(обрывок ленты от радиотелетайпа)
Меня — никогда не били. Моих гвардейцев, первую половину жизни — каждый день (ну, через день). Для меня выражение "старшие мальчики у нас кубики отняли, и трусы на голову натянули" когда-то, ерническим тоном, вырвавшееся у папы (память о безмятежном детсадовском периоде на Земле-1), почти забавная шутка. Папочка, по сей день, страшно горд, что рос изрядным шалопаем (по его словам) и "спуску никому не давал". Подозреваю, что это он сам (!), от избытка молодецкой удали, отнимал у других детей кубики и натягивал им на голову трусы. Но, даже не представляю, как он собирается, с такими замашками, нянчить внуков. Забавно, насколько его огорошило весной посещение нашего "детского тренировочного лагеря". Раньше, не особенно интересовался, а тут (после моего знакомства с Фрицем) вдруг напросился. Походили вместе, показала я ему всё, что хотел, от домиков, до вышки для прыжков в воду. А заодно, как старшая группа полосу препятствий преодолевает. Как на стрельбище из наганов с глушителями палит, что бы мелких (в тихий час) не разбудить. Как на блесну рыбу ловят. Как на скорость, без спичек-зажигалок, подручными средствами огонь добывают. Даже я, между прочим, восемь способов, знаю! Папа, отчего-то, морщился и задавал странные вопросы.
— Разве зубной пастой у вас, по ночам, не мажутся? — будто сам пользуется не зубным порошком... — Ой, у каждого в сапоге ещё и метательный нож? И у девочек — тоже? А "велосипед" у вас кому-нибудь делали?
— ??? — любезно объяснил смысл термина. Я как представила, что бы учинили земляки Инки с затейником. Некстати засмеялась. Писать, читать, стучать морзянкой и стрелять малышню у нас учат одновременно...
Папа обиделся. Высказался, что дети должны шалить, не слушаться, тягать из буфета варенье, нарушать режим и драться по ночам подушками. "Диктатурой очкариков" заведение обозвал. Мне иногда кажется, что он — очень педагогически запущенный ребенок. Мама его до сих пор, временами, как пацаненка, воспитывает, когда капризничает. Старики и малышня здорово похожи. Например, до истерики не любят манную кашу...
Грех такое думать, но вижу, что родитель привык хорошо кушать каждый день. Голод, для него — ЧП и страшный сон. Сытый голодного не понимает. А для моих "гвардейцев", голод — грубая реальность. Даже я помню, правда, давно, "сезонные ограничения пайка". Когда в супе, вместо мяса, одни грибы, а вместо хлеба — сухари "из резерва", по норме для иждивенцев. Резерв, аналог местного "НЗ на четыре дня", здесь хранят в каждом жилом помещении Базы, на случай внезапного штурма или осады. Нет, у меня еда была каждый день, иногда плохая или мало, но была... По-настоящему, наши голодали только в первый год. Я ещё не родилась... Но, всем военнообязанным, даже тогда паек не ограничивали. На морозе, в патруле и походе — иначе нельзя. Иногда, голодали попадавшие в осаду, на дальних "точках"... Или, когда первый "Матрас" на севере во льдах затерло... Объективные причины, понятно. Раз, даже я — на тренировке выносливости, в "голодном походе"...
