Синяя бабочка плетельщика судеб

Так что открытая сумка с продуктами осталась на траве. Уж что-что, а достать все съедобное из тряпок он может вполне профессионально. В бытность свою купеческим конём обучился: ловил конюхов, придавливал коленом к стене и отбирал все стащенное на кухне. Какое-то время я пытался научить его незаметно таскать кошельки у прохожих, но благородный конь может только грабить.

— Пойдём обратно? — поинтересовался я, собравшись.

— А? Что? — отвлекся от своих раздумий ученик тьмы. — Да, конечно.

Он что, совсем непуганный? Опасно так задумываться при почти незнакомом человеке. Получишь нож между рёбер — и даже не заметишь.

— Почему ты стал воином тьмы? — с интересом спросил я. Мне действительно интересно что же заставляет людей предавать самих себя.

— А? — всё ещё отвлеченно переспросил собеседник. — А, у меня просто выбора другого не было. Меня отдали в рабство за долги отчима, а Мастер купил и дал свободу.

— Да ну? — выразил свое сомнение я.

— Конечно, — утвердительно кивнул Щарлайре. — Если я захочу, то хоть сейчас смогу уйти из империи, никто за руки хватать меня не будет, но куда идти? Домой? Это уже даже не смешно.

Хм, если это так, то очень умный ход. Иллюзия выбора создает уверенность в том, что служишь уже добровольно.

— А как же слухи о лишении эмоций? — спросил я.

— Чушь! — категорично заявил он. — Просто по регламенту во время вылазок вне империи надо держаться невозмутимо.

— Сомневаюсь, что регламент поможет от провокации.

— Зря, — серьезно покачал головой он. — После выходок Мастера все старания этих придворных интриганов кажутся просто детским лепетом.

— Да ну? — снова спросил я. Да что это такое, сведения из него буквально клещами приходится доставать. — Приведи примеры.

— Кроме того, что по всем законам природы он давно уже должен был быть мертв? — со смешком уточнил Щарлайре. — Ну вот к примеру: неделю назад он о чем-то так задумался, что не заметил, как идет по потолку, иногда проходя сквозь стены. Частенько отвечает на вопрос до того, как его озвучишь — да что там! — до того как его вообще сформулируешь!

Удивил, блин. По сравнению с черным туманом явно слабовато, впрочем — я бросил быстрый взгляд на спутника — им этого хватает. Значит, Гуахаро использует специальные методики для тренировки невозмутимости... Проще говоря, безостановочно держит их в состоянии удивления, пока оно не притупляется. Ничего особенного в этом нет, многие школы боя Империи Солнечного Света делают точно также. Да и я на личном опыте убедился в преувеличенности слухов о безэмоциональности воинов тьмы.

Только Гуахаро это не спасёт.

— А ещё в замке есть галерея движущихся картин, — добавил Щарлайре. — Я пока ещё не на той ступени посвящения, чтобы посещать галерею, но говорят, что это просто непередаваемое зрелище!

— Ты хотел сказать «фильмов»? — уточнил я.

— Ну что ты, разве я не знаю что такое фильмы? — снисходительно посмотрел на меня ученик тьмы. — Я даже в детстве с родителями там был!

Большеголовые построили в столице одно здание, в котором с помощью техномагии показывают отрывки из жизни соладоров. Красиво и необычно, конечно, но сюжетов там слишком мало, чтобы представить себе полною картину.

— Там просто с помощью специальных приспособлений записывают реальные моменты, пусть и с помощью актеров, там и звук есть, и запах, а в галерее, как говорят, только картинка. Движущаяся. И, знаешь...

Он немного помолчал, словно собираясь с мыслями.

— Многие из видевших хоть и говорят, что картины прекрасны, но надеются, что их сюжет никогда не происходил в реальности.

Так, а вот это уже интересно! Хочу туда попасть... Надо как-нибудь осторожно выяснить, где расположена галерея.

«А не проще ли спросить у императора?» — сонно предложил Олест. Как сильно бы он ни устал, он все равно продолжает контролировать ситуацию, хотя и вполуха. Разумеется, если таковые вообще у бабочки есть. — «Как ты недавно доказал, у него явно на тебя какие-то планы. Не думаю, что он откажет тебе в проведении экскурсии».

«Так-то оно так», — задумчиво передал я. -«Только это будет совсем не интересно... К тому же, Гуахаро слишком хорошо мне показал, насколько просто манипулировать правдой, поэтому я хочу посмотреть всю его галерею сам, а не то, что он захочет мне показать».

«Как всегда, Морин», — устало произнёс бабочка. — «Первая причина была истинной, остальное — обоснуй для посторонних. Когда ты уже повзрослеешь?»

«Надеюсь, никогда», — усмехнулся я.

Мы подошли к стене, и Щарлайре начал выстукивать на стене какой-то замысловатый мотивчик. Со слухом у него была явная беда, он несколько раз сбивался, ругался нехорошими словами и начинал все сначала. После с десятой, попытки меня стало подмывать желание предложить помощь этому недоумку.

