Эти бессмертные

"Я войду в легенды, вы будете поклоняться мне", говорил лорд Павел. Непонятно, правда, что он имел в виду, говоря о поклонении. Может, надо изготовить статую потрясателя вселенной и обязать каждого проходящего мимо отбивать поклон? Помнится, Людвиг говорил, что его новая подруга Изольда записывает в одну книгу все высказывания потрясателя. Когда официальная часть вечера закончится, надо не забыть подойти к ней и потребовать эту книгу себе. Лично подойти, не через посредника, такие жесты хорошо запоминаются и повышают уважение к сюзерену. Или даже не потребовать, а попросить. Дескать, по жизни я повелитель, но в том, что касается памяти лорда Павла, мы все равны... Интересный тезис, кстати, надо обдумать.

Хортон решительно отвернулся от зеркала и вышел в коридор. Его шаги гулко отдавались в тишине замковых коридоров. Он шел, высоко подняв голову и следя, чтобы шаги были равномерными. Весь его облик должен внушать почтение, а немного печали во взоре — даже хорошо, пусть все видят, как он печалится о покойном лорде. Тем более что это правда.

Император вошел в круг света, в то же самое мгновение сотни воителей, плотным строем окружившие церемониальный стол, выбросили вверх разноцветные файрболы. Серый сумрачный день озарился ярким неестественным светом. Это было символично и очень красиво.

Император Хортон прошел к почетному месту во главе стола, и все время, пока он шел, герцоги и графы стояли, согнувшись в поклоне. Но не все — граф Гмохиур, граф Иф, граф Людвиг, граф Ксоук и граф Топ не кланялись повелителю, они приветствовали его улыбкой и взмахом руки. Эти воители делом заслужили право обращаться к императору, как к равному, без их помощи Хортон никогда не достиг бы вершины. Понятно, впрочем, что если бы они не помогли Хортону, так помог бы кто-нибудь другой, но это ничуть не умаляет их заслуг.

— Возлюбленные вассалы мои! — провозгласил Хортон и ответом ему стал громогласный галдеж со всех сторон — вассалы приветствовали и одобряли повелителя мира.

Вынужденная пауза затягивалась. Крики не стихали, кто-то снова начал метать файрболы. Герцоги пугливо озирались, они, конечно, знали, что новый император пользуется большой популярностью, но такого они не ожидали. Да и сам Хортон не ожидал.

— Братья и сестры! — крикнул Хортон.

Новая волна радостных воплей. Сейчас он может говорить все, что угодно, никто ничего не услышит, им все равно, что он говорит, они наслаждаются самим фактом, что вот так просто стоят и смотрят на величайшего воителя вселенной. Да, на величайшего, с тех пор, как погиб лорд Павел.

— Тихо! — рявкнул Хортон.

Крики не смолкают. Хортон бросил взгляд через плечо, через мгновение рядом с ним стоял непонятно откуда взявшийся ординарец Лоох.

— Пройдись вдоль строя, — повелел император. — Скажи каждому командиру, чтобы утихомирили своих подчиненных. Я очень ценю знаки признательности, но надо и меру знать.

Лоох отправился вдоль строя, а Хортон сел в кресло. Может, оно и лучше, что официальную речь не удалось произнести, эта речь Хортону не нравилась, слишком много в ней напыщенных и неискренних слов. Понятно, что по-другому торжественные речи не говорятся, но все равно произносить ее было бы неприятно.

Высокие воители заняли свои места за столом. На их лицах отражалось явное облегчение — стоять согнувшись под палящим солнцем не очень комфортно.

Приветственные крики постепенно стихали. Кажется, уже можно говорить.

— Первое, что я хочу сказать, вступив в новое звание, — начал Хортон, — я хочу сказать о том, кто изменил путь судьбы не только для себя лично и не только для меня, но и для всего мира. Я говорю о лорде Павле, о потрясателе вселенной, о великом демоне, которого мне посчастливилось призвать. Я призываю почтить память величайшего воителя, отдавшего жизнь во имя любви и добра. Память о лорде Павле всегда будет жить в наших сердцах. Восславим величайшего воителя вселенной и пожелаем ему лучшего перерождения!

