Лисий хвост, или По наглой рыжей моське

Вот только сон не шел.

Осторожно проследив за тем, как Вареник раздевается, в самый пикантный момент я не выдержала... и зажмурилась. Такого моя неокрепшая психика могла не выдержать.

Еще полчаса мы дружно изображали крепкий сон. Потом я проиграла...

Глава 10

Мы пойдем другим путем!

Если женщина не сдается — она побеждает.

Если сдается — диктует условия победителю.

Карел Чапек

Вроде бы еще секунду назад я караулила врага и объект своей извращенной любви, внимательно вслушиваясь в каждое его движение, в шелест льняного белья и мирное дыхание. Судя же по ощущениям, которые редко подводят звериный организм, прошло уже несколько часов. Да и в комнате присутствует кто-то лишний.

Так что ничего удивительного в моей реакции нет. И вообще, не покусала и ладно.

— Ты видел, она меня чуть без пальцев не оставила!

— Я тебе говорил, не лезь к ней. Пусть спит. А то без чего-нибудь еще оставит. — Сказано это было таким тоном, что я сразу поняла, о ком вспомнили полукровки, Хельвин и Рейвар, возившийся с тряпками. — Ты не забывай, что у этой заразы слюна ядовита, лечить замучаешься.

— Хе-хе, я думаю, чего у тебя вся шея до сих пор исполосована, а это, стало быть, она тебя приласкала.

— Если кое-кто не заткнется, я его так приласкаю — мало не покажется, — рычу, закапываясь в подушки.

— А я подержу, — мрачно добавил Рейвар, натягивая брюки на то, о чем я даже думать краснею.

Это я уже подсмотрела в щелочку между подушками. Благодаря тяжелым портьерам в комнате царил приятный глазу полумрак, чертящий потрясающие линии на смуглой коже. Ноги у Рейвара что надо... а все остальное прикрыла черная рубашка.

— Она там всю ночь спала? — чуть слышный шепот. Скорее даже движение губ, которые мои лисьи уши четко улавливают. Особенно хорошо слышно раздраженное сопение. — Да я перстень проиграл Лизину.

— Спорили? Вот я матери расскажу, на что вы меня подбиваете.

— Она рада будет! Нам такой специалист пригодится. Ты видел, как она эту графиню сломала, та пела как заведенная.

— А ты видел, в каком состоянии я Лиску потом уносил? Не ты один впечатлился, но эта хвиса... не знаю, как тебе это объяснить. Что-то с ней не так.

Они еще какое-то время возились, а когда я уже начала дремать, дернули меня за хвост.

— Из комнаты ни ногой, ни лапой, ни крылом, и тем более носом. Увижу твой рыжий хвост где-то помимо этой комнаты, посажу на цепь.

— Угу, хлеб и воду, — зевнула я, широко раскрывая пасть.

Но стоило Рейвару отвернуться и пойти к двери, ухватила одну из подушек зубами и метнула во вредного полукровку. Что удивительно — попала. Притом чуть пониже спины, по многострадальному месту. Не дожидаясь мести, я взвизгнула от страха и полезла поглубже в гору подушек, прячась от большого, опасного, но очень соблазнительного мужчины.

Но кротом мне не быть, да и копать в диванной обивке не было смысла. Под когтями послышался протяжный стон рвущейся ткани, но и она не удержала, когда меня схватили за шкуру и куда-то закинули.

— Спи и не возникай, — хмыкнул Рейвар. — И еще, не смей лазить по моим вещам. Это может быть опасно для твоего любопытного носа.

Довольные полукровки ушли, а я обнаружила себя на кровати.

А что, тут мягче и удобней чем на диванчике — есть куда крылья приткнуть, они у меня вечно мешаются. Да и пахнет... как же здесь пахнет! Его волосами, его кожей, его телом...

Лиска, ты влюбленная кошка, разомлевшая на солнышке.

— Сколько можно спать?

