Лисий хвост, или По наглой рыжей моське

Толстуха махнула рукой, и молодые женщины споро разделали курицу, положив мне на тарелку сочные кусочки белого мяса. Крылышки достались Олте, по лапке двум молодкам, а остальной костяк взялась старшая обсасывать.

Есть я старалась очень аккуратно и, кажется даже нигде не насорила. Видя такое усердие, женщины разулыбались.

— Так значит, ты из замка сбежала, — так просто, словно о погоде спросила Олта. Я от неожиданности даже подавилась куском.

— С чего вы взяли?

— Так откуда ты еще могла так "полетать"? Поблизости ничего другого высокого, кроме Каменного Грифона, нет. Да и гончих маркграфа ни с кем не спутаешь, у пустынников перекупил, они для них слишком злые были. Но не бойся, у нас ты в безопасности. Не сунется он сюда больше. Никогда! — Это настоятельница говорила крепко сжимая руку чернявой своей ученицы.

— Значит он не первый раз... так.

— Барталамео Сендан всегда любил сомнительные забавы. Для него и его припевал лучшим развлечением считается затравить человека. Поймают девчонку какую и давай ее по лесам гонять, пока не выдохнется, а там... — женщина опустила голову. — А как прокляли его, совсем озверел.

— Прокляли?

— Ты не знаешь? Это случилось около трех лет назад. Настоятельницей тогда была Аурелия — очень сильная жрица, каких мертвячков у богини вымаливала, каких деток вылечивала... А тут в храм вбегает девчонка полуголая, вся в крови, за ней Барталамео со сворой, да на конях. Настоятельницу чуть плетью не ударили. И глядя на перепуганную девушку, Аурелия поняла, что чаша терпения переполнена. В общем, прокляла она его, мужское бессилие наслала. Видно не простила богиня ему грехов, вняла мольбам своей жрицы. В тот день Барталамео убрался из храма, оставив нам Ниссу, — погладила она молчаливую брюнетку. — Вернулся он через трое суток, забрал Аурелию. И больше мы ее не видели.

Никогда не умела говорить правильные слова в такие моменты. "Сочувствую" больше похоже на обман, "Очень жаль" — так глупо. Ну, что тут можно сказать?

— А после этого он вообще животное стал напоминать. Из ближайших деревень стольких девок замучил до смерти. Хотели мы как лучше... но таких надо в клеть сажать, от людей подальше.

— Вы не бойтесь, — неожиданно даже для себя сказала я, — никого он больше не тронет.

* * *

— Рэ`Адхиль! — подбежал к нему молодой паренек, судя по одеждам — лакей. — Тут... в общем...

— Отдышись сначала, — слегка улыбнулся он.

— Там... графиня приехала.

Улыбка так и сползла с его губ.

— А этой мегере что тут надо?! Вот... — хорошо парнишка не понял ничего из его долгой и витиеватой речи. Рано ему такие слова знать. — Давно она здесь?

— Так с полудня будет.

Прикинув расстояние от ИлрхИн, столицы графства, до Каменного грифона, Рейвар разозлился еще сильнее. Значит, гарпии гулящей кто-то уже доложил.

— Ярмин, — позвал он одного из своих. — Возьми Ирепа, и найдите мне эту крысу. Чтобы из замка больше не одного слуха не просочилась. Головой отвечаешь.

Полукровка кивнул и тут же умчался на поиски мага. Пусть ищут. Может, что-то дельное найдут. И если даже не найдут — хоть отвлекутся. Все же потеря четырех бойцов сильно ударила по всей команде. И ведь до чего глупой смертью они пали, словно не личная гвардия, а... стражники городские.

— Приветствую, графиня, — как можно более официально произнес он, заходя в печально известные покои маркграфа.

— Наконец хоть кто-то сможет объяснить мне происходящее, — кивнула она на тело мужа, лежащее на постели. На лице — не капли скорби. А Барталамео бы по ней убивался.

— Идемте в кабинет, там магическая защита лучше.

