Причем наши отряды были вооружены в основном пистолетными самозарядками, которые отлично показали себя в городских боях — они давали достаточную плотность огня и вместе с тем небольшой расход патронов. А, самое главное — самозарядка вселяла в людей уверенность — пока противник вручную дергает затвор своей винтовки, из самозарядки можно выпустить и десяток пуль, а каждая пуля повышает вероятность попадания и, соответственно, вероятность того что по тебе перестанут стрелять. При удачном раскладе из нее можно задавить, а то и отбиться даже от нескольких противников. Соответственно, меньше поводов для беспокойства, а значит точнее прицеливание, что — опять же — повышает вероятность попасть. Положительная обратная связь. С самозарядкой против винтовки, да в городских условиях, где дистанции почти всегда небольшие — бойцам так спокойнее. Особенно новичкам. И, хотя в наших рейдовых группах новичков было немного, но самозарядка позволяла группам сравнительно небольшими силами обеспечить разлад на больших территориях.
Само собой, в рейд эти группы нагрузились по полной, благо что предполагалась интенсивная стрельба уже в ближайших кварталах, а потому избавление от лишнего груза пойдет быстро. Только патронов они брали по пятьсот штук на человеке — целых пять килограммов. Зато это гарантировало минимум десять попаданий в противника, особенно с учетом японской привычки чуть что идти в атаку чтобы не подумали что трусишь или недостаточно любишь императора и командира, и вдобавок к этому десятку — полсотни просто подавленных стрелков. То есть группа из пятнадцати человек могла убить или ранить более сотни человек и задавить на минуту-другую пять тысяч источников стрельбы со стороны противника, а минуты достаточно чтобы преодолеть открытое пространство и зайти во фланг или тыл либо выскочить из-под обстрела. А таких групп — более сотни, у японцев и полусотни поначалу не набиралось — в первые часы все больше встречались одиночки, край — охранники каких-либо зданий.
К тому же столкновения даже с этими немногочисленными японскими отрядами зачастую заканчивались их разоружением, расстрелом командиров и разгоном рядовых, хотя если дело было близко к порту, их могли и отконвоировать в заключение. Тут большую роль играло то, что многие в наших группах были одеты в японскую форму, а потому их поначалу принимали за своих, а затем было поздно — все-таки когда из-за угла вдруг выскакивает группа своих, которые тут же наставляют на тебя ствол — тут уже не до сопротивления — переход между психологическими состояниями слишком быстрый, мало кто может так же быстро перенастроиться на бой, да и стволы — вот они, смотрят в живот или прямо в глаза. И в такой ситуации уже немногие станут геройствовать. Тем более что в каждой группе людей, в том числе и в японских отрядах, лишь несколько человек лично заинтересованы в продолжении борьбы — карьеристы и идейные (порой один человек сочетал в себе обе ипостаси). А рядовым-то, особенно в пожарной команде или отряде какой-нибудь общественной организации — с какого хера рвать жилы а то и класть свою жизнь ради их интересов ? Это командир зарабатывает себе репутацию чтобы продвинуться вверх по армейской иерархии — ему это надо. Рядовой же, даже солдат армии — в массе не строит свою жизнь исходя из этой иерархии — он не собирается взбираться по ней вверх, у него другие планы — пахать поле, или стоять за станком, или торговать — то есть те области, где он может хоть чего-то достичь исходя из своего происхождения и навыков-знаний, так как у генералов и даже капитанов есть свои сыновья. Планы командира — они мешают его планам. Поэтому и выполнять он их постарается с минимальными затратами а тем более риском для себя. Да, безопасность Родины, своих родных — это заставит рисковать практически любого. Но когда родина — точнее, те кто в ней во власти и прикрывается этим понятием — когда они после такого риска говорят 'спасибо за службу, сынок', и затем пинком выпихивают обратно в прошлую жизнь и ничего не дают в награду чтобы хоть как-то ее облегчить, а родным по сути ничего не угрожает — тут уж звиняйте — дурных нема. Ну, есть конечно и дурные, так пусть по ним и поработает естественный отбор. Особенно сильно этот эффект проявился в Китае, где начальники в основном думали только о себе, и народ отвечал им тем же, но и в Японии такие тенденции присутствовали, и мы уже начинали эксплуатировать эту особенность несолидарных человеческих обществ, проводя среди японцев пропаганду под лозунгом 'Это не ваша война !'.
Соответственно, и в Осаке многие японские отряды просто разгонялись с попутным отбиранием оружия и уничтожением командиров и идейных — чем таких будет меньше — тем сложнее будет японским властям обратно собрать разбежавшихся людей, тем меньше людей поведет их снова против нас, тем проще их будет разогнать в следующий раз — просто меньше кому будет удерживать их в группе и заставлять выполнять ненужные им задачи. Так что самозарядки и форма во многом способствовали нашим отрядам выполнять задачи. Тем более что бойцы в каждом отряде брали с собой еще и по три-четыре гранаты, а также в каждом отряде было минимум по паре ручных четырехколесных тележек, в которых были загружены еще сотни патронов и десятки гранат — идею мы слизали у немцев и активно использовали по всем фронтам. Именно поэтому группы, которых японцам все-таки удалось загнать в здания и там блокировать, не собирались сразу поднимать лапки вверх — они могли держаться там несколько дней, особенно если здание — банк, с его толстыми стенами и планировкой, рассчитанной противостоять вооруженным ограблениям.
