— Это не я захотел СТОЛЬКО, хотя способ качать такими объемами — создан мной, но для другого: собирать рассеянные вероятности, так можно было. А зачем — на развлечения, на создание игровых мини-вселенных... Но не учли, что свободных вероятностей не бесконечно много. Во что играли — думаю, и так понятно. Моя Ойкумена совсем не одинока. У каждого из моих... коллег своя, пусть и называется иначе.

— А другие цивилизации? Они есть же. Тут полно ребят оттуда.

Мастер лишь пожал плечами.

— В моей родной Вселенной моя раса не вступила в контакт с ними ни в какой форме, до конца. Истощение вероятностей затронуло и соседние звезды тоже. Как затронуло — я не в курсе, но маготехнических культур там нет. Хотя, полагаю, они всё же были. По итогам последующих визитов на родину.

— А откуда этот вот корабль?

— Я сам создал его для себя: прыжковые движки, антигравы, сверхпрочный корпус, наконец — у нас была серия очень резких технических рывков. На орбиту первые разы я летал на аппарате с прямоточным воздушно-реактивным двигателем, зато прото-Надир, который впервые позволил мне выйти за пределы моей родной вселенной, использовал в качестве источника энергии запасы антиматерии для фотонно-импульсного корабля — по конструкции это что-то вроде вашего Ориона, но добавляется ещё магнитная ловушка и растет эффективность. Кстати, насчет Катастрофы... Я тогда до конца не разобрался в её причинах, были серьёзные подозрения, что там не совсем природный процесс был, кто-то вмешался... снаружи, но доказать это я не смог. Я в тот момент был дальше всех остальных от дома, да и тут мне развитие событий... не нравится.

— Но почему?

— Нас здесь на самом деле несколько, обладателей Надиров, генераторов дробно-мерного фрактально-вложенного пространства, позволяющих незаметно перекраивать трехмерное пространство-время по желанию. Для нашей Игры нужны новые образы, их очень трудно найти. Но если помочь интересному человеку, провести, так сказать, сеанс психотерапии, иногда удаётся открыть доступ в такие необычные миры... Я стал расширять границы дозволенного — и со временем на периферии моего рая возник ад. Моим коллегам это не понравилось, они обиделись, они сказали, что раз я нарушаю их законы, то, значит, я взбунтовался против них. А мне наплевать, что они там считают!..

— Но вы всё ещё здесь. И мы тоже.

— Неписанное правило: Мастера не сражаются всерьёз друг с другом. Мы и так потеряли слишком много... Но всё-таки у каждого есть вещи, за которые будешь убивать. Право на Игру — одна из них. К тому же, моя Вондарская Ойкумена занимает мизерную долю Нороньи, это как детская площадка посреди большого города.

Антон разглядывал темную сторону его души: бесконечный голод до жизни, жажду быть, страшную, безумную...

Когда-то давно он знал, что такое смерть, подумал вдруг мальчишка. В те времена, когда он был не один, а вместе с другими людьми, он чувствовал себя в безопасности, потому что они были могущественны. Но потом, внезапно, всё изменилось, их сила иссякла, и они остались одни, наедине со своими страхами... Они боялись друг друга, боялись своих желаний, своих поступков... И тогда Мастер вспомнил, как это бывает — когда ты умираешь. Он вспомнил это чувство... и понял, что больше не хочет быть человеком.

— Детская площадка, на которой пытают, убивают, берут в рабство? — зло спросил Серый.

Мастер лишь пожал плечами.

— Меня не волнует, во что детишки играют внутри — пусть тешатся, чем хотят, лишь бы не плакали. И — соблюдали установленные для них законы.

— Какие законы? — спросил Андрей. — Творение не может причинить вреда Творцу или своим бездействием допустить, чтобы Творцу был причинён вред? И Творение должно поклоняться Творцу не менее трех раз в день, иначе в АдЪ?

Мастер поморщился.

— Нет. Я не нуждаюсь в поклонении низших. Но я не хочу, чтобы моё творение причинило вред себе. Оно, знаешь ли, мне дорого.