Я повела ухом. Ходят тут разные. Хотя... запах еды приятно щекотал ноздри. Подождав немного, желудок самолично отправился будить мозг, отчего меня слегка затошнило. Продрав глаза и потерев мордочку лапой, я с интересом глянула на то, как пухленькая женщина в форме прислуги расставляет на круглом резном столике тарелочки и стаканчики. К ароматам добавилась визуальная картинка, и есть захотелось вдвойне.

— Завтракай, — заявил Вареник, усаживаясь за свой огромный письменный стол. — Через час мы выезжаем.

— Куда? — опустила я уши.

— Официально, в Каменный Грифон. И не морщись так, сперва дослушай. Вы с Нейллином действительно отправитесь в замок. Я приставлю к вам охрану, и вы будете под присмотром и в безопасности, пока мы не разберемся с этой войной. Осталось только написать приглашение Даянире, пусть возьмет дочерей и присоединится к вам. Скучно не будет.

— Я туда не поеду!

— Тебя никто не спрашивает. Без своей рыжей подружки Нейллин не поедет. А жизнью сына я рисковать не намерен.

— А моей психикой, значит, можно?

Рейвар, наконец, оторвался от бумаг и поднял на меня взгляд темных шоколадных глаз.

— Странная ты, Лисавета. О собственном племени ничего не знаешь, ведешь себя... как человек. Да и говоришь тоже. А уж о том, как отражаешься в зеркалах, я вообще молчу.

— Нормально отражаюсь, — насупилась я. Потом заметила, каким маниакальным блеском загорелись его глаза, и поняла — надо врать. Притом красиво и витиевато, чтобы ложь была бредовой и походила на мою правду. — И вообще, не знаю, как это получилось. Сидела, никого не трогала, починяла при... То есть... Я просто подумала, что всего этого не было, будь я простым человеком. Ну, покусали бы меня маркграфские песики, ну посидела бы я на дереве, все легче. Дуру-девку вы бы бесы знает за кого не приняли, а в хвису за хвост вцепились. И вообще, не будь я хвисой... осталась бы дома. Пусть не летала, но и от всех подряд не бегала. — Так, давим на жалость. — Тут, куда не придешь — ничего хорошего не услышишь, все только о воротнике и думают. А я жить хочу, между прочим. Вот и подумала, лучше мне человеком быть. Тут зеркало и начало хулиганить. Может оно какое волшебное было, а? — с надеждой посмотрела я на задумчивого Вареника.

— Я проверял — простое зеркало.

Эх, жаль, что в этом виде плечами не пожмешь — только крыльями помахать можно.

— И вообще, чего ты мне зубы заговариваешь? — Встав на задние лапки, передними я оперлась о край крепкого деревянного стола и заглянула в бесстыжие варениковские глаза. Зря! Чуть не поплыла от легкой насмешки цвета молочного шоколада. — Никуда я не поеду, слышишь?

— Не глухой. Вот только если ты не поедешь, мне придется запереть тебя подальше и поглубже. Будешь с Маришат через стенку перестукиваться. Такое времяпрепровождение тебе больше нравится? Чего скалишься? Находиться без присмотра, я тебе больше не позволю. Это слишком опасно... для окружающих. — Он нагнулся над столом, едва ли не ложась на него. И прошептал мне в мордочку: — Особенно зная твою тягу к приключениям на свою хвостатость.

— Сейчас нос откушу, — пригрозила я.

— Ты и без того оставила на мне достаточно меток, Лисёнок. Посмотри вон туда, — кивнул он в сторону. — Узнаешь эту милую безделушку?

Я скосила глаза, но потом вздрогнула и, кажется, даже улыбнулась, свесив на бок язык. На одной из полок с книгами стояла красная чаша, поддерживаемая тремя летучими мышками.

— Моя пре-елесть!

Все, теперь из меня можно вить веревки любой длины и расцветки.

— Я отдам ее тебе, если ты не будешь упрямиться и поедешь с Нейллином в замок.

— Да хоть на край света! — закивала я.

Рейвар нахмурился, наверняка прикидывая, как далеко мог на самом деле меня послать.

— Забирай. Но только своими руками, — ухмыльнулся он.

