Здесь же дичь то появляется, то исчезает — вероятно, животные бродят с места на место, уходя от южной засухи, которая бывает не каждый год. Или спасаются от морозов и снега, которые тоже не всегда случаются чересчур сильными. В какой-то мере мы оказались в зоне с наиболее стабильными условиями, хотя и с весьма скромными возможностями для добычи пропитания. Нас очень выручает рыба. И ещё — знание того факта, что можно в благоприятный период создать запасы на голодное время.
— Не ждали? — в столовую вошел сияющий Аон.
Лекция сразу скомкалась — все помчались встречать бродяжье племя. Затапливались мыльни, извлекались из кладовых запасы одежды, перетряхивались на нарах циновки и полости — народу в клане резко прибавилось. К причалу подходил третий швертбот. Паруса уже убраны, вёсла в опытных руках подгоняют судёнышко к свободному месту. А вверх по лестнице понимается шумная толпа — народ не на шутку рад, что добрался до... похоже, бродяги чувствуют себя здесь, как дома. Полтора года где-то мотались. Что-то расскажут?
* * *
— Ты сумел сплавить медь с железом? — пристал Веник к Сане.
— И сам не понял. То есть, нет проблем налить жидкого чугуна в расплавленную медь, но слиток при остывании расслаивается — такие ерундовины выходят, что страшно посмотреть. И к тому же куча трещин. Отвратительно, в общем. Но есть и хороший момент — примерно одна сороковая железа в меди всё-таки остаётся, не пытаясь всплыть. Когда я подлил заранее отмеренную порцию — расслоения при остывании не было.
С виду — обычная медь, не заметно, чтобы твёрже. Но прогорает значительно медленней. В несколько раз медленней. А вот, секи, как Ваня извратился со стенками котла! И остужающую, и нагревающую сделал ребристыми, чтобы ускорить теплообмен. Заслонку поставил тонкую, из железа — она в крайних точках прилегает так, что совсем отсекает путь воздуху. Теперь машина с полуметровым котлом тянет не хуже, чем с семидесятисантиметровым, потому что и на ней стоит по два цилиндра.
— То есть воздух внутри нагревается быстрее и расширяется сильнее, — сообразил Шеф. — А потом и остывает лучше.
— Ход поршней немного уменьшили, — признался Ваня. — Ставили образец на берестянку — быстро бегает. То есть с виду, как игрушечная, но мощнее чем на больших машинах.
— А как дела по трактору?
— Нужна или зубчатая передача, или цепная, как у велосипеда. С ремнём ничего хорошего не выходит. Цепная как бы проще, но настоящую, как из прошлой жизни, сделать не можем. Пробуем пока обычную, типа колодезной. На малых скоростях она как будто с задачей справляется. Но смотрится ужасно и дребезжит.
— А не замахнуться ли нам на настоящий паровик? — подзудел Серый. — Всё-таки больше ста лет эти машины служили людям верой и правдой. А у нас теперь и медь имеется, и чугун, и железо.
— Хорошо, займись, — кивнул Веник. — Старый ещё глиняный образец у нас имеется. Так что — начинать будешь не на пустом месте.
* * *
Бродяги Аона принесли не так уж много новостей. Они спустились вниз по реке до такого места, где начались сплошные острова с путаницей рукавов, петляющих, как им вздумается. Весь этот лабиринт в ширину оказался большим, примерно на день пути. То есть с одного берега другого не видно. А с середины — никакого.
Если же подняться в степь, то она здесь не слишком богатая — жухлая трава, воды нет. Жвачные встречаются редко и обычно не стадами, а малыми группами. В пойме лес без берёз и без деревьев хвойных пород. Только в этой пойме и сосредоточена жизнь. Водоплавающие птицы десятков видов, огромное количество рыбы и много тростника в самых низовьях. Питаясь ими, и перезимовали.
Все рукавчики, на которые дробится русло, выводят к необъятному на вид озеру, по которому ходят опасные высокие волны. Зима там с морозами, снегом, оттепелями и дождями — гнилая, грязная и пронизывающая ветрами, дующими обычно с востока. Нехорошее место. Неуютное. А летом — наоборот — очень приветливое.