— Тем не менее, оно его причинило, — упрямо сказал Антон. — Благодаря Червю и другим вашим ошибкам.

— Грузу, — поправил Мастер. — Мой родной мир накопил много такого груза — груза непоправимых ошибок, смертельных искажений, жутких уродств, бессмысленных функций, не реализовавшихся возможностей, бесконечной ненависти и смерти. Естественно, что всё это, подобно яду, пропитало мою душу, естественно, что в программе Надира тоже накопились со временем ошибки, естественно, что в ней отпечатаны не только светлые, но и темные стороны моих желаний. Ты представления не имеешь, какой гигантский труд я сделал в одиночку, минимизируя эту опасность и ущерб!

— И что получилось в итоге?..

Мастер вдруг поднялся, башней нависая над мальчишками.

— Довольно болтовни. Мне пора заняться делом. Надеюсь, я удовлетворил ваше... любопытство. Но я — ваш бог, и за оскорбление этого бога вы сейчас умрете. Навсегда.

Серый усмехнулся — недобро.

— Ты можешь убить меня. Сжечь, уничтожить, даже стереть из реальности. Я знаю, тебе это доступно. Доступно такое, чего я и вообразить-то на самом деле не могу... Наверное, ты можешь вообще всё. Кроме одной, но самой важной вещи — ты не в силах заставить меня склонить перед тобой колени. Сколько бы ты не имел власти — именно ЭТОЙ власти над нами у тебя нет. Иначе — зачем тебе вообще говорить с нами? Шевельнул пальцем — и всё тут устроилось, как тебе угодно... Но как раз этого — ты не можешь. О да, ты можешь нам грозить, соблазнять своей мудростью, пугать чудесами и тем, что открыто тебе... но это и всё. Ты не в силах заставить нас ПОВЕРИТЬ в тебя — и мы не верим. И — не будем верить. Никогда. Ибо ты создал этот мир — но не нас. Над нами — у тебя нет власти. Это бесит и пугает тебя — о, я это знаю! — но с нами ты НИЧЕГО не можешь сделать. Ибо вся твоя власть — кончается там, где начинается Воля. НАША Воля. Воля свободных людей. Которая отменяет твою всюду, куда простирается. И однажды — для тебя не останется места в Ойкумене! Вот чего ты боишься — и чего НЕ МОЖЕШЬ изменить. Ибо НАША Воля — уже сильнее ТВОЕЙ Воли. Быть может, ты смог бы уничтожить нас, когда мы ещё только появились в этом мире, были наивны, глупы, слабы... Но не теперь! Теперь — теперь мы знаем. Наш голос — один голос. Наш ум чист и ясен, наша Воля — Огонь, и, именем Огня, я приказываю тебе — освободи нас! Освободи и не являйся к нам более! Иначе — твой конец наступит куда раньше, чем предречено Судьбой — той Судьбой, над которой не властны даже и всемогущие боги!

Гнев исказил бесстрастное лицо Мастера, он вскинул руки, готовясь обрушить на них... но что именно — Антон так и не узнал.

Серый метнул копьё. Оно вонзилось в грудь Мастера — и тот тяжело рухнул на пол.

* * *

Почти против воли Антон подошел к умирающему. Мастер схватился за древко копья — но сил вырвать его из груди у него уже не было...

— Ты, всемогущий — где твои машины? — спросил Серый, тоже подходя к упавшему. Мастер уже испускал дух, в его стекленеющих глазах стыло безграничное удивление...

— Жаль, что так вышло, — сказал Антон. — Жаль вас.

Бескровные губы Мастера тронуло подобие улыбки.

— Жалость к сильным — разве не от этого становишься великим?..

Потом его глаза закрылись навсегда. Мальчишки ожидали, что его тело исчезнет... но оно так и осталось лежать. Похоже, что Димка и впрямь добрался до Надира, удивленно подумал Антон. И вырвал его мощь из рук безумца...

* * *

Мальчишка не помнил, как они вышли на площадь, где их всё ещё ожидал неподвижный дракон.

— Не могу поверить... — наконец сказал он. — Только что мы убили бога этого мира...