И не то что бы ему было неприятно находиться рядом с трупом, Рейвар мог бы спокойно отужинать здесь и уснуть, подвинув остывшее тело. В жизни и не такое бывало. Просто небольшой закуток, прямо за камином, и не смытая с пола кровь навевала не лучшие воспоминания.

В кабинете он занял уже привычное кресло, предварительно подложив под себя подушечку — сидеть все еще очень больно. А вот женщина опустилась в кресло напротив, проигнорировав место своего мужа. Томно вздохнув, Маришат попыталась колыхнуть отсутствующим.

На самом деле, ни у кого не повернулся бы язык назвать ее некрасивой. Большие серые глаза с поволокой, чувственная линия губ, четкие скулы. Темные волосы богато украшены лентами и заколками. Конечно, не первая красавица графств, но и не приходилось удивляться количеству ее любовников. Одно в ней смущало — чрезмерная худоба. Маришат никогда не была пышкой, но в последнее время, в погоне за молодостью и красотой, вообще извела себя. Торчащие ключицы, и цыплячья шейка не вызывали никакого аппетита в полукровке. А если еще вспомнить о вате и других подкладках в лифе этой женщины... В общем, Рейвар никогда не входил в число мужчин, бросавшихся на кости.

Его всегда интересовало, почему Барталамео боготворил свою тощую стерву жену, а вот мучить и истязать предпочитал хорошеньких молодых девушек в теле, да еще и особо заводился от их девственности. Хотя Лису не назовешь невинной. Только порой у нее был такой беззащитный вид, что одних он заставлял расправлять плечи и брать над девицей опеку, а других желать власти над ней. Обаяние хвисы явно не рассчитано на извращенцев и маньяков.

— Может, теперь ты расскажешь, что здесь произошло? — вывел его из воспоминаний голос Маришат.

— Ты и так все видела. Барталамео мертв. Я постарался это скрыть, но судя по твоему здесь появлению, долго от наших врагов такое шило не утаить.

— Я не спрашиваю тебя, когда они станут известны Авеорскому или Роленскому графствам, — нахмурилась женщина. — До меня дошли такие странные известия, что я жду от тебя оправданий.

— Жди, — усмехнулся он. — Кто ж тебе мешает.

Маришат недовольно поджала губы.

— Рейвар, я просто хочу знать, что случилось с моим мужем, — попробовала она зайти с другой стороны. И, возможно, иной поверил бы в ее игру, но для него Маришат никогда не будет скорбящей женой.

— Его убили.

— Это я знаю, — начала беситься она.

— Вот мне интересно, откуда, — чуть слышно пробормотал он. Все же двое суток без сна здорово вымотали его. А тут еще эта! Главное, чтобы к нему в постель опять не полезла. А то пока вытолкаешь ее оттуда, уже совсем ничего не надо будет.

— По замку ходят странные слухи, будто это сделала одна из его... девок. Это правда?

— Надо было раньше думать, когда он только начал девок портить. Я его предупреждал, что связываться с оборотнем себе дороже. И какой бы хрупкой она не выглядела, хвиса не человек. Не думал же он, что ему всегда все будет сходить с рук. Сколько подобное могло продолжаться?

Глаза у этой мегеры блеснули весьма недобро.

— Так значит, ты все подстроил? Неужели не мог подождать еще немного? Все и так твоему ублюдку доста...

Она не успела договорить, когда на цыплячьей шее сомкнулась его рука. Тонкую кожу резанула пара когтей.

— Мне плевать на ваше графство, своих земель хватает. И здесь я только из-за него. А ты запомни, раз и навсегда — попытаешься навредить мальчишке — не проживешь и часа. — Отпустив перепуганную женщину, он подошел к бару и налил два бокала вина, один из которых подал графине. Пить на голодный желудок вообще-то не лучшая идея, но ему необходимо расслабиться. Хорошо хоть здесь же нашлись маленькие засахаренные фрукты с терпким привкусом цитруса. Уже что-то. — Не буду скрывать — зная об опасности подобного существа, я разрешил Барталомео забрать ее.

— Зачем?