«Не всем же быть такими гениями, как ты», — философски заметил Олест. — «Представь себе, некоторые люди не могут сразу научится чему-то, даже если это что-то им действительно интересно».

«Вот только не надо из меня опять сильфа делать[7]!» — попросил я. — «Наоборот, мне интересно только то, к чему у меня есть способности. Например, со счётом у меня всегда были проблемы, и мне совершено не нравится заниматься делами поместья. Та же самая ситуация с магией».

«Ну-ну, так я тебе и поверил», — хмыкнул бабочка.

Видимо, дежурные по стене опознали Щарлайре по количеству неудачных попыток и, сжалившись, сбросили сверху конец веревочной лестницы. Я не стал дожидаться, когда этот медлительный человек соизволит подняться, и первым полез на стену. Как оказалось, это было чрезвычайно дальновидное решение: парочка учеников тьмы решила поднять знающего код коллегу и оставить бедного меня в лесу. Во всяком случае, об этом говорили вцепившиеся в лестницу руки и разочарованные физиономии.

Я лучезарно улыбнулся несостоявшимся интриганам и отправился вниз. Время обеда, надо найти местную столовую для простонародья и отбрехаться от предложения императора разделить с ним трапезу, если таковое поступит. Нет, я не перешёл в категорию слабонервных, которые не могут смотреть, как этот урод жрёт, просто на сегодня мне задушевных бесед явно хватило.

Неприятно это осознавать, но, похоже, император тоже так решил, потому что первый же пойманный организм в фиолетовой мантии (кто он там, ученик или воин, я не разбирался) беспрекословно отвёл меня в столовую.

Зайдя в здание донжона, я на мгновение замер. Нет, виды взгляд не поражали, всё те же скучные чёрные коридоры с подсветкой, но вот запах... Этот запах не должен быть в помещении, невозможно!

Я подозрительно принюхался. Нет, мой нос меня не обманул, здесь действительно пахнет грозой. Однажды в детстве наше поместье накрыл ураган. Помню, как я стоял у открытого окна и с жадностью смотрел на сияние почти непрерывных молний; помню, как плакала сестра, испугавшись грохота; помню запах, ни с чем не сравнимый запах грозы...

«Олест?» — поинтересовался я мнением хранителя.

«Не понимаю о чем ты», — отрекся он. — «Признаю, запах странный, но здесь так пахло и до этого, просто ты попал сюда в стрессовой ситуации, не до принюхивания было. Я думаю, это последствия каких-нибудь опытов императора».

«Каких опытов?» — удивился я.

«Каких-нибудь!» — крайне понятно пояснил хранитель. — «Неужели ты думаешь, что такое существо, как Гуахаро остановится на одном опаснейшем изобретении? Наверняка у него где-нибудь в подвале лаборатория с кучей непонятных штуковин и оружия».

«Не каркай, ты же бабочка, а не ворон», — мрачно съязвил я.

Понимание того, что Олест на сто процентов прав, бодрости мне не прибавило.

Я тряхнул головой, отгоняя все непрошеные мысли, и вошёл в указанное проводником помещение. М-да, у архитектора этого замка явно были большие проблемы с воображением, точнее с его отсутствием. Общая обеденная зала была похожа на столовую императора как две капли воды, различаясь лишь размерами. Восемь длинных столов рядками, над ними дополнительные полоски света, тяжеленные каменные столы и неудобные стулья... Хотя нет, ещё одно отличие нашлось: столовые приборы здесь были явно попроще, из керамики.

Заметив за одним из столов знакомую мне по тренировке команду, я решительно направился к ним. Не есть же мне в одиночку?

— Привет, — поздоровался я.

Меня смерили крайне недружелюбными взглядами. Ну-ну, и не таких уделывали.

Я как ни в чем не бывало улыбнулся и сел на стул рядом с ними, потом посмотрел на здоровяка, который мне запомнился тем, что смог до меня дотянуться.

— А здорово ты меня достал, — с почти искреннем восхищением произнёс я. — Если бы я не подскользнулся — это был бы чистый нокаут.

Враки, конечно, но они купились.

Остаток дня прошёл в теплой дружественной обстановке. После обеда я стал помогать ученикам тьмы, частенько посмеиваясь над их беспомощностью в некоторых вопросах. Со всеми перезнакомился и подружился, делая вид, как будто так и надо — забираться через стену, чтобы убить их Мастера, как будто это нормально — использовать плазменное пламя для обездвиживания стражи. Вот он минус такого воспитания, в столице на меня бы ещё год-два косились, даже если бы король даровал мне прощение, а здесь это в норме вещей.

Ну ничего, мы ещё потанцуем.

На следующее утро я чувствовал себя совершенно разбитым, и дело было даже не в неудобной кровати, в конце концов, на земле спалось похуже, а в банальной простуде.

— Апчхи! — мрачно поздоровался я с миром.

