— При коммунизме есть только один вид любви — и это любовь к Партии, — гордо заявил Матвей. — А чем там народ дома занимается — мы не знаем, потому что чтим права личности. Наверное, классиков конспектирует. А что стоны и крики слышны — так это всё от энтузиазма. И вообще, чем коммунизм отличается от общества с БЖП? Где всяким бездельникам платят за то, чтобы они по магазинам шлялись и давали им прибыль?

— Тем, что деньги есть? — ошалело спросил Димка.

— При коммунизме денег нет, — усмехнулся Матвей. — Зато есть Духовность, которой нет при биздуховном буржуинстве. Потому что коммунизм — высшая общественная формация, при которой отношения внутри общества достигают окончательной гармонии и духовные потребности начинают доминировать над материальными. При коммунизме народ готов жить под кустом ради возможности слушать музыку великих композиторов и читать Хайдеггера в подлиннике. А при капитализме народ пишет порнуху про школьников в ошейниках и всякое такое.

— А при коммунизме такое нельзя писать? — спросил Юрка.

— Нет. Потому что разврат и подрыв единственно верной коммунарской морали. Можно писать трагедию про моральные страдания робота, который не может выполнить план по выпуску искусственных цветов из-за срыва поставок оцинкованной проволоки. Или про духовные страдания пионера, который пукнул в присутствии Учителя. Или про товарища, который увидел, что ребенки скачут по клумбе и теперь не может спать и кюшать от мыслей, что молодежь совсем дурацкая пошла.

— А робот имеет моральные страдания? — удивился Димка.

Матвей улыбнулся.

— При коммунизме имеет. Потому что там любой труд будет одухотворен.

— В смысле, при коммунизме таки будет рабство? — спросил Сашка. — Ладно, с роботами, но если они могут испытывать страдания и люди считают, что роботы могут страдать, и при этом вкалывают роботы... а почему? Потому что созданы так, чтобы работать на благо общества?

— Да. И очень страдают, если не имеют такой возможности. Люди естественно тоже страдают, если не могут приносить пользу обществу.

— А от невыполнения плана — нет? В чем разница?

— От невыполнения плана люди тоже страдают, так как это лишает их права приносить пользу обществу, — ответил Матвей. — Но невыполнение плана возможно лишь по причине обстоятельств непреодолимой силы. Например, нехватки оцинкованной проволоки.

— Где в таком коммунистическом обществе граница между роботами — по сути рабами и людьми? — ошалело спросил Димка. — Происхождение? Роботы из металла?

— Естественно, — улыбнулся Матвей. — Кроме того, роботы не могут испытывать высокие чувства, особенно любить. Но люди там тоже очень любят работать. И очень страдают, если не имеют такой возможности.

— Страдать, значит, можно? — спросил Сашка.

Матвей улыбнулся.

— Разумеется. Именно это делает человека человеком. Способность страдать от несчастной любви, от невыполнения плана, от того, что на далекой планете угнетают туземцев и так далее.

— А как же эксплуатация человеков тогда при коммунизме?

— Эксплуатация человека человеком при коммунизме невозможна в силу отсутствия при нем товарно-денежных отношений и всеобщей высокой сознательности, — ответил Матвей. — А когда некая дева побуждает некого юноша лететь на Венеру за ценным камнем для колье — это совсем другое. Или некий начинающий юнош побуждает некую начинающую деву сделать за него домашнее задание, обещая взять её на рыбалку. Или когда знаменитый художник говорит менее знаменитому — мол, вскопаешь мне огород, попадешь на выставку. Но эксплуатации нет.

— А работать на выполнение плана?

— Это работа на благо всего Человечества.

— И при этом не эксплуатация?

— Нет. Потому что нету класса эксплуататоров, получающих прибыль от подневольного труда трудящихся. Эксплуатация бывает лишь в брачной жизни, по взаимному согласию сторон.