Из сделанного доклада следовал короткий вывод — Аон добрался до Каспийского моря. Для расширения географии в этом направлении нужны суда, не боящиеся волн.
* * *
— Ты меня совсем не любишь! — Ленка ткнулась носом Венику в плечо и произнесла эти слова плаксивым голосом.
— Ну как же не люблю, маленькая? Конечно, люблю, — вообще-то Ленка совсем не маленькая — девица она рослая и довольно крепкая. И... просто загляденье, какая красивая.
— Нет, это только так кажется. Ты обо мне не думаешь. Все мысли про машины, железки и поездки на край света.
— Ну, без этого невозможно наладить нормальную жизнь.
— Какую жизнь, Венечка! Оглянись! Тёплые дома, сытная еда, ниоткуда не дует, — что-то очень уж знакомые нотки звучат в словах подруги. Кажется, в прошлый раз она заводила беседу в этом ключе пару лет тому назад, когда залетела Галка. А ведь с тех пор столько воды утекло, многое изменилось, в клане родились и другие дети. А потом ещё. Уже и не две одноклассницы стали мамами, а... точно, всё ещё две. Галка и Витка. Значит, и третья на подходе. Интересно, кто? Вообще-то одноклассницы не торопятся обзаводиться детьми — они ведь выросли не в этом мире, где беременность и кормление грудью почти постоянное занятие женщин.
Сами же местные матроны тоже не торопятся производить на свет новое потомство — как только оказалось, что этого можно избежать — без особых возражений устроили себе "отпуск". Хотя, сколько-то раз "пролетали" — точно, голосят младенцы. Но, кажется, никто не умер.
— Лен! Ну что ты, как маленькая! Ты ведь видела пчёл? А пчёлы — это мёд. Но никто из нас не знает, как его добыть. Как сделать улей, как ухаживать. Или растительное масло! Надюшка не знает, как без него сделать краски — красок тоже нет. Нет зеркал, линз, нет ни шерсти, ни молока.
— Ни творога, ни сыра, ни сметаны, — воркотнула Ленка. — Нет даже элементарного кефира, — и шмыгнула носом.
— Хочется? — начал догадываться Веник.
— Очень.
— То есть у нас кто-то будет?
— Кто-то будет. Похоже, в последний раз я просчиталась. Или просто что-то было не так. Поэтому не хочу, чтобы ты уезжал, потому что вряд ли смогу поехать с тобой. К тому же — ты меня совсем не любишь.
* * *
— Да, Вень, — кивнула Галочка. — Когда в положении — настроение может прыгать — только держись. Я тогда Вячика совсем замордовала. Но есть и свои плюсы. Теперь, когда корабль уже загружен и пассажир на борту, можешь любить свою Ленку глубоко и безо всякой дисциплины — ничего от этого не изменится.
* * *
— Фарватеры мы с Кыпом промерили в трёх направлениях — на север, юг и восток. При осадке в метр с четвертью из наших болот пройти можно в любом направлении. На запад водной дороги не отыскали, — рассказывал Лёха. — Зимой поищем, когда реки встанут. По льду на оленях, как Кып разведывал проход в ту реку, что ведёт в Оку.
— Дим, насколько большой корпус ты сможешь сделать? — перевёл стрелки Веник.
— Метров двадцать в длину — есть у меня подходящий брус для киля.
— А шпангоуты сможешь согнуть?
— Толстые я никогда не гнул, но если не очень толстые, то это не слишком сложно. И поставить почаще.
— Э-э-э... а как? Как ты их вообще гнёшь?
— Распариванием. Возни, конечно, много, но нужно пробовать. И толстые тоже попытаюсь согнуть. Ты мне лучше скажи, какую машину на такую махину поставим? Нет, про паруса и вёсла я не забываю и даже килевой брус по всей длине под днищем выпущу — не по нашим же мелким болотам ходить на таком здоровяке? Так что никакого шверта. В корпусе будет чисто и просторно. Под палубой сможем ползать на четвереньках.