Чашу я, конечно же, достала. Но и Рейвар знатно развлекся, наблюдая за мной. Сначала пока искала где бы перекинуться так, дабы не засветиться, потом когда в одеяло куталась. А уж когда пыталась дотянуться до высокой полочки, вообще посмеялся. Но едва я вцепилась в чашу с довольным видом золотодобытчика отхватившего огромный самородок, заявил:

— И стоило это таких выкрутасов, если вчера сама же на мне голой висла. Ладно, одевайся, вещи на том диване, и завтракай. Время поджимает.

Он вернулся к своим письмам, а я изобразила послушную девочку. Одежда была из той, что мне Ангела подгоняла — удобный костюмчик для верховой езды, как она его назвала. Для меня это просто тройка — шерстяные бриджи, жилет и курточка, все в коричнево-зеленую клетку. Рубашку принесли тоже весьма щегольскую — шелковую, цвета горького шоколада, с широкими рукавами и высокими, под самый локоть, манжетами, которые, как и воротник, покрывали вышитые осенние листья и цветы. С минуту я просто рассматривала эту прелесть, а потом осторожно надела поверх той маечки, которая здесь за нижнее бельё.

Правда у меня тут же возникла проблема — самой ряд мелких пуговичек на манжетах было не застегнуть. Повздыхав немножко, пришлось идти к Рейвару, упорно изображавшему, что до моих выкрутасов и восхищенных визгов ему нет никакого дела.

— Пожа-алуйста, — протянула я вместе с руками.

Вареник вздохнул, отложил перо и на удивление ловко застегнул все пуговички.

— Спасибо!

Но так легко меня не отпустили. Рейвар сжал запястья, рассматривая занятную вязь ниток по ткани. У меня от такого контакта мурашки по спине побежали. А если вспомнить, на что способны эти пальцы...

— Чья это вещь?

— Не знаю. Первый раз вижу. Я и вышивать не умею, — засопела я. Угу, у меня вообще руки не из того места растут, так что вышивка такая же несбывшаяся мечта как и пение.

Он кивнул и отпустил мои руки.

Передернув плечами от такой странности, я выкинула произошедшее из головы, и занялась своей обновкой. А именно развела руки и помахала ими, наблюдая, как ткань красивыми складками падает вниз. Покрутилась перед зеркалом и даже сделала несколько танцевальных па. Здорово! Правда опять испачкала белые гольфы, носясь по полу, но что поделать — люблю ходить босиком. Хорошо хоть брюки надела — а то могла бы и забыть.

Кушая, я не зная на что любоваться — на роспись или свою драгоценную чашу. Даже присутствие Вареника, рассматривающего меня как зверушку в зоопарке, не смущало. Пусть любуется, особенно когда я так хорошо выгляжу. Правда, через какое-то время затекла нога, которую я по привычке под себя поджала. А вот когда начала растирать сведенную мышцу, поймала весьма странный взгляд.

— Ну и чего уставился?

— Думаю.

Я скептично фыркнула. А Рейвар продолжил:

— У меня было столько женщин, но ни к одной не тянуло, так как к тебе, дурище малолетней. Это какая-то божественная кара за грехи, что ли?

Какое-то время я сидела не в силах хоть что-то сказать. Да что там сказать, я даже думать боялась. Просто прокручивала в уме сказанное им, ища подвох. Ведь как бы ни хотелось надеяться на то, что я могу нравиться ему больше, чем заноза в интимном месте, но поверить в подобное слишком трудно. После того, как он столь ловко сыграл роль друга, верить в его искренность не приходилось. Очень страшно быть вновь обманутой.

В итоге я так ничего и не поняла. Просто помотала головой и тихо сказала:

— Это неудачная попытка меня обидеть.

К моей радости Рейвар не успел больше и рта раскрыть для очередной глупости. В комнату ворвался радостный вихрь, налетевший на меня и существенно потрепавший.

— Лиска!

— Отпусти меня, полоумный, — хрипела я в крепких объятьях Нелли. — Ты чего?