— Люди, на которых вкалывают роботы, не эксплуататоры?

— Эксплуататоры. Но роботы рады вкалывать на людей, потому что в этом заключается их функция. Неспособность исполнять которую несет им тяжелые моральные страдания.

— То есть Аниу запрограммировали рабов так, что они от рождения счастливы, что они — работают?

— Роботы не рабы, — разозлилась Файму. — Роботы -это роботы. Их функция работать.

— А у рабов какая функция? — удивился Димка. — Не работать?

Матвей улыбнулся.

— У некоторых да. Типа нашего товарища Вайми. Вернее, их работа — украшением двора и отрадой глаз работать. Или ещё и попой кверху, если хозяин извращенец — но это ж как бы тоже не работа. А так-то у такого товарища и свои рабы могут быть, которые его моют, чешут, одевают, носят кофе в постель и так далее.

— А почему нельзя так с людьми? — спросил Димка.

— Потому что права человека же, — удивился Матвей. — И человека там не нужно заставлять работать — он и так рад принести пользу обществу. Потому что работа, особенно творческий труд, есть высшее наслаждение для разумного существа.

— Роботы тоже рады принести пользу обществу, — возразил Димка. — В чем разница?

— Роботы не могут в Высокие Чувства. Особенно в Любовь. Это же недоступно машинам. И в творческий труд тоже не могут. А так-то желание приносить пользу обществу есть естественное свойство любого разумного существа на наивысшем уровне развития.

— И что, в вашем Союзе только про это и можно писать? — удивился Сашка.

— Про школьников в ошейниках тоже можно, — усмехнулся Талка. — Как ужасы капитализма.

— А почему? — удивился Димка. — Это же как бы не вполне совпадает с коммунарской моралью.

— В Союзе не у всех миров ЕДИНАЯ мораль, если что.

— И нет споров о том, чья мораль моральнее? — тут же спросил Юрка.

— Бесконечные. Но привычка не лезть в чужие отношения у нас тоже есть.

— Даже если там декаданс и моральное разложение? — удивился Сашка.

— По чьим критериям? — тут же спросил Талка.

— А нету стандарта коммунистической морали? — тоже удивился Юрка. — Типа коммунар коммунару друг, товарищ и брат, коммунар ставит духовные потребности выше материальных, неустанно отдает все силы духовному самосовершенствованию и так далее.

— Есть несколько, — признался Талка.

— Разных? — удивился уже Димка. — И нет споров, чей кодекс более коммунарский?

— Есть, разумеется. И много. Только попытки всё унифицировать — они были уже. Иногда успешные даже.

— А потом приходилось жалеть, потому что научные школы уникальные... были? — серьёзно уже спросил Матвей.

— Да. Восстановить удавалось не всегда.

— Народ хотел вашу мангу и больше ничего?

— Да. Бывает. Поэтому теперь плюрализм.

— И Учителя постоянно дерутся, выясняя, чья ВТВ больше В? — вновь сменил тон Матвей. — Тогда неудивительно, что педагогический процесс у вас так запущен и воспитуемые разлагаются морально и физически.

— Нет, — буркнул Талка.

— А что тогда Учителя делают? — спросил Матвей. — Пишут статьи в журнал Коммунистическая педагогика, где идет перманентная дискуссия? Даже без перехода на личности?

— Да, — улыбнулся Талка. — Ну в общем — оправдалось.

— И надирание ух детям тоже запретили, на всякий случай? — спросил Сашка.

Талка вздохнул.

— А вот тут нет — воспитание.

— Через надирание ух и поп?

— В том числе. Правда, основной метод правильного воспитания — относится к ребёнку, как к взрослому и реагировать не на эмоции-истерики-капризы, а требовать объяснения запросов и претензий. Вежливо, мягко, как с неумным взрослым, но требовать-спрашивать-объяснять на взрослом языке, и добиваться ответов на взрослом языке. Это работает даже с очень запущенными аутистами. А если не работает, то там медицина уже. Как, впрочем, и у взрослых. Правда очень уж это долго и муторно — воспитание ответственности...