Толпа отозвалась неразборчивым гомоном, уже не ликующим, а умеренно печальным. Интересно, кстати, какого перерождения достоин лорд Павел? Трудно представить себе, что одиннадцать дней назад где-то зачат младенец, которому суждено стать таким же великим, как лорд Павел, и даже более. Надо будет потом распорядиться проверить всех детей, подходящих по возрасту. Впрочем, сам лорд Павел в перерождение не верил, а во что он верил, Хортон так толком и не успел выяснить, не до того было.

— Волею лорда Павла я принял высший титул обитаемой вселенной, — провозгласил Хортон. — Лорд Павел лично заявил, что передает верховную власть мне, и этому есть свидетель. Граф Топ, я прошу тебя засвидетельствовать слова лорда Павла.

Граф Топ поднялся и серьезно произнес:

— Свидетельствую, что лорд Хортон говорит правду, только правду и ничего, кроме правды. Я лично видел и слышал, как лорд Павел уполномочил лорда Хортона верховной властью. Он так и сказал, дословно: "Мой преемник — Хортон, приказываю подчиняться ему так же, как мне".

Произнеся эти слова, граф Топ сел на место. Хортон немного опасался, что Топ засвидетельствует не только эти слова, но и те, что лорд Павел произнес чуть раньше и чуть позже, но Топу хватило ума не осквернять уши воителей излишними подробностями. Каждый воитель знает, что в горячке боя с языка срывается много лишнего. И особенно обидно, когда это лишнее — истинная правда.

Ну что ж, осталось совсем немного — подтвердить титулы девяти герцогов, назначить Гмохиура десятым герцогом, провозгласить Муралийский замок новой столицей империи, и можно будет начинать кушать. А Флетчер пусть раздает коноплю, ради такого дня можно отступить от обычных правил и употребить наркотик не тихо и незаметно, а открыто, на глазах у всех. Лорд Павел, помнится, говорил, что совместное употребление наркотиков сближает.

9

— Ты заинтриговал меня, — сказал он. — Это последнее заклинание, ты его сам изобрел?

Демон озадаченно озирался по сторонам. Он, кажется, реально поверил, что сейчас умрет, и никак не может понять, что смерть отступила.

— Где мы? — спросил демон.

— Какая разница? — ответил он вопросом на вопрос. — Ты заинтриговал меня, и я вытащил тебя из зоны поражения. Ты удивляешь меня уже третий раз подряд. Ты сам изобрел это заклинание?

— Сам, — кивнул демон. — И еще много чего изобрету, если мы с тобой не поубиваем друг друга. Я уже пытался объяснить тебе, в моем мире известно много тайн бытия. Надо только сообразить, как приложить к ним магию, и можно такое наворотить... Растения невероятной урожайности, неведомые звери с заданными свойствами, чтобы радовать глаз и тренировать боевые искусства, да и обычные искусства тоже можно развивать. Я очень ценен для вашего мира, я как прививка для дерева. Знаешь, что это такое?

Он пожал плечами.

— Никогда не интересовался этими холопскими штучками, — сказал он. — Это неважно, можешь не продолжать убеждать меня, ты уже убедил. Ты — великий маг, первый за незнамо сколько тысячелетий, ты ценен для меня и для всего мира. Я больше не собираюсь тебя убивать. Я и не собирался, собственно, зря ты мою гору разворотил, как мне теперь с создателем общаться?

— С каким создателем? — удивился демон. — Мне казалось, что в вашем мире опиум для народа как-то мимо прошел.

Он поморщился.

— Постарайся говорить просто и понятно, — сказал он. — Мне не доставляет удовольствия разбираться в твоих непереводимых выражениях. Но смысл этого выражения я понял. Ты удивлен, что наш мир имеет реального создателя, я правильно понял?

Демон кивнул.