Однако, что бы совсем нечего есть (или специально голодом морят), я себе представить не могу. Ребята, через голод прошли. Результат бросается в глаза. Наши (я имею в виду старожилов Ангарской Базы), сначала забирают сахар из укладки, если срочно надо. Потом — обновляют запас. А эти — свежую упаковку принесли с собой. И только потом — выставили на стол старую, из НЗ, в пожелтевшем пергаменте. Мне ими командовать? Вчера, в ходе сдачи зачета по радиоделу, я выкладывалась, как никогда в жизни... Показывала и доказывала... какая прыгучая и везучая. Вернее — хотела доказать. Кто же знал, что все испытания персонально для меня? А остальные — пришли на меня посмотреть. Помню, когда запустили секундомер на упражнение "быстро сделай батарейку", я, в азарте, железную лопату с пожарного щита пыталась сорвать. Дудки, она насмерть гвоздями к доскам приколочена. В принципе ясно, стена у замка каменная — чему там гореть? Для порядка щит висит... А может, это специальный "учебный пожарный щит", для подобных случаев, не разбираемый? Короче, фиг я им шуточку спустила. Ударом ноги черенок сломала и железку таки добыла. Толпа аж вздохнула, удивленно. Надо бы и сейчас придумать, чем их расшевелить... Да побыстрее! Изображать из себя барыню не собираюсь. Терпеть тщательно скрываемое презрение — тем более. Недоверие в малой группе — самое последнее дело.
(обрывок ленты от радиотелетайпа)
Может быть, я их расспросами обидела? Про карантин, говорить не принято. А уж шутить — тем более... Спрашивать чужого человека, совсем бестактно. Как часть "вводного курса" он и поныне вызывает яростные споры. Правда, каждый раз в итоге голосования, за его необходимость высказывается большинство. А те, кто голосует "против" (как всякий раз оказывается при распечатке списка), сами в карантине не бывали и судят с чужих слов. Кто кем является, сразу становится ясно, когда толпу беспризорников или членов подростковой банды помещают в условия, где нет необходимости вырывать кусок хлеба с боем, когда есть одежда, тепло и никто не угрожает прибить насмерть, за мельчайшую провинность. "Когда люди перестают бороться друг с другом за жизнь — они сразу же принимаются бороться друг с другом за власть" Дети — тоже люди. Это школа.
Зачем он вообще нужен? Пусть дети сразу, учатся и запоминают, каков из себя пахан, как пахнет шакал, чем неприятны те и другие, по отдельности и вместе. И почему, убрав паханов, надо сразу же отлавливать и "выводить в расход" шакалов. А ещё, почему эту грязную работу нельзя доверить никому, кроме самих детей... Нам показывали учебный фильм, как происходит на Эзеле церемония окончания карантина. В обитом досками коридоре подземного тира — стоит строй будущих воспитанников. Звука нет, но можно догадаться — "Такой-то! Выйти из строя! Получить личное оружие! Сякой-то! Выйти из строя! Получить личное оружие!" Револьверы выдают без кобуры, уже заряженными. Порядок обращения с оружием и объем прилагающихся к нему прав — известен. "Взвести курок! На боевой рубеж! Следующий! Следующий!"
Получившие револьверы, держат их стволами вверх и выстраиваются второй шеренгой, справа и слева от раздающего. Все уже знают, что после получения оружия будет ритуал пристрелки. На досках стены, за спиной у строя ещё безоружных, приготовлены мишени. Порядок раздачи у стоящих опасений не вызывает. Понятно, что всяким там "послушным мальчикам" полагаются мелкие поблажки. Получить наган на пару минут раньше всех — невелика честь. Ну, ничего, скоро наступит наша очередь, нагло ухмыляется поредевший строй, почти целиком состоящий из местной шпаны, а вот потом... У них уже никогда не будет никакого потом... Люди обычно не верят в близость смерти, а дети — тем более. Ненависть выстроенных лицом к лицу шеренг заметна невооруженным глазом. Всем, кроме стоящих в первой шеренге. Там успели привыкнуть к безнаказанности. Ведь "на Эзеле детей не бьют". Команда — "Огонь!" Панически мечутся, в густеющем пороховом дыму, несостоявшиеся малолетние тираны с шестерками... Справедливость — не дуэль, где правым, в итоге, считается тот, кто стреляет хоть чуть быстрее или немного точнее. "Гнилой социальный материал", без проволочек и сантиментов, расходуется на выработку и закрепление полезного навыка защиты своей чести и достоинства морально здоровых людей. Справедливость творится не просьбами, а своими руками. Злые языки зовут наш ритуал "прививкой совести".
Сразу после фильма нам читали лекцию. Сам Матусевич... Ровным, хорошо поставленным голосом.
