― Что, прости? ― переспросил он на чистейшем английском. Паркинсон встала и подхватив под локоть Асторию, которая, как завороженная, ловила каждое слово, потащила её в дом.
― Я так понимаю, на этом месте я должна броситься тебе в объятья со словами Наконец-то, милый! Я так тебя ждала! ― язвительно спросила Гринграсс, не обращая внимания на сестру и подругу.
― В идеале ― да! ― задумчиво кивнул молодой человек. ― А что, с этим могут возникнуть проблемы?
Дафна не могла дать определения тому, что с ней творится, поскольку чувства её совершенно смешались. Горечь от того, что прошло целых четыре бесполезных года с их последней встречи, злость на обстоятельства, которые привели к их расставанию и ярость от того, что он сидел перед ней, как ни в чём не бывало, улыбаясь той самой улыбкой, что снилась ей чуть ли не каждую ночь. Только ради этой улыбки она и жила, и сражалась, а теперь её хотелось стереть эту улыбку с его лица.
― Ты думаешь, ты можешь пропасть неизвестно куда на всё это время, бросить меня. Бросить нас? А потом вернуться и затащить в постель мою сестру и мою подругу? Оставив меня на сладкое? Откуда я знаю, сколько женщин успело побывать в твоей постели за это время?
― Ровно столько же, сколько мужчин успело побывать в твоей...
― Да как ты смеешь? ― она почувствовала, как кровь прихлынула к её лицу, и ей тяжело дышать от охватившего её гнева.
― А как ты смеешь? ― спросил он и отвернулся в сторону. Дафна постепенно успокаивалась, а он продолжал молчать.
― Ну, хорошо, ― сказала она. ― Так и быть, я тебя прощу. И, может, даже подумаю о том, чтобы возобновить наши отношения. Но для этого тебе нужно очень сильно постараться.
― О, да! ― улыбнулся он. ― Я весь ― внимание!
― Сначала ответь мне на этот чёртов вопрос, ― раздражённо бросила она.
― Я ответил.
― Я ни за что не поверю, что за всё это время у тебя никого...
― А я никак не могу поверить, что ты отказываешь мне в доверии, осмеливаясь задавать такие оскорбительные вопросы, ― спокойно перебил он её. ― Или ты считаешь мои чувства ненастоящими? Карикатурными?
― Ну, хватит! ― отвернулась она в сторону, кусая губу. Ещё немного, и они всерьёз разругаются, и Панси её убьёт. А Аська поднимет и ещё раз убьёт. ― Так и быть, ты можешь встать на колено и попросить прощения.
― Я в затруднении, ― ответил он.
― В каком же? ― с любопытством взглянула она на него.
― Тут мне полагается уже бежать, роняя тапки, но я всё не могу решить, с низкого старта или с высокого.
― В этом я тебе не помощница. Умения занимать стартовую позицию, чтобы куда-нибудь сбежать, тебе не занимать, по моему исключительно скромному мнению.
― Пат, ― просто ответил он.
― И что делать? ― спросила Дафна.
― Ты можешь встать, подойти и присесть ко мне на колени.
― М-м-м... Заманчиво, конечно, ― склонила она голову, словно прицениваясь. ― А что мне за это будет?
― Это зависит, ― сказал он, склоняя голову в ответ. ― К примеру, если ты сядешь ко мне боком, то одной рукой я буду массировать твою попку, а другой буду гладить грудь. А если лицом ― то обеими руками схвачу за попку. Тебе решать! ― всем своим видом изображая безразличие, разъяснил он.
― Заманчиво, конечно, ― сказала она, поднимаясь. ― Но мне кажется, что нам стоит всё-таки встретиться на полпути! ― она протянула ему руку, поднимая со стула. Едва он встал и коснулся её плеч, она со вздохом упала в его объятья, оборачивая его руки вокруг себя, думая о том, какой глупостью было не броситься на него сразу, как только он снял эти чёртовы очки. Её кажущееся спокойствие дало трещину, заставив разрыдаться у него на груди.
― Ну, перестань, ― уговаривал он её, гладя по голове. ― Я же не железный. Перестань, я тоже сейчас расплачусь!
― Так тебе и надо! ― сквозь слёзы ответила она. ― Ты злой, злой! Бросил меня одну и пропал на четыре года! Я чуть не умерла от горя, когда ты исчез! Плохой Поттер, плохой!
― Я хороший, ― со слабой улыбкой ответил он, целуя её голову. ― Я хороший и пушистый!
― Ты ещё скажи, что ты белый и пушистый! ― всхлипнула она.
― Нет, не скажу. Я ― чёрный и пушистый. Совсем чёрный, но очень пушистый...