Глава 43. Прибавление
Ноябрь принёс снегопады и лёгкий морозец. Речка начала покрываться льдом. В этом году работы в Рудном зимой не велись, потому что там просто закончилась руда. Её вычистили буквально до последней крошки — плавили в две печки и до холодов всё завершили. Весной планировалось начинать то же самое на другом месте. Впрочем, по этому поводу пока не было полной ясности — возможно, металлургию будет выгоднее перенести прямиком на Урал. Смущало то, что железной руды там пока не обнаружили, но всем известно, что этого добра в том краю навалом.
Сейчас расходовали заранее сделанные запасы чугуна, железа и привозной меди. Меди было немного. Но на приготовление к следующему сезону моторов для разведок и поисков её должно было хватить. Тем более, что прогоревшие днища котлов переливали в новые, более стойкие — ремонт ранее сделанных Стирлингов время от времени проводился.
Переход из осени в зиму — спокойное время, когда продовольственные запасы уже сделаны, поленницы дров и штабеля торфяного угля сложены под навесами и почти все дома — дело только за оленеводами, которые сейчас гонят сюда стадо из тундростепи. По всем расчётам они должны были появиться вот-вот. В разгар дня, когда завтрак давно закончился, а ужин и не думал начинаться, в столовой сидела большая компания любителей судостроения — обсуждали Димкин проект большого корабля, рассчитанного на плавание, как в реке, так и в море.
Стеариновые свечи давали неяркое, но ровное освещение на стену с развешенными по ней эскизами.
— А чего борт такой высокий? — недоумевал Серый. — Как мы с него до воды вёслами дотянемся?
— Опять же высокий борт тяжелее низкого, — соглашалась Лида. То есть от этого возрастёт осадка.
— А без осадки его любой волной перевернет, — сопротивлялся Пашка. — Или той же волной накроет и вдавит в воду.
— Палуба не пустит воду внутрь, — настаивал Серый.
— Да его просто переломит, — возражал Димка. — При маленьком вертикальном размере не будет пространственного каркаса, дающего прочность на такой длине.
— Какого каркаса? — уточнил Веник.
— Который не даст корпусу свернуться пропеллером вокруг киля.
Диспут затих — все принялись что-то соображать, шевеля, кто губами, кто пальцами.
— Ты что, прочность рассчитал? — изумился Саня.
— Нет, мысленно прикинул.
Открылась дверь входного тамбура и в столовую вошли два незнакомца в вонючих шкурах. Один с жиденькой растительностью на лице, а второй — полноценно бородатый.
— Бо Тан Том, — представился первый. — Просторный чум, — обвел он рукой вокруг себя. — Яркий факел, — добавил, указывая на свечу.
— Шеф Ве Ник, — отрекомендовался Веник, и кивнул Любаше. Та начала распоряжаться, посылая женщин затапливать мыльни и нести из кладовой копчёных гусей. — Проходи Том к нашему мужскому костру, — разговор шёл на чистом местном языке, а у него специфическая терминология. — Женщины уже несут угощение. Твой товарищ тоже желанный встречный в этом чуме.
— Шеф! Толпа степняков топчется среди посёлка. Глазеют, — заскочившая следом за незнакомцами девчонка из своих, клановских, зыркнула на бородача и отступила в сторону.
— Проси, — кивнул Шеф. — Люб! Больше гусей на стол.
В столовую стали заходить всё новые и новые люди. Их рассаживали за столы — к возможности получить пополнение в клане всегда относились с интересом. Венику и Кыпу пришлось разделить с пришедшими трапезу — таков местный этикет. То есть мужчины устроились за одним столом, а женщины с детьми — за другим. Компанию им составили Эля и Ленка.
Как ни странно, бородатый сел среди женщин, и мужчин это не смутило.
— В этом году был хороший урожай орехов, — завёл пристойные речи Кып, как только Шеф накромсал гуся и раздал порции гостям-мужчинам.