— Но это работает?

— Да. Поэтому после того, как мы научились детей правильно воспитывать, у нас очень мало что из химии запрещено к обороту, хотя все знают, как сделать взрывчатку из чего угодно. Или там наши интерфейсы компьютерных систем. С точки зрения пользователей той же Йенно Мьюри они либо очень сложные, вообще не пригодные к использованию обычным мьюри, который только порнуху на компе смотрел, либо очень простые и неполноценные — потому что детские. По тем же причинам нет лицензирования носимого гражданского оружия. Если кому-то сильно будет надо — сделают домашним фабрикатором, и это ограничивать — слишком много проблем.

— Такой крутой фабрикатор в каждом доме, что прямо бластер сделать можно? — удивился Сашка.

— Да. При этом у тех же мьюри летальное оружие ОЧЕНЬ редко покупают — про ответственность народ там в курсе, а за труп при самообороне на Йенно Мьюри будут проблемы, даже если четко доказано, что это самооборона, и отговорки типа ну, я в голову не целился, это случайно пуля прилетела, даже если это правда — не помогут.

— Даже если буржуя какого-то грабят? — удивился Димка.

Талка фыркнул.

— Буржуям самообороняться можно. Даже если на них не нападают. Вот другим лучше даже не пробовать.

— А кто решает, кто буржуй?

— Власть предержащие, ясное дело.

— Вроде либертарианство же, — удивился Матвей. — Право на самооборону там очень уважают вроде.

— Да. Кого надо право. Ну и наука двигается тоже.

— В направлении превосходства над вами?

Талка улыбнулся.

— Вширь. Обогнать нас — ну, нельзя. Никак. Мы же в Верхнем Крае — а мьюри только в Среднем.

— То есть ваша техника — это предел, дальше только магия?

— Для мьюри да. Но в ширину можно многое.

— Звезды Смерти, армады из 100500 стардестройеров, миллиарды триллионов штурмовиков и так далее? — непонятно спросил Матвей.

— Да.

— А воевать тогда не пробуют? — спросил Димка.

Талка усмехнулся.

— Пробуют. Кто-то даже думает, что у них получилось. Сначала. Только вот потом выясняется, что можно напасть на слаборазвитую планету Союза и успешно даже, и они даже не будут совсем уж сильно сопротивляться, и дадут высадить десант даже... Но вот только потом свалится наша эскадра, точнее одна эскадра — на уже почти захваченный мир, а ещё одна — к завоевателям в гости.

— А кроме вас разве некому помочь?

— Есть. Мы не одни такие.

— Но не такие суровые? — спросил Димка. — Или ещё более? Где не знаешь, за что убить буржуина — придумай?

— Если завоеватели сдадутся сразу — им даже не будут выносить инфраструктуру и предложат просто выплатить репарации тем, на кого напали, может даже символические.

— Всего-то 100500 тонн золота? — спросил Димка.

— Нет. Один из типовых вариантов — выдать виновных в принятии решения, и мы проверим, полный ли список, и если нет — расширим. За счет тех, у кого список неполный.

— Что с ними будет?

Талка вновь усмехнулся.

— А мы подумаем. Обычно, кстати, ничего особо страшного с рядовыми исполнителями, а вот с организаторами агрессии могут зло пошутить...

— Продать на Джагган в роли пони? — спросил Матвей. — Или таки улицы послать мести.

— Наш Союз не занимаются работорговлей, — вступил в разговор Вэрка. — Угу — по факту лучше бы занимались. Пастухи у нас любят в таких случаях реабилитацию устраивать... после неё обычно бегут искупать грехи... и на Джагган тоже, добровольно подписывать там контракт пожизненный и без ограничений почти, потому что если личность САМА подписывает такое — то может выбирать условия. И никакой ментокоррекции с промыванием мозгов, обычная позитивная реморализация. Всего-то показали, что другим тоже больно и так далее. Поэтому после реабилитации той — ну, в общем по критериям Джаггана это не сошли с ума, а по критериям Йенно Мьюри — потеря дееспособности, нужен адвокат, который выберет хорошего опекуна и пропишет условия лечения.