— Это очень грубый метод. Зато он работает. Проверено столетиями практики. Быстро, дешево, надежно из произвольной атомизированной толпы сразу получается заготовка вполне приличного коллектива, а не дикая полууголовная банда (как оно бывает, когда вопрос самоорганизации пускают на самотек). Я лично ничего не придумал, данному способу отбора — неведомо сколько веков, — гм... авторство идеи он скромно не афиширует.
— Можно ли это проделать быстрее и меньше мучить детей? К сожалению — нельзя. Обоснование сроков:
1. Медицинская норма карантина — месяц;
2. Педагогическая норма адаптации (с освоением основ языка и грамоты) — месяц;
3. Психологическая норма адаптации (привыкания к новому месту и порядкам) — не менее 2 недель;
— Минимум месяц, каждому новому набору, так или иначе, сидеть в строгой изоляции. За этот срок все микрогруппы и личные склонности каждого — успеют проявиться. А необратимо закрепиться — не успеют.
— Что за это время можно сделать?
1. Отслеживать поведение будущих воспитанников, насколько хватает сил и времени.
2. Прогонять ребятишек через тесты, попутно с первоначальным лечением и обучением.
3. Превентивно выявлять "социально близких" и "социально далеких".
4. Поддерживать, насколько возможно, среди них порядок. Не позволять разгула насилия.
— Почему это всё надо делать именно так?
1. Из маленькой скотины обязательно вырастет большая. Так что, её слезинка любой крупности, мелочь, сравнительно с ожидаемым вредом. Кто мучает других, для своего удовольствия — жалости не достоин.
2. Обязательно надо дать нормальным детям навык самоорганизации, с оружием в руках. Пример публичного отстрела хулиганья и их прихлебателей должны подать себе они сами. Не воспитатели! Воспитателям следует направлять и бдительно контролировать процесс.
3. Все любители читать морали и плакать о судьбе маленьких бандитов — идут в жопу (так и сказал, хотя обычно — корректный, до отвращения). Сволочь нельзя снова выпускать на волю. Раз она уже попалась — надо убивать. А если потом кто-то захочет повыпендриваться — возможности у него больше не будет. Оружие и равные права, теперь — у всех.
Помню, после этой лекции с фильмом, у меня несколько дней было гадкое послевкусие... А мир казался серым и несправедливым. Ну, почему, всех хулиганов сразу — убивать? Почему не попробовать воспитывать? Папе этот фильм тоже показывали. Он ему не понравился ужасно. Дня два возмущался и ораторствовал:
— Прекрасная традиция бить салабонов (слегка опошленная тупым садизмом некоторых старослужащих и увечьями) имеет глубокий смысл в воспитании воина! Человек, который не имеет устойчивой привычки, что его бьют, доведенной до обыденности и равнодушия, в бою может впасть в ступор от безобидного удара, либо от одной мысли. Человек — боится непривычного. Иногда, до паралича. А когда ему регулярно, крепкие ребята "пробивают фанеру" или "лося", оно так приедается, что никакой дрожи уже не вызовет никогда. Такова человеческая натура. Главное понимать, зачем все это. Тогда не будет увечий — один полезный эффект!
Мне эти рассуждения казалось в чем-то глубоко правильными, пускай и первобытными. Только, дядя Гриша как-то появился, в разгар очередной речи, и всё перевернул с ног на голову:
— А тебя, Леша, в военном училище сильно били? — и прищурился, ехидно.
— Как можно?! Я же был будущий офицер!
— То есть, по-твоему, чужая отбитая печенка не болит, если она солдатская? — и посмотрел, мрачно... — Привыкать к рукоприкладству вредно для психики. Терпеть побои — особенно.