— А лед покрывает воду, — согласился Том. — Разве гуси не улетели?
— Эти гуси добыты, когда листья ещё были на деревьях. Дым и соль помогли им дождаться вас, — объяснил Кып.
— Отведайте этой пищи, — Веник принял из рук Любаши низкую корзинку. — Она приготовлена из желудей, — предложил он охотникам свежего желудёвого хлеба.
— Незнакомая, — согласился самый молодой из охотников и уставился на тарелку с ломтиками жареных корней тростника. — А эту еду я знаю. Но тут она мягче, — копируя манеры хозяев, он зачерпнул ложкой, прожевал и проглотил.
Молотили гости так, что только за ушами трещало, а хозяева отведывали неспешно, в основном ради соблюдения приличий. Лишние из столовой быстренько вымелись — Любаша позаботилась — поняла, что массовка сейчас ни к чему, потому что дипломатия — дело тонкое.
Спустя какое-то время гости наелись — видно было, что в них больше не входит. Некоторые звучно рыгали — верный признак, что достаточно. То есть — можно и о делах поговорить.
— Лем, ты пришёл? — спросил предводитель посетителей у бородача, сидевшего неподалеку, но за другим, женским столом.
Тот кивнул, порылся в своих шкурах, что-то достал и по цепочке отправил своему вождю. Пока предмет передавали из рук в руки, Веник успел разглядеть перочинный ножик. Обычный, без особенностей, с несколькими лезвиями.
Получив его, Том удовлетворённо хмыкнул и спрятал среди своей одежды.
— У твоего костра тепло и сытно, Шеф, — сказал он вставая. — Нас ждёт далёкий путь.
— Не торопись, Том. Ты и твоё племя может дождаться у нашего костра появления новой травы — тогда дорога будет короче, — Веник сделал знак Сане, который тут же на пару с Димкой аккуратно под ручки вывел бородача и повлёк его наружу. К мыльне, конечно. Следом прошла Лариска с комплектом чистой одежды и Толян со своим маникюрным набором — клан успел мобилизоваться. Из бородача сейчас сделают человека, а всё остальное подождёт.
Соплеменники Тома, тем временем, разомлели от тепла и обильной еды — обратно в холод ноябрьского дня они не спешили.
— Расскажи мне об этом человеке, — Веник руками очертил бороду.
* * *
— Третьяков! Можешь отпустить мою руку. Я иду с вами охотно. И ты, Плетнёв! Ну что ты в меня вцепился, как клещ!
— Леонид Максимович! — оба парня замерли на месте. — Вы за нами прибыли? Заберёте обратно? Домой?
— Увы. — Развёл руками учитель физики.— Я попал сюда случайно. Думаю, тем же способом, что и вы. А куда вы меня так резво потащили?
— Мыться, стричься, маникюр-педикюр. Вот же облом! — воскликнул Димка. — А у меня просто сердце зашлось от радости.
— От какой такой радости? — это подошедшая следом Лариска остановилась со свёртком одежды. — И почему вы по-русски разговариваете? Он что...? Что-о? Из нашего времени? За нами? — уронив свою ношу, она бросилась на шею бородачу.
— Из нашего. Ой, да не душите меня. Просто уму непостижимо, какие тут все могучие. Расплющите мои кости, ей богу расплющите.
— Ларис! У него же вши и блохи! — подтянувшийся Толян смотрел на сцену с неодобрением. — Впрочем, если у тебя сразу такая любовь, я могу подождать, пока ты потрёшь ему спинку ну и всё остальное, что пожелаешь. Надо же, какая Африканская страсть! Мне, что ли бороду отпустить?
— Дурак! Это Леонид Максимович! — ответила Лариска со слезами в голосе. — Забирайте, — кивнула она на разбросанные по земле шкуры и тряпки. И побежала в сторону своей кожевни.
— Рыдать будет, — посмотрел ей вслед Димка. — Пойду, успокою, — и порысил следом.
— Надо же, каким богатырем стал Плетнёв! Таким был рыхлым! А теперь — Илья Муромец, да и только.
