Тем более что таких гастарбайтеров на одном Кюсю мы насчитали уже под двести тысяч, и это в основном мужчины, и в основном призывных возрастов — остальные просто не выдержали бы в тяжелых условиях японской неволи. Так что недостатка в рекрутах и так-то не было, но и японцы дали еще сто тысяч бойцов прямо сразу, и ручеек добровольцев все не иссякал — все-таки с нашим появлением в их жизни возникла хоть какая-то надежда на лучшее будущее. А там можно будет и мобилизацию провести. Да, подавляющая часть — люди необученные, но минимум десять процентов из этих трехсот тысяч были ничего так — они отслужили в армиях своих государств или получили военную подготовку, когда служили в бандах местных официальных бандитов — то есть чиновников — или тех, кто еще не стал официальным. Причем мотивированность остальных тоже была высокой — еще десять процентов показывали неплохой прогресс в деле обучения военному ремеслу, остальные пусть и медленнее, но также понемногу подтягивались. То есть на данный момент по численности войск мы превосходили японское командование чуть ли не на порядок. Да, после первой недели боев, когда японским властям стало ясно, что штатными силами ситуацию не разрулить, они тоже начали собирать ополчения, проводить экстренную мобилизацию, но уровень подготовки там был не выше нашего, а с учетом большого количества инструкторов мы могли его повышать гораздо быстрее, а за счет передовой тактики и оружия — превосходство наших войск еще больше возрастало. А ведь мы не забывали, что на Хонсю находится еще чуть ли не два миллиона только гастарбайтеров, да и японцев должно примкнуть минимум половина от этого количества.
Причем мы не провозглашали своим лозунгом борьбу с монархией — мы боролись только против военщины, а потому база добровольцев и сочувствующих была достаточно широкой, потому что в тридцатых много кто боролся против военщины. Коммунисты — понятное дело. Компартия Японии возникла в 1920 году из нескольких групп коммунистической направленности, все двадцатые годы партию всячески прессовали арестами, с начала тридцатых боевые ячейки компартии, члены которых были вооружены пистолетами и ножами, а также владели приемами карате, провели несколько вооруженных столкновений с полицией, но это лишь усилило волны арестов — всего с начала тридцатых только по коммунистическому направлению было арестовано более семидесяти тысяч человек, некоторые — неоднократно. Не меньше было и уволенных за симпатии к коммунистам, в стране по спискам неблагонадежных проходило 300 тысяч человек, английская газета 'Манчестер гардиан' по этому поводу писала в тридцатых годах: 'Учитывая свирепость, с какой в Японии искореняется коммунизм, можно подумать, что он должен бы быть уничтожен окончательно. Однако он живёт. Есть нечто производящее чрезвычайно глубокое впечатление, нечто ужасающее в этом непрестанном появлении всё новых и новых лиц, готовых рисковать всем для распространения коммунизма... Те, кто стоит у кормила власти, боятся их, как смерти'. (в РИ в 1949 году в КПЯ состояло 200 тысяч членов, за нее проголосовало 3,6 миллиона человек — 10% голосов — и это несмотря на предыдущие годы репрессий со стороны японской и американской военщины, в 2016 в КПЯ состоит 330 тысяч человек). Причем боялись до того, что запретили пьесы Мольера, в которых рассказывалось о невежливых слугах и независимости женщин.
Так что с середины тридцатых партия ушла в глубокое подполье но своей деятельности по агитации не прекращала — причем не только среди рабочих и крестьянства — коммунистические ячейки были созданы в армии и на флоте, что неудивительно — основным контингентом там также были рабочие и крестьяне, и им не надо было рассказывать об ужасах мирной жизни обычного японца — они провели так всю свою жизнь. А действия партий социалистической направленности рабочих не устраивали еще с двадцатых — тогда образовалось Рабоче-крестьянская, Социалистическая массовая и Японская рабоче-крестьянская партии (первая рабоче-крестьянская также была японской, но вот левым предателям этого показалось мало). И, хотя власти поставили во главе этих партий своих людей, но основное влияние в них вскоре взяли коммунисты — легально они действовали именно через эти партии, так как сама КПЯ была запрещена. И японские власти пугало это растущее влияние коммунистов, поэтому мало того что проводились репрессии против самой КПЯ, так распускались и другие организации — Рабоче-крестьянская партия, Японский совет профсоюзов и Всеяпонский союз пролетарской молодежи. Но они тут же возникали вновь, уже под другим названием но практически в том же составе за исключением тех, кто пока находился в тюрьме. И их тоже репрессировали, в середине тридцатых военщина взялась уже за оставшиеся левые партии и организации, прежде всего профсоюзы — репрессии по отношению к их руководителям заставили эти организации 'самораспуститься', а рабочих и крестьян — 'с радостной улыбкой на лице' вкалывать на производствах по двенадцать и более часов ради претворения в жизнь планов японской военщины и финансистов. И в тюрьмы бросались все, кто хоть как-то пытался противодействовать этим планам — не только коммунисты, но и социалисты, профсоюзные деятели, даже буддисты — так, образованное ими в тридцатом году общество Сока Гоккай было фактически разгромлено вот только что, летом сорок третьего — все ее руководство было арестовано как идейные преступники, так как они выступали против войны и насаждения синтоизма как единственно допустимой в Японии религии.