— Что ж, теперь тебе это ведомо, — сказал он. — На горе Губерт я мог обращаться к создателю напрямую, теперь это невозможно. Лет сто-двести придется жить так, самому по себе. В чем-то это даже забавно.

— Не вижу ничего забавного, — заявил демон. — Что это за гадкая пустыня? Где ты вообще такое противное место нашел? Мне казалось, в вашем мире все благоустроено.

— Ты прав, — кивнул он. — В нашем мире все благоустроено. Мы находимся за пределами обитаемой вселенной. Я не хочу появляться в ее пределах, пока не разберусь с тобой.

— Но здесь нечего есть и пить! — воскликнул демон. — У меня уже голова болит от жары!

— И это говорит потрясатель вселенной! — хихикнул он. — Начни с себя, научись обходиться без животного начала, поднимись на следующую ступень бытия. Если ты всерьез решил занять мое место, без этих навыков тебе не обойтись.

— Мне казалось, что боги живут в большем комфорте, — заметил демон. — Дворец какой-нибудь, гурии...

— Обойдешься, — отрезал он. — Или, лучше, давай так: обучишь меня тому заклинанию, которым взорвал гору — сделаю тебе источник с водой.

— А за второе заклинание дашь пожрать? — ехидно спросил демон. — Нет уж, на такое я не готов. Либо ты относишься ко мне по-человечески, либо хрен тебе, а не великая магия.

Он расхохотался. Этот гениальный дурачок такой забавный!

— По-человечески — это ты очень хорошо сказал, очень точно, — произнес он, отсмеявшись. — Ты забываешь, что я не человек. И ты перестанешь быть человеком, могущество, которое ты жаждешь, несовместимо с человеческой сущностью. Ты в любом случае убедишься в этом, только лучше раньше, чем позже, не так больно будет. Я ведь тебе добра желаю, дурачок.

Дурачок хихикнул и сказал:

— Надо же, кто-то знает, что такое добро. А я-то думал, что сам изобрел эту философскую концепцию.

— Все новое — хорошо забытое старое, — процитировал он древнюю цитату. — Однако не будем терять времени. Учи меня своей магии, я внимательно слушаю.

Демон упрямо покачал головой.

— Мы не договорились, — заявил демон. — И не договоримся никогда, если ты будешь упорствовать. Во-первых, я хочу жить нормальной человеческой жизнью, а не как живой мертвец. Переместись к какому-нибудь мелкому воителю, потребуй, чтобы он нас с тобой содержал и никому о нас не рассказывал, это совсем не сложно.

— А во-вторых? — спросил он.

— Во-вторых, я хочу знать, что происходит в большом мире. Как дела у Хортона, как поживает Людвиг, что с Бригиттой. Она, между прочим, моим ребенком беременна.

— Твои желания глупы и мелочны, — заявил он. — Однако я выполню их, если ты упорно настаиваешь на своем. Но не забудь, что я предупреждал тебя — чем раньше ты порвешь с человеческой сущностью, тем лучше. Прямо сейчас мы переместимся туда, где ты сможешь жить, как человек, но второе твое желание станет твоей первой наградой. Научишь меня взрывать горы — получишь награду. Согласен?

Демон молчал. Он решил форсировать процесс.

— Соглашайся, — сказал он. — У тебя все равно нет другого выбора. Я просто оставлю тебя здесь, и ты умрешь.

— А если не умру? — ухмыльнулся демон. — Если перенесусь куда-нибудь неведомым заклинанием? Изобрету прямо сейчас заклинание и перенесусь?

Он тоже ухмыльнулся.

— Я свяжу тебя, — сказал он. — Не веревкой свяжу, магией. Я буду сидеть рядом с тобой и связывать все новыми и новыми плетениями. Ты не сможешь убирать их с такой же скоростью, с какой я буду их накладывать, в таких делах сила не важна, и ум тоже не важен, тут важен опыт, а опыта-то у тебя нет. Соглашайся.