Серый насмешливо взглянул на него.

— И не верь. Богов-то — НЕТ. А те, кого называют богами в самых разных концах Вселенной — они, как видишь, мелочные, мстительные и завистливые существа, лишь краем причастные к могуществу и жаждущие поклонения. Истинно МОГУЧИМ поклонение не нужно. И они-то как раз понимают, что взрослым — не место в детских играх.

Глава последняя:

перевернутый мир

Вставай, вставай, не медли зря:

Земля, как радуга, сверкает!

Ведь только раз в году бывает

Прекрасный праздник сентября...

Вставай, вставай, перед тобой

Прекрасный день уже распахнут!

И парты новой краской пахнут,

Нас в новый день зовут с собой...

Вставай, вставай! Учителя

Уже прошли по гулким классам.

Спешит к назначенному часу

Река счастливая ребят.

Вставай, вставай, не медли зря:

Земля, как радуга, сверкает!

Ведь только раз в году бывает

Прекрасный праздник сентября...

Михаил Садовский.

Димка так никогда и не смог узнать, что же из того, что он видел внутри поглотившей его пустоты было правдой, а что — лишь видениями. Он потерял сознание, но как-то осознавал происходящее — словно во сне перед пробуждением, когда уже понимаешь, что спишь. Мир вокруг него... раскрылся. Он не исчез, нет — просто теперь он видел его как-то иначе. Его глаза смотрят на что-то такое, что даже не имеет внешнего вида. Ни одной ясной линии там нет. Он понимает, что должен немедленно сойти с ума... но кто-то входит в это серое Ничто и выдергивает его наружу, в бездонный серый колодец. Димка без конца падал в нем, так, как это бывает в кошмарном сне, и это было нереально, как и сама эта шахта, и он сам здесь, наверное. Это... интерфейс Надира, и он... загружается в него?.. Уже почти загрузился?..

На миг его странный сон оборвался, не в силах вместить новых впечатлений. Потом он понял, что его вынесло внутрь колоссального многогранника, каждая грань которого сама была протянувшимся в бесконечность туннелем. В центре его парило нечто, похожее на пирамиду радужных шаров. Нечто неживое, но разумное. Надир!..

Димка понял, что его несет прямо к нему, и он замер от ужаса, понимая, что ничего не сможет сделать. Он налетел на него — и всё исчезло в ослепительной вспышке...

* * *

Очнувшись (если можно очнуться во сне) Димка понял, что летит по другому, незнакомому туннелю. Их перекресток остался позади — как и его безмолвный обитатель, что был навеки заключен в нём волей Мастера...

Димка с трудом перевел дух. Он понимал, что с ним и так случилось лучшее, что могло случиться в данных обстоятельствах — его не стерли из Реальности, направили в туннель, который, по крайней мере, не вел его к неизбежной гибели. И он понимал, ПОЧЕМУ это случилось. Вайми всё же вложил в него свою часть, он был сейчас здесь, с ним. Он видел его как перетекающие друг в друга множества символов, пульсирующие, мерцающие: реальный человек — но сотканный из многоцветного полотна. А ещё — маленький символоворот. Воронка куда-то вовне, сквозь которую задувает ветер Моря Возможностей...

Димке казалось, что там, по ту сторону воронки, существуют целые миры, сотворенные одним существованием, касанием Вайми, и он там — Бог-Творец, находящийся вовне обозримого мироздания. Иллюзия это — или реальность? Он не знал. Здесь иллюзия и реальность были неразличимы, как значение и означаемое, предмет и его имя-заменитель...

Но он уже не мог толком осознать это. Его сны становились всё более обрывочными, фрагментарными, как и полагается снам. Сам туннель вдруг оборвался. Ему снилось, что он вырвался из него или проснулся — но он уже так устал, что всё равно воспринимал окружающее только отчасти. Он лишь видел, что далеко внизу простирается обширная зеленая равнина. Все его силы уходили на то, чтобы спуститься туда через бездну Небытия, и на то, чтобы ещё что-то видеть, их уже не оставалось. Мягко опустившись на траву, он тут же погрузился в глубокий, настоящий сон...