— А тебе самой нравилось, что творил твой муж? — чуть подался вперед Рейвар. — Он ведь еще нм разу не нарывался на достойный отпор. Все эти сельские дурочки боялись его до темноты в глазах. Оборотни же слишком свободолюбивы и готовы драться до конца. Есть цели, ради которой они положат жизнь, а есть и такие, ради которых пожертвуют самым дорогим — честью.

Полукровка усмехнулся, показывая пару удлинившихся клыков. Дождавшись пока зрачки графини максимально расширятся от страха, он снова откинулся в кресле. Повел плечами. И только через несколько секунд понял, почему ему так неуютно в этом кресле — не хватает привычной тяжести на коленях!

— Так или иначе, но маркграф мертв. И это грозит нам близкой войной.

Женщина фыркнула:

— Она нам который год грозит. Когда прибудет караван?

Рейваринесиан ненадолго задумался. Не так давно корабли из родной Империи подошли к западным берегам Наила, материка на юго-восток от родного Тэрнена. Судя по донесениям, его гвардия удачно прошла почти весь Феилхоф, страну фей. Теперь им предстоит пересечь пустыню. Только... времени нет. Здесь выход один — попросить правительницу фей перебросить его отряд ближе к входу в Сломайхребет, по которому можно попасть в Сенданское графство в два раза быстрее, чем караваном через пустыню.

Вообще-то горный переход от королевства людей Лорана до трех графств назывался Ироагаоап. Но стоит всего один раз по нему пройти, сразу понимаешь — это именно Сломайхребет. Еще не было случая, чтобы караван прошел совсем без потерь. И вот теперь как подумаешь... Если в его отряде после перехода окажется больше трех раненых — Хельвину не поздоровится. Элитные бойцы!

Еще и феи могут откуп потребовать совсем не золотом.

Но переход через Сломайхребет сэкономит целую декаду.

На темном небе уже взошла Села, посеребрив чудесный пейзаж за окном. Он раньше совсем не задумывался, насколько эти места красивы, не до того было. Раньше... пока его буквально не заставили оглянуться вокруг, хоть на миг забыв о долге.

Это было полдекады назад, когда он задержался, разбирая тревожные донесения с границ графства. Войдя в комнату, где они привычно проводили вечера, Рейвар застал лишь пустоту, озаренную горящим камином и небесными ликами — фиолетовой Амитой и серебряной Селой. Тогда Рейвар решил, что хвостатой просто надоело его ждать, или быть может она нашла другое развлечение. Сев в кресло, он почти сразу заметил изменение привычного вида из окна. Как это ни странно, но каменный грифон, сидящий на крыше соседней башни, как-то подрос. И только выглянув в окно, он понял, что это хвиса, усевшаяся статуе на голову, так напугала его. Сначала напряжение ушло, но как только он понял, куда забралась эта сумасшедшая, внутри все сжалось.

— Лиска, ты совсем чокнулась? А ну слезай оттуда.

Она повернула к нему голову и кажется улыбнулась:

— Рей, — это был едва ли не единственный раз, когда он пропустил ей такую вольность с именем. — Смотри, какая красота.

Осторожно встав на подоконник, он уцепился руками за карниз крыши и, подтянувшись, перелез на нее, затем обошел угол, что бы оказаться почти у самой башенки, носившей чисто архитектурное значение. Перепрыгнул на нее, и забрался между крыльями грифона.

— Показушник, — фыркнула Лиса.

— Сама позвала смотреть.

А смотреть то было на что! Долину равномерно заливали светом оба ночных лика. Темное небо сплошь усыпано бриллиантами звезд. Под ногами шумит бескрайний лес. А на самом горизонте серебряной лентой извивается река. И ветер, едва касающийся щек.

— Действительно, красиво.

Лиса обернулась и вновь счастливо улыбнулась. Почти одними глазами, но это и так очень заметно.

— В такие минуты, я безумно жалею, что не умею петь. Такое можно описать только музыкой. Ни красками, ни словами. Лишь интонациями. Лишь звуком. Музыкой души. — Она вновь задрала голову, смотря на небо. — Расскажи мне, почему их три.

