради науки! Здесь — не хочу. Мне нужна ясная голова. Соревноваться в пьянстве с профессиональными алкоголиками, ах да... простите, немецкими дворянами XVII века, мои скудные навыки не позволяют. Так и спиться на службе недолго! К сожалению, проклятый обычай Willkommen требует, что бы гостям и хозяевам разливали из одной посуды.
Никогда раньше не видела, что бы водку (настоящую, крепкую, градусов пятьдесят), пили, как воду или чай. Большими глотками, по ходу беседы, не особенно обременяя себя закуской. Хотя, что там у нас за закуска? Обычная складчина. Вперемешку. Консервированный спиртом белый хлеб (чистые понты, но гости оценили), толстые ломти простой деревенской лепешки, небрежно наструганное мясо (солонина, окорок и что-то вроде поджаренного сала, с мясными прожилками). Яблоки, репа, странный продолговатый лук, который местные кусают, как фрукты. Имелось даже бледное подобие чесночного салата, с грибами и зеленью... Что нашлось на импровизированной кухне — разом и вывалили. Шведский стол, пусть без вилок... Сервиз — конфисковали в надвратной башне. Видимо, он специально хранился, для почетных гостей. Выпивку разлили в две бутыли с витыми пробками и пару прозрачных графинчиков. Типичный ход, в данном месте и времени, как я теперь понимаю. Напиток один, а разнокалиберной посуды много. Со стороны — производит впечатление изобилия...
Честно говоря, только одинаковые графинчики меня и спасли. После первой рюмашки (граммов 200, почти стакана!) шнапса ходить или стоять я уже не могла. В голове зашумело, в глазах закачалось, а язык, хоть и начал слегка заплетаться, но при этом задрыгался, словно сам по себе. Парни переглянулись... и что-то сделали... Графинчики остались те же самые, только в следующей рюмке-стакане у меня оказалась простая вода. И потом — тоже она. Наверное, только эта подмена меня и спасла. Сознаюсь, в вопросах распития спиртных напитков — слаба. Ой! Только сейчас дошло. Если б не ребята, я бы наверняка нажралась в зюзю. В прямом эфире. Позор-то какой! Вот что значит, тяжелая наследственность... А не пить — тоже нельзя. В конце концов, эти люди сами к нам пришли...
А, ладно! Пронесло... Всё равно, если я верно понимаю логику и практику почтенных составления "исторических документов", наши враги в мемуарах напишут, что упившаяся до поросячьего визга предводительница банды анархистов устроила пьяный шабаш. Голой плясала на обеденном столе, посреди штабеля трупов, аккомпанируя сама себе на драном аккордеоне и распевая "Цыпленок жареный".
Утрирую конечно. Откуда им "Цыпленка" знать? Наверное, сочинят, будто я вела себя в ходе переговоров "некультурно". И потом, каждый комментатор, будет наполнять это словечко своим смыслом. Ха! На себя бы посмотрели. Был бы жив Гуго Гроций, он бы, от ваших манер за столом, снова умер. На этот раз — от стыда... Человек ещё 20 лет назад ясно всем растолковал, в "De jure belle ac pacis" ("О праве войны и мира"), что хоть война и вытекает их естественного стремления человека к самосохранению, меру тоже надо знать... Приняли послов? Напоили? Накормили? На вопросы ответили? Чего вам ещё? Если ответы не по нутру, так кто вам доктор? Вон, за стеной, поленницы мертвых тел. Недовольные могут присоединиться... Аргумент? А не будь их, разговор вообще бы не состоялся.
— "...Максимилиан Баварский, уполномочил нас сообщить, что крайне раздражен поведением папских самозванцев..." — это барон обо мне с Фрицем, "в третьем лице", — "...требует перестать подстрекать подданных к мятежу против законной власти..." Заучил, как попугай, заранее составленный текст и отбарабанил его, без запинки. Механически поклонился, хватил, без тоста и закуски, полную чарку, сел и уставился стеклянными глазами. Отбыл номер. "А теперь — казните!" Нет, идея принимать делегацию именно здесь — просто отличная. Атмосфера мертвецкой — создает правильное настроение. Тетка слушала, затаив дыхание, а когда он замолк — кинулась жрать закусь, будто в последний раз. И наследник за нею... Нервы-с! Напрасно они переживали... У меня, пока речь тянулась, как раз первая доза по жилкам пошла. Стало тепло и хорошо. И всё до фени. Сначала, точно помню, хотела ответить грубо: "Да и в рот вашему Максимилиану потные ноги". Нашелся тут, понимаешь, "поборник прав". Передумала... Представила наших мужиков, в такой вот ситуации, сделала знак наполнить посуду и выдала... ответный тост — "За здоровье и долголетие герцога Баварского!" Правда, сидя... Барон побелел, сделал какие-то свои выводы, осушил чарку и тоже накинулся на еду, наравне с родственниками. Видно решил, что это какое-то особо изощренное проклятие. А что я им такого особенного сказала? А-а-а... Максимилиан, пока ещё, числится курфюрстом... Я, выходит, его первой, обратно в герцоги разжаловала, даже раньше Императора. Так послезнание ж, чо? Усугубим...
— Плевать нам на Максимилиана, — говорю им задушевно, — Можете так ему и передать. Сами-то, — спрашиваю, — как теперь, рядом с нами, жить собираетесь? Сами видите, мы люди простые, грубые, шуток не понимаем, — вот тут он, первый раз, налил себе сам... И промолчал... Прав был товарищ Ахинеев — "Хамство, подкрепленное военной силой, в оправданиях не нуждается". Абсолютизм, как высшая форма феодализма — всегда ставка на грубую силу. Другого-то языка господа феодалы не понимают. А теперь напоролись на ответку и боятся нарываться... Ну, хорошо, я сама скажу... Пока попов поблизости нет, а мне море по колено. Один черт, историки всё переврут... Даже со стенограммой.