— А нету? — спросил Димка. — И товарищ жаждет работать в джагганском борделе, ибо его страшно мучит совесть?

Талка усмехнулся.

— Ну да. Есть господа, кто считает Союз слабым — в том числе потому, что не известно ни единого случая, когда мы использовали вооружение планетарного класса всерьёз.

— Не нужно, потому что супертанки в 100 000 тонн и миллиарды добровольцев с энтузиазмом, всегда готовых разогнать отряды буржуазной полиции? — спросил Матвей.

Талка усмехнулся.

— В общем-то у других рас Союза это всё тоже есть. Но упор на местных — если уже масс-операция.

— А если местные тупые или вообще хунвейбины?

— Союз не считает нужным уничтожать массово именно население, — пояснил Вэрка. — Это уж совсем не по-коммунарски было бы. Ну и например за действия вроде тех, которыми ваш товарищ Мао знаменит, — наши советники одернут. Или сами свалят, если народ реально за этого товарища. Если помощь явно не удалась и народ таки против неё, будут договариваться на тему, что делать с теми, кто нам доверился. Возможно, эвакуируют на одну из колонизуемых планет.

— Но выносить товарища не будут, даже если там отрезание голов грамотеям и другие гадости? — спросил Матвей.

— Не будем, но будем передавать данные тем, кто хочет заняться решением вопроса.

— Окончательным? — спросил Матвей.

— Нет. По городам-то никто атомными бомбами не бьет. Просто приземляются гражданские вроде бы корабли и из них выходят... добровольцы. Если поймут и не пустят... ну как бы да — ПКО и всё такое. Но есть ведь и военные десантные челноки и военные носители. Или очередной транспорт с одной из колоний будет мирно возвращаться, но при входе в атмосферу — внезапно развалится на части, части начнут маневр расхождения, ЭМИ-заряды ослепят локаторы и дадут шанс совершить посадку идущим с большой перегрузкой капсулам с десантом. Есть и более тонкие схемы, но редко надо. Вот если у всего населения мозги капитально промыты и просто нет беженцев вообще, то сложнее. Тогда надо спровоцировать буржуев на агрессию...

— Ну, за этим дело не станет, — заметил Матвей. — Достаточно организовать рядом колонию коммунаров.

— Если кого-то ТАК просто спровоцировать... ну, в общем, даже у мьюри есть структуры, которые организует колонию такую под ключ, — добавил Вэрка. — Ясно, не даром.

— Коммунары для провокации буржуинов платно? — ошалело спросил Димка. — И много берут?

Вэрка усмехнулся.

— Много. Ну, не коммунаров, конечно, а тех, кто даст повод для контрнаступления в целях самозащиты, чтобы планету нужную отжать. Пираты там и всё такое.

— Или злобные буржуи, чтобы вас спровоцировать? — предположил Сашка.

Вэрка хмыкнул.

— Да. Только больше так не делают, потому что у нас просто убивают за такое.

— А это не слишком? — спросил Димка.

Вэрка вновь хмыкнул.

— А надо уметь вести себя нормально. Без провокаций и так далее.

— Как бы да, — подтвердил Талка. — Не надо пытаться играть с нами в эти игры. Если хочется просто торговать — контракт по законам Йенно Мьюри со всем, что полагается для внешнего контракта и уверенностью, что нас поняли. Иначе проблемы будут потом не по договору, а по морде. А в случае провокации будет заказ на демонстративную ликвидацию провокаторов, и чтобы следов не осталось, что это заказ, но всем всё было понятно.