В целом акция удалась, и по исчерпании боеприпасов группы понемногу оттягивались к побережью, где в это время остававшиеся бойцы оборудовали опорные пункты, стягивали тяжелое оружие со складов и устанавливали на позициях. Всего три часа — а трехмиллионный город с пригородами погрузился в хаос, и даже подходящие воинские части не могли быстро его купировать. Правда, всем отойти не удалось — в городе образовалось шесть точек, где наши группы заняли круговую оборону и приготовились умирать.
Впрочем, к городу уже подходили наши подкрепления — мы временно оголили остров Авадзу, чтобы вызволить наших людей из городской западни в Осаке. Правда, по мере сбора информации планы приходилось пересматривать. Так, одна из групп окопалась в здании банка Нихон Гинко, ну и решили посмотреть чего там есть интересного — и в подвалах обнаружили 80 ящиков русского золота из партии, которую Колчак отправил по Владивосток и которую захватил в 1920 году полковник Куросава. А это приличные деньги, которые очень помогли бы нашим социалистическим преобразованиям в Юго-Восточной Азии. Да и в других банках тут хватало ценностей — все-таки долгое время через Осаку шла основная торговля с Китаем, а потому местные финансовые группы сколотили большие состояния. Было тут и много другого интересного — завод фирмы 'Дженерал моторс', где выпускали бронетехнику и грузовики — перед войной на пару с Фордом они выпускали в Японии 165 тысяч автомобилей в год, завод фирмы Осака Кико, производившей точные приборы и оборудование, заводы и штаб-квартира фирмы Sharp, где делались радиоприемники, радиостанции, радары и другое военное оборудование — да много чего тут было полезного, что требовалось уничтожить прежде чем покидать город.
Ну или не покидать — в принципе, на Осаку у нас были неплохие перспективы, если не на весь город, то на портовые, промышленные и складские районы. Причем основную ставку мы собирались далее делать на штурмовые самоходки. Да, механизмы получались неказистыми, но свою работу выполняли отлично — видел я кадры с их работой в городах Кюсю — вот штурмовая самоходка медленно — чтобы белояпонские солдаты успели выбежать из мест отдыха и занять места на баррикаде — продвигается по брусчатке, по ее лобовой и боковой броне стучат пули, высекают искры, уходят рикошетами вверх, а самоходка как ни в чем не бывало двигается вперед. Вот она останавливается и, дернувшись от выстрела, с негромким 'пух!' выплевывает свой снаряд, вот он пролетает по дуге метров семьдесят и падает недалеко от баррикады, и тут уже раздается мощный 'та-даррррмммммммм !', вдоль улицы проходит взрывная волна, которая обрывает остатки листьев с кустов и деревьев, ломает афиши и вывески и затухает немного дальше самоходки — судя по рывку камеры досталось даже одному из операторов. А вслед за волной во все стороны разлетаются на десятки метров куски бревен, кирпича, булыжника, грунта, и как только крупные куски попадали, из подворотен выскакивают штурмовые группы и ныряют в пыль и взвесь из кружащегося мусора. Затем кадры меняются — показана огромная, на весь перекресток — метров двадцать в диаметре — воронка на месте взрыва, размазанные вдоль зданий остатки баррикады, срезанные углы самих зданий — неудивительно, что по штурмовым группам никто не стрелял. А тем временем другая самоходка подъезжает к самой воронке и стреляет уже вглубь квартала — все, вражеский квартал рассечен на две части, дальше уже идут кадры зачистки, цепочки пленных с поднятыми руками, выжигание подвала огнеметом, подрыв заряда направленного взрыва у стены — стандартная работа городских штурмовых групп. Ну и под конец — кадры собранного трофейного оружия, строй военнопленных, качание на руках самоходчиков, которые не все даже успели снять наушники, и под финал — подъем над кварталом красного флага с еще более красным солнцем — мы чтим традиции.
Причем эти самоходки — еще из самых первых, в кадре так вообще действовала лево-правая пара — стволы мало того что были закреплены намертво, так еще и смотрели под углом к направлению движения, чтобы была возможность продвигаться вдоль одной стороны улицы и стрелять наискосок — по замыслу таким образом предполагалось, что будут защищены от продольного огня оба борта, а от бокового — один, и вместе с тем выстрелы смогут поразить оба края укреплений, перегораживающих улицы, и углы домов, где как правило оборудуются доты. Но, насколько я знаю, от этого быстро отказались — даже чуть повернувшись, самоходка отлично держала попадания в борта — все-таки на улицах городов мало возможности вести огонь точно в борт, и большинство пуль и даже мелких снарядов просто рикошетом уходили дальше, так что самым поражаемым местом был лоб, но туда и так ставили броню минимум три сантиметра, да еще внаклон, а если где-то были обнаружены противотанковые пушки, то дополнительно вперед выпускали невооруженные самоходки, которые толкали перед собой повозки с корабельной броней — эдакий гуляй-город на новый лад. В новых моделях стали делать уже и поворачивающиеся вправо-влево стволы, а то поначалу лепили вообще жестко, сейчас что-то пытались придумать с перезаряжанием в процессе боя, но в принципе и одного выстрела было достаточно, чтобы развалить баррикаду или угол дома с его подвалами и балконами, а потом можно перезарядиться и в тылу — там есть крановое и лебедочное оборудование, которым удобно ворочать стокилограммовые баллоны, особенно последних моделей, где применялись пусковые трубы диаметром аж четверть метра.