Демон помолчал, а затем произнес нечто непонятное:

— Как-то у нас все через задницу получается, — сказал демон. — По правилам, ты должен меня искушать всячески, обещать царства земные, горы золотые и реки молочные, а ты, наоборот, призываешь поститься и молиться. Может, это я нынче аццкий сотона, а ты белый и пушистый?

— Ничего не понимаю в твоих словах, — ответил он, — но по интонации чувствую, что ты согласен. Ты ведь согласен?

— Согласен, — кивнул демон. — Ты прав, мне некуда деваться. Полетели, буду учить тебя физике.

10

— Красиво, — сказал император. — Меня, помнится, так же приветствовали, только размах был поменьше. Файрболы вверх не кидали, просто копьями трясли. Дикие были времена, тогда во всем мире только десять магов умели с файрболами обращаться, они и стали первыми герцогами. Хорошо было тогда, казалось, пришел мир и покой на вечные времена. Никто не думал, что уже через тысячу лет холопы будут друг у друга на головах сидеть, размножаются, гады, как кролики. Посмотрим, что у Хортона получится, может, и есть в твоей всеобщей любви здравое зерно. Нет, ну ты погляди, какая дисциплина! Смотрю и завидую. Я такого так и не добился никогда. Впрочем, и не пытался особо, сразу решил, что это недостижимая цель.

— Недостижимых целей не бывает, — заявил Павел. — Как и непознаваемых тайн и неспасаемых душ. А все, что нужно людям — любовь. Так говорил один философ в нашем мире.

— Философы — они чего только не говорят, — заметил император. — Если взять тысячу разных философов, хоть один обязательно угадает истину, чисто случайно. Гляди, как Хортон разумно выступает, а этот Топ действительно свидетельствует или все подстроено?

Павел попытался вспомнить, что он тогда сказал Хортону в присутствии Топа. Вроде, про преемника он говорил как раз в тот раз. Но перед этим он так обложил Хортона... Да и потом добавил неслабо...

— Все так и было, — сказал Павел. — Только я говорил больше и в основном ругался.

Император засмеялся.

— Так оно и бывает, — сказал он. — Сейчас рождается легенда, а легенда — на то и легенда, чтобы быть красивой, а не правдивой. Ох, какой молодец, я думал, он не рискнет Гмохиуру герцога дать. Только это все равно ненадолго, лет двести пройдет, вся эта красота забудется, соберет герцог Гмохиур свою армию, да и пойдет войной на новую столицу империи. Не знаю, почему тебе зачистки не нравятся, это честнее и правильнее, чем когда армии на боле битвы сходятся. Мы в древней истории все это уже проходили, не магией, правда, сражались, а мечами да копьями...

— Счастье мимолетно и скоротечно, — сказал Павел. — А в долгосрочной перспективе — вообще недостижимо. Все тщетно, всегда получается, что хотели как лучше, а получилось как всегда. Я все это знаю, но как жить с этим знанием? Вообще ничего не трогать и ничего не менять?

Император пожал плечами.

— Ты задаешь вопросы, на которые нет ответов, — сказал он. — Вообще-то, все не так плохо, я думал, герцоги сразу перегрызутся, а тут, глядишь, лет на сто воцарится тишь да благодать. Может, эта твоя доброта и сумеет принести в мир маленькую долю счастья.

И тут Павлу пришла в голову неожиданная мысль.

— Знаешь, что, — сказал он, — а ты сможешь сделать меня видимым, и чтобы я спустился вниз, как бы по невидимой лестнице, но не отсюда, а как бы прямо с неба?

Император уловил мысль с полуслова.

— В древнего бога хочешь поиграть? Давай попробуем, в этом что-то есть. Приготовься. Три, два, один, поехали!

Только что Павел сидел на плоской крыше замка и вот он уже висит в воздухе, а неведомая магия поддерживает его и не дает упасть. Шаг вперед... Да, точно, невидимая лестница, все, как просил. Какой же сильный маг этот император, какое ловкое плетение! Павлу в нем и за год не разобраться... Впрочем, императору в ядерной физике разбираться не проще.