— Рад. Знаешь, как я боялся, что тебя пустили на шапку! Пока мне не сказали собрать твои вещи, даже не верил, что с тобой все в порядке. Думал, опять у Елны отлеживаешься.

— Ну и зачем ты его привел? — это уже хмурый Рейвар вошедшему Хельвину.

— Мы помешали чему-то интересному?

И вот почему смешинки в голосе этого полукровки перепугали меня больше чем слова его командира? И убедили тоже.

— Смотри, что я тебе принес, — меж тем продолжал заливаться соловьем мальчик, совсем не обращая внимания на старших. — Бусики.

Разноцветные бусины, нанизанные на длинную нитку, мне очень понравились. Так что через минуту я уже забыла о полукровках и демонстрировала Нелли чашу и восхитившую меня вышивку, почти не обращая внимания на хмурый взгляд его отца.

— Это мама прислала, — улыбнулся мальчик. — Вчера ко мне приходил посыльный от нее, но я забыл тебе передать. Видишь — вышивала тоже она. Красиво, правда?

— Еще бы! Леди Даянира... она просто удивительная.

— А может я так, своим ходом, а?

— Бегом за лошадьми, что ли? — приподнял брови Хельвин.

— Нет, на крылышках. Ну, как там поётся: "А бабочка крылышками бяк-бяк-бяк-бяк..." — изобразила я.

Видно бабочка в моем исполнении вышла малоубедительной — меня попросту закинули в седло, в котором я неудобно раскорячилась и еще долго пыталась устроиться поудобнее, громко мечтая о мягком кресле. Нисколько не смущаясь даже присутствия целой толпы наблюдавших — за последнее время я привыкла к публике, и возмущалась больше для нее. Да так активно, что очень скоро меня начали жалеть и негодовать — почему это благородная девица должна натирать мозоль на изнеженном месте и трясти своими прелестями в седле. Вообще-то, выражались они по-другому, но сводилось всё к этому.

Официально, небольшим отрядом мы едем навестить дядюшку Нейллина, который последнее время занемог настолько, что на ярмарке не появился. Рейвар еще и подтрунивает — "На него зараза напала".

Далеко за городскими стенами к нам присоединились остальные полукровки, находившиеся в столице. Получился довольно приличный отряд. У меня вообще с глазомером проблема, но думаю здесь не меньше трех десятков разномастных мужиков, с которыми я бы побоялась встречаться в другом месте — сразу понятно, пацифистов и гринписовцев меж них нет. Хорошо хоть большинство знакомы еще по горному переходу. Все свои, можно сказать.

Мне отдали уже проверенного коня. Онки знал, насколько плохо его дурная рыжая наездница сидит в седле, так что особо не тряс. Все же умение договариваться с животными весьма полезно... для мелких пакостей. Особенно когда мне стало интересно, почему шахматный конь ходит буквой "Г". Я потребовала продемонстрировать, на первом попавшемся коне. А уж то, что сбился строй, да кто-то чуть из седла не сверзься, это уже так... мелкая месть за утреннюю побудку.

Правда, после этого Онки взяли за удила, велев мне отдыхать. Веревки прицепил к своему седлу чуть пыльный Хельвин, тем самым лишая меня хоть какого-то шанса на приятную прогулку.

Еще бы, от городских стен и тем более дворца, сверкающего позолотой и чадящего свечами, меня уже тошнило. Хотелось свободы, открытых пространств, легкого ветерка, играющего в перьях золотисто-белых крыльев. А тут, оборачиваться запретили, на коня посадили и руль отобрали!

Даже единственная отрада, на которую я возлагала столько надежд и та повернулась ко мне тем самым, что я частенько вижу от своей любви — задом. Радостный как щенок, которого выпустили из загона, решив поиграть, Нелли ехал рядом с отцом, то и дело преданно заглядывая ему в лицо. Первое время это меня настолько бесило, что я едва сдерживалась от жгучего желания сказать гадость. Мой мальчик, который столько времени скрашивал невеселые дни, который поддерживал и заботился, тот, кто стал мне дорог — отвернулся, найдя себе нового друга. Или же... он был со мной, ища замену?