С этой техникой мы и рассчитывали оставить города за собой — заводы Кюсю позволяли выпускать их два-три десятка в сутки — неделя работы — и готова техника для дивизии самоходок, пусть и на разных шасси. Учитывая, что всего в Японии в 1943 году выпустили тысячу танков и самоходок, а также пятьсот бронетранспортеров, мы могли покрыть эти показатели за два месяца, даже с учетом того, что основные производства бронетехники находились в районе Токио, а местные предприятия на Кюсю выпускали их наряду с другой продукцией — просто мы могли перебросить на их выпуск все мощности, мы не были лимитированы по стали — у японцев она отпускалась прежде всего флоту, мы применяли сварку, а не клепку, а, самое главное — мы рассчитывали сражаться на вполне обустроенных Японских островах, а не в непроходимых хлябях и на небольших островах, где бронетехника в основном мешает — то есть мы знаем для чего нам нужна эта бронетехника. Так что задача была посильная.
Впрочем, тут были и орудийные заводы, так что специалисты уже начинали прилаживать полевые орудия на эти платформы, а значит их можно будет использовать и в боях за городской чертой — для борьбы с орудиями и пулеметами противника, да и по пехоте, если осколочным или шрапнелью — выйдет неплохо. Главное — в качестве основы выбирать более-менее проходимые танковые шасси, чтобы хоть немного отвязаться от дорог с твердым покрытием ... хотя и вдоль дорог выйдет неплохо. Более того — на эти 'полевые' самоходки можно будет сажать и экипажи из японцев, а то в 'городские' самоходки они почти что не шли — у многих не поднималась рука наносить такие разрушения собственным городам — пойти в красногвардейцы, чтобы постреляться с белогвардейцами — это пожалуйста, это нормально — отомстить фашиствующим элементам за репрессии двадцатых-тридцатых годов — на эту тему руки чесались у многих. Но разносить в пыль дома вместе с жителями — увольте. Поэтому в 'городские' экипажи мы набирали корейцев, китайцев, вьетнамцев, филиппинцев, тайцев, малайцев — у них рука поднималась на японские города очень даже охотно, так что приходилось даже придерживать их прыть — слишком много бед эти города принесли другим странам.
И их было много — вместе с миллионом корейцев тут набиралось гастарбайтеров из других народов еще минимум миллион, если не два — за счет трудовой мобилизации порабощенных народов японские милитаристы и капиталисты рассчитывали восполнить убыль японских трудящихся, которые были нужны армии и флоту. И далеко не все эти гастарбайтеры трудились на низкоквалифицированных работах — хватало и таких, кто управлял машинами, станками, печами — то есть технически грамотных, которых при небольшой подготовке можно было посадить за рычаги самоходок, благо что все, что от них требуется — это аккуратно доехать по городским улицам до цели, от них не требуется выполнять маневры для защиты от ПТО, когда надо двигаться максимально быстро, рывками, от бугорка к бугорку, от впадинки к впадинке — и не забывать останавливаться по команде 'выстрел', а сразу после выстрела, не дожидаясь других команд, резко трогаться с места, пока не взяли в прицел. То есть требования к мехводам — очень небольшие, даже уход за техникой могли выполнять другие люди из ремонтных команд команд — в этом плане мы перенесли сюда нашу же методику комплектования, когда разные люди поначалу обучались отдельным аспектам работы с техникой, за счет чего они быстро овладевали нужными навыками и мы оперативно заполняли штатку, пусть и за счет некоторого переизбытка людей — ничего, потом постепенно доучатся, смогут выполнять другие работы — тогда можно будет и подсократить штаты, а в начале главное — чтобы техника ездила и воевала — и за это отвечали разные люди.
Был и еще один скользкий момент — проимператорская пропаганда набирала обороты, и после эйфории, которая возникла в первые дни освобождения от власти военных, все сильнее давало о себе знать ведущееся с колыбели промывание мозгов насчет верности императору. Так что куда там дальше вильнет японский ум — неизвестно, но соломки надо подстелить — чем дальше, тем все больше мы набирали в боевые отряды прежде всего неяпонцев — японцев также старались не обижать, но их больше сбивали в что-то наподобие народных дружин — для внутренней охраны городов и поселков — под предлогом того, что им надо защищать свои семьи, чему они и сами были рады, так как опасались корейцев и прочих, благо что эксцессы случались. Да и боевого опыта у них меньше чем, скажем, у корейцев, и для его передачи хорошо бы знать корейский язык, а его знают только сами корейцы — как-то так.