Он уселся получше и рассказал ту, что сам впервые услышал в своем племени.

— В древности жил один молодой во... владыка, — поправился Рейвар. — И задумал он жениться, негоже холостым ходить, да и о наследнике надо позаботиться. Из каждого племени выбрали по самой красивой девушке и отправили на смотрины. Первой прибыла Амита, и владыка был так поражен ее красотой, что не хотел больше никого не смотреть, но советники его уговорили оценить и других претенденток, всё же не первую птичку на базаре выбирал, а жену. И дабы не потерять благосклонность девицы, он поселил ее в аметистовом дворце. Второй прибыла светловолосая Села... и тоже понравилась владыке, так что он не смог выбрать между двух красавиц. Новую невесту он поселил в серебряном дворце. Третьей прибыла Нея. И что произошло дальше, догадалась? Только этой девице был дарован лазоревый дворец. Прошел год, потом другой, но правитель всё так же не мог выбрать кто из трех красавиц ему милее, приходя то к одной, то к другой. Но от слухов никуда не деться, когда девицы поняли, в какой ситуации отказались, то ночью прокрались в покои любимого мужчины и во имя всебогини потребовали сейчас, в данную минуту решить, кто ему дороже. — Рейвар не удержался и провел рукой по взлохмаченному хвосту. — Он не смог. А на утро не нашли ни девиц, ни дворцов. Они исчезли, словно их никогда и не было. Ночью же взошло три лика, аметистовая Амита, серебряная Села и лазоревая Нея.

— А тот владыка что же?

— Кому же нужен владыка, который не может принять решение? — ухмыльнулся он. — Он лишился всего, как лишился их. С тех пор влюбленные смотрят на ночное небо и просят взаимности... у тех, кто так никогда и не узнал настоящей любви.

Он с трудом проглотил ком в горле, думая о том, как сильна магия ночи. Ведь сейчас почти нестерпимо хотелось обнять теплое, податливое женское тело, и уткнуться носом в мягкие рыжие локоны. Только ведь... навряд ли он выпустит ее из объятий на остаток ночи.

Словно почувствовав его тоскливые, но такие ядовито-сладкие мысли, Лиса повернула голову, и посмотрела на него. К своему удивлению, Рейвар заметил в зеленых мерцающих глазах слезы.

Они проводили Амиту, а затем вернулись каждый в свою комнату. И Рейвар был благодарен хвисе за то, что она так и не обернулась человеком. Устоять от искушения попробовать жаркое женское тело, на этот раз у него бы не получилось.

Все же не стоило отвлекаться на приятные, хоть и несколько колющие воспоминания. Уловив перемену настроения собеседника, Маришат подошла сзади и прильнула к спине и жарко дунула в заостренное ухо.

— Маришат, я хотел предупредить тебя. Если станет известно о беременности графини Сендан, то ребенок, скорее всего, не выживет. Как и его мать. Ты меня поняла? — улыбнулся он, чувствуя, как деревенеет ее тело. Значит, такая мысль Маришат посещала.

— Как ты смеешь?..

— Легко. Не смей ставить преграды на пути Нейллина, — отцепив от себя похолодевшие руки, он отошел от коварной женщины. Она и в юности была излишне расчетливой, но замужество за таким человеком как Барталамео избаловало ее безнаказанностью. Маришат на многое пойдет, ради своего положения.

И всё же ей не откажешь в уме, изворотливости и каком-то особом чутье, позволившим некогда уехать из родного дома, даже материка, вслед за богатым перспективным молодым человеком, впоследствии ставшем маркграфом. Богатая, красивая. Живи и радуйся. Только вот кто же знал, что муж окажется извращенцем и кутилой. Собственную жену он обожал, ложась к ней в постель как к богине, но это не мешало ему срывать всю свою темную похоть на простых крестьянках или горожанках. Потом пришло новая проблема — проклятие. Старая жрица вложила в него весь свой гнев и метания неупокоенных душ погубленных женщин. Она довольно радикально лишила его потомства — отсушив все мужские органы. Только это еще больше озлобило Сендана.