Так что мы находили тут самых неожиданных союзников, тем более что мало того что все политзаключенные, выпущенные из тюрем, автоматически становились на нашу сторону, так еще и китайские коммунисты передали нам три тысячи человек из Антивоенной лиги японцев — организации, основанной в 1942 году под крылом китайских коммунистов японскими политэмигрантами и военнопленными, да и мы в Корее, немотря на то, что корейцы брали японцев в плен мягко говоря неохотно, набрали несколько тысяч пленных, из которых более тысячи сразу перешли на нашу сторону, и по прибытии в Японию из них сбежало менее ста человек, так что на остальных можно было положиться, а воспитательная работа с остальными понемногу обеспечивала приток новобранцев под наши знамена. Поэтому агитировать было кому, каждый агитатор проводил в день до десяти митингов, а еще многочисленные листовки, выступления по радио — мы как могли быстро старались разъяснить свою позицию — что мы тут делаем и как видим дальнейшее развитие событий.
ГЛАВА 31.
Собственно, про раздачу земли, снижение длительности рабочего дня, пересчет зарплат, увеличение пайков — про все это было уже известно и так, но мы не уставали повторять это снова и снова, а, самое главное — мы начали топить за создание широкого народного фронта с привлечением всех сил под эгидой Императора (его согласие нам не требовалось) и скорейшее заключение мирного договора на условиях сохранения статус-кво — ну то есть что японцы смогли завоевать — то почти все остается под ними. Так что программа была, что называется, 'и нашим, и вашим' — и волки, то бишь японцы, сыты, и овцы — китайцы с американцами — в общем целы, ну и пастуху — Англии с Голландией — вечная память.
В принципе, эти прожекты имели шансы на реализацию — хотя бы на год. Половина Китая была под пятой японцев, и 'руководивший' ею Ван Цзывей был не прочь чтобы так все и оставалось, да и самим японцам еще требовалось переварить захваченное. Правитель провинции Шаньси и ее окрестностей Янь Сишань также был доволен своим полунезависимым положением, маньчжурский Пу И тем более не вякал, монгольские правители прояпонского Мэнцзяна еще более должны были быть довольны, захапав две трети МНР, Чан Кайши зализывал раны после летнего разгрома, коммунисты занимались тем же. Так что у японцев помимо перечисленного оставался бы Индокитай, Филиппины, острова Малайского архипелага и Меланезии, северо-восток Австралии, северо-восток Индии, французский Индокитай — то есть англичан с голландцами — нафиг, а французы особо не возражали бы, так как их администрация так и сидела на своих местах. Ну, может Гавайи пришлось бы вернуть американцам, да что-то решить с Филиппинами, естественно — уйти с территории Советского Союза, пусть и на довоенные границы — Москва сейчас на это пошла бы, учитывая напряженную обстановку вдоль южных и западных границ и бои с отрядами казахов Синцзяна и монголо-бурятов по широкой дуге Караганда-Омск-Новосибирск, а также то, что осажденные города Дальнего Востока имели припасов на полгода, ну может на девять месяцев — и сроки скоро начнут выходить, а японцы хоть и не имели пока возможности их взять, но они создали систему укреплений, которую просто так не взломаешь. Да и американцы, рвущиеся в Европу через Африку, чтобы не пустить туда русских — тоже пошли бы на перемирие. Мы, само собой, покидали бы Японские острова в обмен на середину и юг Корейского полуострова. И все счастливы.
Конечно, ни китайцы с американцами, ни англичане с русскими, ни даже сами японские милитаристы на такое не согласятся — все хотели победить и считали что это будет возможно в самое ближайшее время. Но на время кое-кого это заставило призадуматься, возможно, именно поэтому после недели боев фронт в Осаке установился зигзагами по городским кварталам и замер — побережье Осакского залива было в основном нашим, хотя и прерывалось подконтрольной японцам территорией, но это некритично — мы могли обеспечить бесперебойное снабжение по воде.
Для нас и такой результат был практически победой — Осака как бы прикрывала события, происходившие южнее, ведь основные силы мы пустили на южную часть Хонсю и на Сикоку — там по истечении недели побережья Внутреннего моря были в основном уже нашими, а где-то мы вышли и на противоположный берег. Именно в этих операциях мы все активнее применяли наши самоходки, в Осаку же первые шесть штук мы планировали доставить дней через десять — где-то в двадцатых числах января — как раз через месяц после начала нашей японской операции. И везде — на Кюсю, на Хонсю и Сикоку — в крупных городах еще оставались анклавы, подконтрольные центральному правительству. Мы их, конечно, додавим — вот притащим туда побольше штурмовых самоходок — и сотрем в пыль, тем более что серьезной ПТО внутри кварталов у японцев не было, и поделиться опытом друг с другом они также зачастую не могли, если только изредка чья-либо радиопередача прорывалась через наши глушилки. Так они не могли этот опыт даже наработать — мы давили анклавы по очереди но сразу целиком — подкатывали пять-десять-пятнадцать штурмовых самоходок и те разбирали здания по кусочкам, так что мало кто мог вырваться даже чтобы рассказать что там произошло, а по громким взрывам подробности понять невозможно — наоборот, японцы готовились отражать атаки пехоты, которая по их представлениям подносила большие заряды к баррикадам — спутали нас с собой и ждали смертников, поэтому не были готовы к тому, что заряды прилетают из бронированной коробки, которую ничем не достать. Всем этим мы понемногу и занимались, освобождая по три-пять кварталов в день — с таким темпом у нас уйдет примерно шесть недель, но, повторю, мы наращивали количество самоходок, так что рассчитывали закончить за пару недель, ну еще месяц на зачистку. А может, японское наступление в Осаке остановилось из-за того, что мы устроили севернее.