― Чёрный и пушистый? ― она отклонилась назад, удерживаемая им за талию, и достала платок, вытирая слёзы. ― Чёрный и пушистый? ― осведомилась она уже нормальным голосом. ― Знаю я одного чёрного и пушистого, но ты на него не очень похож.
― Милая, ― сказал он миролюбивым тоном. ― Рассказать тебе, как я откусил голову Гойлу?
Она было замерла и открыла рот, а потом прыгнула на него, заваливая на траву. Усевшись на него сверху, она стала осыпать его поцелуями:
― Какой же ты гад, Поттер! ― шептала она ему. ― Какой же ты мерзкий, никчемный человечишка! Но сейчас я тебя заставлю отплатить сторицей за все мои мучения! ― она дёрнула его галстук и стала расстёгивать ворот рубашки.
― Погоди, милая, ― ответил Гарри. ― Может, стоит всё-таки ограничить аудиторию? ― и он показал на окна дома, в которых виднелись лица прислуги, а также Панси и Астории.
― Хорошо! ― тяжело дыша, согласилась она. ― У тебя есть тридцать секунд, чтобы куда-нибудь меня затащить, а потом мы сделаем это, где бы ни были, и плевать на аудиторию!
Он рывком поднялся вместе с ней на руках и почти бегом потащил в сторону ближайших кустов, предоставив Дафне на ходу избавлять его от одежды.
◅─◈─▻
― Что мы здесь делаем? ― спросила Астория, разглядывая дорожки парка. Гарри, погруженный в свои мысли, никак не отреагировал. Она терпеливо ждала, считая секунды. Триста двадцать шесть. Поттер, уперев локти в колени, с силой запустил пальцы в шевелюру, так, что его глаза растянулись к краям. Двести двенадцать. Он шумно выдохнул и откинулся на спинку скамейки, скрестив руки на груди. Сто семь. Он издал безумный смешок. Тридцать пять. Он повернул голову и встретился с ней глазами:
― Мы пытаемся осознать грандиозность ситуации, в которой мы оказались! ― сообщил Поттер. Тори тоже откинулась на спинку, складывая руки на колене.
― И как? ― спокойно спросила она. ― Получается?
― Нет, ― с кислой миной на лице ответил юноша. ― Не очень.
― Ты знаешь, ― сказала Астория, ― всё, что мне нужно ― чтобы ты побыл со мной до утра. Просто будь рядом. Как мой лучший друг, которым ты всегда для меня был. А потом...
― А потом ― что? ― оскалился Поттер. ― Знаешь, я понимаю, что сейчас не время, но вся эта ситуация...
― Когда тебя принуждают?
― Да, когда меня принуждают! Это выглядит именно так. Как шантаж.
― Хм... Надо же, шантаж... ― Астория смотрела куда-то вдаль. ― У меня несколько иная точка зрения.
Гарри вопросительно посмотрел на неё.
― Я вообще всё не так себе представляла...
― Представляла?
― Гарри! ― улыбнулась Тори. ― Может, для тебя это и будет сюрпризом, но в какой-то момент каждая девушка начинает строить радужные планы на светлое будущее!
― С конями и принцами? ― улыбнулся он в ответ. ― А как же драконы?
― И драконами, и злодеями. Принц побеждает злодея, отрубает голову дракону, усаживает принцессу перед собой на коня и увозит в сторону заката...
― На коне я отвезу тебя в лес, а в лесу стоит Мерседес... А почему именно в сторону заката?
― Не знаю. Так красивее, а голову дракону лучше отрубать днём, а не ночью, так что восход как-то сам-собой отпадает... Может, тебе и кажется, что это ― блажь...
― С высоты моих умудрённых восемнадцати, ну, почти восемнадцати, твои шестнадцать вообще суетой кажутся!
Астория опять улыбнулась:
― Были бы твои почти восемнадцать действительно умудрёнными, ты бы вспомнил, что Джульетте ещё четырнадцати не было, когда она умерла от любви... Не перебивай! ― остановила она Поттера, который открыл было рот. ― Мне тоже не было ещё четырнадцати, когда отец мне рассказал, на что он согласился в панике и в страхе за меня. Я тоже хотела умереть! Не перебивай! ― нахмурилась она. ― Я знаю, что всё это звучит так наивно и так по-девичьи, но я хочу сама решать, кого мне любить. И я решила!
― Ты решила и за меня тоже!
― Вот, видишь! ― опять улыбнулась Тори. ― Если бы ты был по-настоящему умудрённым, то знал бы, что за вас всегда решаем мы. Главное ― оставить любимому ощущение того, что это было его решение!
― Иногда за вас решают ваши отцы! ― хмуро сказал Поттер.
― Да, родители не так легко поддаются воспитанию, ― согласилась она. ― Наверное, закоснелость ума сказывается!
― Ты прелесть, Заноза!