— Римский Папа, — продолжаю, — считает, что в Германии позабыли "божьи заповеди". Власть оружия — уже давно кажется вам источником всякого права. Папа полагает, что будет полезно проверить, как поведут себя люди, если такое право, в равной степени, получит каждый желающий, независимо от богатства и знатности. Нам предложили поставить опыт. А вдруг, таким образом, выйдет построить царство божье прямо на земле? — сама знаю, что это "пьяная ересь", но зато честно, — Вам предлагается принять посильное участие. Согласны?
Все трое, почти синхронно, прекратили жевать. Тишина за столом. Пока гости приходили в себя, парни успели разлить ещё по одной. Сынок готов был что-то в ответ вякнуть, но вздрогнул, перекосился и смолчал. Не иначе — его маман под столом ущипнула. Зато у отца семейства дыбом встали усы. Видимо, решил, что его вот так, запросто, публично, склоняют к измене сюзерену (или кто там над ним в иерархии?). Ха! Оно нам надо?
— Всё останется, как было, — поясняю, — требование одно. Свободный проход всех желающих через ваши земли в нашу сторону. Университету — нужны люди, — смотрит непонимающе, — Университетом — будет править Совет. Кронахом — тоже... Местное население станет лично свободным и будет поголовно вооружено. Всё...
Вот теперь, до господина барона, начало доходить. По-моему, он даже протрезвел... По крайней мере — губы задрожали и руки тоже... В Германии, после Тридцатилетней войны, свободный крестьянин встречается реже, чем белая ворона. Крепостное право тут самое лютое в Европе. Барщина 5-6 дней в неделю. Помещику принадлежит земля, строения, движимое и недвижимое имущество и сами крестьяне, как рабочая скотина. В пределах своих владений даже мелкий феодал — полновластный хозяин над жизнью и смертью каждого. Наш скромный анклав, посреди описанного "благолепия", подобен зажигательной бомбе в пороховом погребе. В Московии у крепостного ещё есть отдушины — народ бежит в леса, на Север, к казакам, в вольную Сибирь... Здесь выбора нет — подчиняйся и умри. Или бунтуй — если хочешь умереть быстрее. Разоренные войной города очень туго принимают беженцев... Наш островок университетской свободы, неподвластный центральной власти, наверняка превратится в маяк для потока разнообразных бродяг. Император будет недоволен... Властители будут недовольны... Но, с другой стороны, они далеко, а сборище кровожадных вагантов — под самым боком.
— Если вам кажется, что Максимилиан Баварский способен победить — все свободны... Если вы готовы не чинить препятствий несчастным, желающим к нам присоединиться, — придется встать, настал торжественный момент, — Университет может авансом компенсировать непредвиденные расходы, — пора попытаться щелкнуть пальцами.
Получилось! Везуха. На мелкую моторику рук — проклятый шнапс почти не повлиял... Мальчики встают по бокам и синхронно тянут скатерть на меня. Между сервировкой и продолжающим сидеть семейством (мне кажется, их выносить понадобится, сами до экипажей не дойдут) обнажается чистый просвет полотна. Один из них делает два шага вперед, склоняется в полупоклоне... Россыпь кристаллов рутила вспыхивает, на материи платка, радужными искрами. Взятка, с учетом текущего курса на бирже Амстердама, истинно королевская... Любуйтесь, господа!
Барон подпрыгивает на месте... Дико косится на супругу (видимо в прошлой жизни она была гусыней, щиплется просто мастерски) и пробует сфокусировать взгляд на сверкающем великолепии... Думай, дядя, а то платочек и свернуть недолго. И только посмей со мной торговаться! Я это не умею... А значит — и тебе не позволю. Не стал... Неловко заерзал, пытаясь встать... Вцепился в скатерть. Куда?! Стол опрокинешь! Ну, и что вы хотите нам сообщить? Нет слов? И не надо! Поднимаю свою рюмку на уровень плеча и подмигиваю. В каком-то псевдоисторическом фильме мне подобная сцена попадалась. Правда, там заговорщики выпивали тет-а-тет. Пыхнувшую сбоку вспышку фотоаппарата, мне кажется, никто из семейства не заметил. Ой! Лечу! Поймали и усадили... Вертеть головой в таком состоянии мне противопоказано. И вообще, за вредную работу рейхсканцлером пора бы молоко выдавать. Ощущение, словно во время ремонта растворителя нанюхалась...
— Ик... Аудиенция окончена! Ик... — долго ещё мне этой дипломатией мучиться? Эй, а куда мы идем?
Мир вокруг качается и потихоньку кренится набок. Ребята крепко держат меня под локотки, я пытаюсь держаться прямо. Запястье правой руки жарко лобызают, потом щекочут чьи-то усы, затем влажно чмокают холодные губы... Господа вспомнили про этикет? Признали высокое происхождение? Или, чем больше у нас рутила, тем круче родовитость? Вот же продажные шкуры... Эх... Совсем меня развезло... Так! Протрезвею — первым делом накатаю Указ о "сухом законе". Так жить нельзя! И печень — не казенная... До чего противно. Интересно, а ледяной душ поможет прийти в себя? Или устроить промывание желудка? Или завалиться спать?
(обрывок ленты от радиотелетайпа)