Мы все-таки подняли там Восстание Лагерей — забросили на трофейных самолетах более сотни групп по шесть-восемь человек, которые снайперским огнем и автоматами с глушителями уничтожали охрану бараков, рудников и производств и выпускали заточенных там рабочих на волю. То есть действовали почти как сами японцы в Сибири, но более массово и на более коротких расстояниях — Япония ведь гораздо меньше. Поэтому одна группа могла за сутки освободить два-три лагеря, а мы еще добавили работу авиацией — в неохваченных наземными группами лагерях она бомбами и пулеметным огнем уничтожала вышки, валила заборы, проволочные заграждения — а там уж заключенные брали удачу в свои руки — сообразили быстро пойти на прорыв — почти все остались целы, а не сообразили, упустили момент — и оставили много товарищей под пулеметами остатков очухавшейся охраны.
Впрочем, даже при таком неблагоприятном развитии событий хватало таких, кто разбежался по округе и начал творить беспредел, чтобы хоть напоследок расквитаться с угнетателями — может, и не своими собственными, ну так 'всем известно' что любой японец — угнетатель, поэтому убей любого — и отомстишь если не за себя, то за того парня, а тот парень, глядишь, забьет палкой твоего — вот и случится взаимозачет. А если рабочим удавалось затоптать охрану и завладеть ее оружием — вообще тушите свет — вооруженные отряды восставших труд-заключенных захватывали не только поселки и деревни, но даже небольшие города. И везде творили произвол и жуть — слишком много накипело на душе такого, что требовалось смыть японской кровью. Что уж говорить об этих 'диких' отрядах, если даже отряды под командованием наших десантников — 'цивилизованные' — без разговоров вешали всю управу и помещиков, банкиров и торговцев, чиновников и однозначно полицейских, доставалось даже крестьянам-середнякам, и еще повезет если только разломанной мебелью и обчищенными кладовыми.
А вот бедняки, да и многие середняки, с удовольствием участвовали в этом всеяпонском погроме, так как с середины тридцатых Япония стала тюрьмой народов, причем не только народов порабощенных стран, но и японского. С середины тридцатых под эгидой военщины и империалистов тут создавалось много обществ и ассоциаций, через которые народ держался в узде. Например, тут были многочисленные 'Общества служения отечеству через ...' — и длиннющий список областей деятельности, видимо, какие только попались на глаза составителям этих обществ — '... через профессию', '... через прессу', через живопись, музыку, морской транспорт и так далее — все эти общества служения заменили собой общественные организации — так, Общество служения отечеству через производство заменило профсоюзы — в обществе только в сороковом году было 70 тысяч первичек на 246 тысячах предприятий, в нем состояло почти пять миллионов человек.
Но этого мало. В 1941 году было создано 'Общество содействия трудовому служению народа отечеству' — как бы погонялы, чтобы народ усерднее служил своим трудом. То есть следом по идее должно было появиться 'общество содействия содействию служению ... ', 'общество служения содействия содействию служению ...' и так далее — количество производных, в общем-то, ограничено лишь размерами Японских островов, да и то ... Но не фантазией — были еще, например, Ассоциация помощи трону и Союз помощи трону — и это не из серии 'заставь дурака богу молиться' — нет, организации были придуманы и созданы умными людьми с конкретными целями, само собой отличающимися от тех, что заложены в их громком названии — несмотря на сходство названий, разница была существенной — в одной организации руководили одни люди, а в другой — другие — слишком много в Японии было людей с деньгами и связями, которые были большими патриотами, но уж слишком жизнелюбивыми, поэтому руководящих и обычных мест в одной организации на всех явно не хватало, а рисковать шкурой им было ссыкотно, да и детей-родственников-знакомых тоже надо бы поберечь. Поэтому обе организации выполняли важную функцию — берегли жизни настоящих патриотов и их близких и вместе с тем позволяли им на деле проявить свой патриотизм — кто еще, как не патриоты, сможет заставить остальное несознательное население выходить на неоплачиваемые изнурительные работы, выбивать из них деньги в фонд обороны, следить за общим благонравием и уничтожать крамолу. Да и денежка капала — и сверху — от императора, дзайбацу, военных, и снизу — от тех кто хотел пристроить родную кровиночку поближе к дому, чтобы кровиночка также смогла исполнить свой патриотический долг и при этом не словить китайскую или русскую пулю.