Знакомая тянущая боль над переносицей не оставляла никаких сомнений в причине моей разбитости. Как уже говорилось ранее, я был крайне неспокойным ребенком, да и что уж греха таить, я им до сих пор остаюсь, так что, мои действия, в целом, достаточно предсказуемы: напакостил, получил наказание, лечусь; напакостил, получил наказание, лечусь; недопакостил, сломал себе что-то, лечусь. Ничего удивительного, что за свои неполные восемнадцать я умудрился переболеть всеми возможными заболеваниями и получить все виды травм. Разве что только шею я себе пока не ломал.

Я рассмеялся лающим смехом, совсем не плавно преходящим в кашель. Вот демон, как же не вовремя!

Как-то учитель пробовал меня закалять, но после шестого воспаления легких плюнул на это дело и сказал, что мне проще переболеть, чем не болеть. И действительно, то же самое воспаление легких у меня проходит само собой за пару дней, а переломы срастаются за неделю. Регенерация у меня развита явно больше иммунитета.

Хотя, если валятся в кровати и жалеть себя, то болезнь может затянуться на неограниченно долгий срок. Во всяком случае, мне удалось проболеть почти месяц, потом закончилось терпение. Причем не у меня, а у той симпатичной лекарки, ради которой я, собственно, и болел.

Пришлось вставать и ползти к ящику с медикаментами со слабой надеждой найти там что-нибудь противопростудное.

«Что случилось?» — спросил хранитель, почувствовавший, что со мной что-то не так.

«Как бы тебе сказать...» — задумчиво протянул я, желая избежать очередной лекции, но непрошеный чих разрушил все мои коварные планы.

«Опять...» — простонал он. — «Не мог место для этого получше выбрать?»

«Это от меня не зависит...» — попробовал было оправдаться я.

«Очень даже зависит!» — возмутился Олест, яростно махая крыльями прямо у меня перед носом. - «Если бы вчера вместо того, чтобы травить своим гипотетическим врагам байки, ты бы переоделся — этого бы не произошло!»

«Так тепло же было!» — ответил я, копаясь в сумке в поисках необходимого снадобья. — «Всё на мне же высохло!»

«Ага, а простуда — это все происки врага», — ехидно заметил Олест, но от дальнейшей нотации меня спас очередной чих, который мощным потоком воздуха смёл висящего перед носом бабочку.

«Сам виноват!» — передразнил я его.

К сожалению, нужного мне снадобья оказалось всего лишь на самом донышке, на один-два приема, не больше... У императора попросить, что ли?.. Вроде как он должен заботится о своих гостях... Представив себе, как император с маниакальным выражением лица и с хищно нацеленной ложкой, полной целебной микстуры приговаривает: «Кушай, Морин, кушай... Простуда — вещь опасная!» — я чуть не захлебнулся смехом пополам с кашлем.

«Хватит валяться!» — передал Олест. — «Завтрак пропустим».

«Хорошо, встаю...» — ещё подхихикивая ответил я. — «А куда нам идти, к императору или в общую столовую?»

«Уговорил».

Хлебнув из специально заклятого сестренкой сосуда, я поморщился. Гадость редкостная, но помогает великолепно. Во всяком случае, вид станет как у просто не выспавшегося человека, а не как у упыря недельной давности, которому мешочком с перцем дали по носу.

Кто ж знал, что моя невинная шутка может оказаться полностью правдивой?

Я с ужасом смотрел на приближающуюся ко мне ложку.

— Кушай, Морин, простуда — вещь опасная, — проговорил император.

Слово в слово! Лийина[8], за что мне это?!

Я отрицательно замотал головой, боясь даже выразить свой протест вслух, чтобы меня прямо во время разговора не заткнули ложкой с дурно пахнущей микстурой.

Я попал. Вроде именно так сказал Щарлайре, когда я не удержался и чихнул за завтраком. После моего, в общем-то, невинного действия, да и к тому же в руки, в немаленьком зале наступила гробовая тишина. Тем громче прозвучал комментарий ученика тьмы, и тем отчетливее в нем слышалось искреннее сочувствие.

Не успел я даже задать вопрос, куда именно я попал, по их мнению, как в столовой прямо из воздуха материализовался Гуахаро. Обведя притихший зал взглядом своих страшненьких глазок, он уставился прямо на меня.

— Почему больные в общей зале? — спросил он. — А ну марш в кровать!

Прежде чем я вообще сумел оправиться от удивления, мое тело уже прошло пол дороги, а когда я попытался воспротивиться, то меня нагло подняло в воздух и продолжило транспортировать так. Причем антимагический амулет даже не пискнул!

— Не имеете права! — вскричал я, вспомнив немного из случайно подслушанных у Дьона уроков. — Я — гость, и вы не имеете никакого права навязывать мне свою волю!

— Ты — больной гость, и тебя надо лечить, — парировал император, неспешно шагая по коридору и без особого напряжения поддерживая мою немаленькую тушку на весу. — Даже вопреки твоему желанию. Я же не хочу, чтобы ты загнулся тут от простейшего воспаления легких.