Астория смущённо потупилась:
― Я благодарна отцу за то, что он тогда принял это решение и подарил мне два года жизни в твоём обществе! Мне было хорошо...
― Быть моей маленькой тенью? ― он осёкся, увидев её грустное лицо.
― Я тогда была безумно влюблена. До чёртиков. Крышу мне снесло полностью! ― она с опаской потрогала голову, словно проверяя старую травму. ― Ты себе представляешь сопливую девчонку, по уши влюблённую в прекрасного рыцаря, который спас её от злодеев, убил тролля, подхватил на руки... Что ты улыбаешься?
― Коня забыла!
― Будем условно считать Панси конём!
Оба рассмеялись, снимая неловкость.
― Мерлин, какой же дурой я была! ― подняла глаза к небу Астория. ― А ещё я очень испугалась. Хорька я и раньше боялась до жути, а с того момента... И тогда я поклялась, что буду только твоей, и ничьей больше!
― Надеюсь, не на крови?
Она кивнула:
― Магия приняла мою кровь.
Гарри прикрыл глаза, пытаясь унять злость на глупость девчонки, одной царапиной на запястье подписавшей себе смертный приговор, а она продолжила:
― Я же тебе сказала, крышу мне тогда снесло капитально. Приходила вечером в спальню и полночи плакала в подушку, а на следующий день вприпрыжку бежала тебя донимать...
― Прости меня, я был...
― Ты был замечательным, заботливым и терпеливым. ― перебила она. ― В ситуациях, где моя сестра уже топала бы ногами и ругалась на шести языках, ты с улыбкой продолжал отвечать на мои расспросы. Ты всегда был в курсе расписания моих уроков и контрольных и не забывал напомнить мне о пропущенном материале. У тебя всегда было время объяснить что-то. Ты был идеальным старшим братом!
― Только, тебе не нужен был старший брат, ― тихо вставил Поттер.
― А ты говоришь ― шантаж! ― внезапно сменила тему Тори. ― Месть ― это блюдо, которое надо подавать холодным. Я помучилась, теперь и ты немного пострадай. ― скорчив умильное личико, она подняла на него свои голубые глаза. ― Ладно? Ты, главное, не жалей меня, хорошо? Жалость я тебе не прощу!
Гарри потянулся и взял её тоненькую ладошку. Сначала Астория, затаив дыхание, следила, как она исчезает в его руке, а потом, сняв шляпку, легла на спину и положила голову ему на колени. Когда Поттер запустил пятерню в её волосы, она блаженно закрыла глаза и отпустила мысли лениво течь вместе с волосами, оплетающими его руку. В голове остались только шум лёгкого ветерка, гомон детей на лужайке неподалёку, едва пробивающееся сквозь деревья парка дыхание большого города и солнечный свет на закрытых веках. Она почувствовала, что, буквально, тает под его пальцами.
Он, улыбаясь, глядел на её безмятежное лицо. Даже её вопрос не смог сразу вырвать его из этого созерцания. Он понял, что шевельнулись её губы, и лишь тогда до него дошло, что она задала ему извечный девичий вопрос. О чём ты думаешь?
― А, что? Прости... О тебе, конечно! ― спохватился он.
― А что ― обо мне?
― О том, как ты мне дорога.
― А ещё о чём? Твоя рука напряглась. я почувствовала!
― Я завтра исчезну...
Гринграсс дёрнулась и, распахнув глаза, несколько секунд буравила его взглядом. Потом снова закрыла глаза, спросив:
― Почему?
― Я не хочу сейчас говорить о своём долге и о твоей сестре!
― Она тебя обидела! ― кивнула своим мыслям Тори. ― Из-за меня!
― Да. ― согласился юноша. ― И, хоть я понимаю, что так нужно было... ― он замялся.
― Твой сердце истекает кровью!
Поттер улыбнулся:
― Ты меня, похоже, как облупленного знаешь!
― А что о долге?
― О долге я даже и не могу говорить.
― Надеюсь, ты, как минимум, мир спасаешь, ― важно произнесла она.
― Почему? ― удивился он.
― Потому, что только спасением мира можно хоть как-то оправдать тебя в этом случае.
Они оба опять замолчали, и Гарри загляделся на её уста. Словно почувствовав его взгляд, Астория облизнула их и снова спрятала язычок. Он наклонился, она открыла глаза и увидела, как он примеряется к её губам. Тори улыбнулась и, приподняв голову, потёрлась носом о его нос, а потом отстранилась, поднимаясь, подхватила шляпку и лёгкой походкой направилась в сторону раскидистого дуба, стоявшего неподалёку. Несколько секунд Поттер провожал глазами фигурку в сатиновом летнем платье, пытаясь сообразить, что это только что произошло, а потом поспешил следом.