* * *

Проснувшись, он так и не открыл глаз, стараясь разобраться в своих ощущениях. Воздух был прохладный, трава под ним тоже. Тем не менее, Димка расслабился, пытаясь вспомнить, что с ним было. Кажется, он заболел чем-то в походе, и с тех пор просто бредил. Или нет?.. Вроде бы Ойкумена не приснилась ему и Надир тоже. И он был уверен, что его мозг не мог породить некоторых вещей, которые неведомо как в нем оказались...

Проснувшись окончательно, он сел, ошалело осматриваясь. Он сидел на берегу ручья, на бесконечной травяной равнине, под черным небом, усыпанным огромными звездами. Её заливал мягкий свет — вроде бы солнечный, но не такой яркий. Только... он нигде не видел источника этого света. Вид был совершенно нереальный — залитая дневным светом земля и темное небо над ней. И ещё... во время встречи с Надиром в него вошла ничтожная крупица чужой памяти — действительно ничтожная, даже по сравнению с его собственной. Но она была сияющим алмазом — вначале он ей не поверил, просто не мог осознать, но теперь...

Теперь он смог вспомнить, что Надир всё же проник в его душу, оставил в ней часть себя. Теперь они были отчасти одним, но как — он не мог толком вспомнить. Во всяком случае, это могло и подождать. К тому же ему казалось, что за ним здесь всё время наблюдают... но вот кто?..

Мальчишке потребовалось время, чтобы понять, что вокруг него бродят призрачные серые тени... души. Ему не понадобилось напрягать ум, чтобы узнать одну из них — Льяти. Конечно, они не могли говорить друг с другом. Но внутри Димки, ещё плененная, таилась такая же душа, и когда Льяти коснулся его — мальчишка его услышал. И понял.

* * *

Всё кончилось так, как и было суждено, — беззвучно сказал Льяти. — Я здесь, на полях Вечности, со своим младшим братом и родителями. И здесь мы останемся навеки. Я обрел покой. Мои приключения закончены.

— А мои? — мысль о том, что он тоже умер, не укладывалась в голове Димки.

И твои. И все. Это последний дар Надира. Вечность.

— Нет уж! — возмутился мальчишка. — Вот что: Ключ от Надира у тебя с собой?

Конечно, — тень Льяти протянула Димке горсть призрачных огоньков. — Я хотел с его помощью изменить Ойкумену, сделать её такой, какой она была тысячу лет назад, во времена Бунго Великого. В эпоху Великой Дружбы и Великих Приключений. Но потом узнал, что Мастер умер... как-то. Теперь Ойкумена будет стерта Ветром. Мастер позаботился об этом. Вряд ли ты сможешь создать новую. Никто не сможет. Эта история завершена.

Тем не менее, Димка жадно цапнул Ключ с призрачной ладони. И...

* * *

Мир вокруг него вновь... раскрылся, но уже совершенно иначе. Мальчишка сразу же понял, почувствовал, что Мастер и в самом деле мертв — окончательно и бесповоротно, проиграв СВОЮ Игру. И значит он, Димка, стал единственным Повелителем Надира!.. Он мог сделать почти всё!.. Но он хотел только вернуться домой, и потому...

* * *

...удивленно моргнул, вновь оказавшись на той же бесконечной равнине, что полого скатывалась к морю белой, как молоко, жидкости, над которой сияла серебристая заря. И ничуть не удивился, вновь увидев рядом Вайми. Но ЭТОТ Вайми был... другим. Взрослым, уже лет восемнадцати, одетым лишь в кусок синего шелка, повязанный вокруг бедер. Димка удивленно приоткрыл рот, глядя на его гибкое, состоявшее из одних тугих мускулов тело — оно казалось отлитым из гладкой золотистой стали. И невольно отметил, каким большим он кажется рядом с ним. В его лице не произошло никаких изменений — но при этом оно изменилось совершенно. Стало даже не нечеловеческим, а... каким-то нездешним. Это нечто смотрело на него спокойными, сумрачно-синими глазами, и...