А надо знать, кто такой дядя Гриша и как он владеет навыками рукопашного боя. Папа отчего-то смолчал. Через год дядя Гриша вел у нас занятия, по основам самообороны. Показывал, как отбивать нож и уклоняться от удара рукой-ногой. А потом сказал странную фразу. "В настоящем бою, тот, кто подпустил к себе противника на удар рукой — труп. Привычка драться голыми руками — это удел рабов. Только рабы ходят безоружными." Я запомнила... А Барон, почему-то, называет нашу Базу — Университетом. С большой буквы. Вспоминал, что студентом может стать самый последний простолюдин, причем это сразу дает ему право на шпагу. Всякий поступивший в Университет получает шпагу, обязан являться на лекции или экзамены при шпаге. Университетский устав дает ему право убивать обидчиков и защищать своё достоинство с оружием в руках. Интересно было бы с ним папу свести...
(обрывок ленты от радиотелетайпа)
Как же быстро время бежит! До свадьбы — меньше двух часов... А что мне с этими архаровцами делать — ума не приложу. Ладно бы фрейлины меня сопровождали... (от какой сырости они заведутся?). Но, тогда сразу встанет вопрос — что мне делать с фрейлинами? И вообще, что делают фрейлины? Особенно, когда "объект" — вне зоны обслуживания? Известно, что! Языки чешут и косточки моют. "Объекту" — в первую голову... Оно мне надо?
Решено! Отделываюсь от эскорта, переодеваюсь в праздничное (мой голубой шелковый комбинезончик — самое оно), набираюсь духу и — вперед в семейную жизнь. Чем меньше поднимем шума, тем меньше хлопот. Может — оно и к лучшему. Дома бы фокус не прошел. Родичи бы не допустили, да и знакомых полно. Зато тут — проскочит. А то ещё пойдут по Европам разговоры, что новобрачные де, в храме не венчаны, разной веры, мезальянс у них и так далее... Фигу им всем, а не торжественную церемонию! Особенно, если учесть, что в комбинезончике меня в церковь и не пустят. Я бы, на месте верующих, точно не пустила. Про попа и речи нет. Не для них шито. В смысле, сшит комбинезончик так, что бы на меня смотрели, а поп (или пастор, кто тут, на Острове, служитель культа?), со мною, конкуренции не выдержит. Забудут о нем прихожане, а на меня уставятся... Как сейчас, ребята, на меня смотрят. Вот-вот дырки провертят... Явно считают, что разговор не окончен. Возможно, ждут распоряжений? А может — вопросов.
— Дезертиров много? — интересно, это что же я такое ляпнула? Язык спешит впереди головы.
— Nein! Es gibt nicht (не имеется)! — ага, это они имеют в виду результаты прошедших учений. Отчет...
— А среди тех, кто сразу после карантина? — ну, куда я лезу, спрашивается... Или не могу в это поверить?
— Es gibt nicht! — вроде в глазах понимание промелькнуло. Они что, просчитали меня быстрее, чем я их?
— Кто отвечал за порядок? — не представляю, как можно уследить за такой толпой на огромном заросшем лесом острове.
— Wir unser (мы все), — значит, это все же Университет (или школа с большой буквы, по понятиям века) и иезуит, с его нечеловеческой проницательностью, оказался прав. Они здесь, поголовно, добровольцы. Раз так...
— У вас есть парадная форма? — за отсутствием под рукой другой родни — сойдут. Типа, университетское братство.
— Это парадная форма, экселенца, — ага, ради маленького спектакля они испортили клеем свои "парадки". Жертва должна быть вознаграждена по достоинству.
— Приглашаю вас всех на мою свадьбу! Гостями... Verstehen? — переглянулись, встали по стойке "смирно", щелкнули каблуками и хором гаркнули:
— Natuerlich (конечно)! — фи, солдафоны. Небось, старых фильмов, с Земли-1, насмотрелись. Подражают...
— Разберитесь, кто дежурит сначала, а кто потом, — за попытку усадить за стол всех разом меня точно не похвалят. Приставлены сопровождать — пусть сопровождают, а унижать ребят я никому не позволю.
— Danke (спасибо)... — буркнул только один и покраснел... Вот и славно. Совсем на людей стали похожи.
