— Оки-доки-локи, — заулыбалась розовая, и вдруг застыла, как статуя.
— Ты чё это, Пинки? — спросила подошедшая к ним Эпплджек.
— Нога дёргается... и хвост... и мурашки бегают. Ой, сейчас что-то случится...
— Опять Пинки-чувство? — фермерша была явно обеспокоена. — Плохое предчувствие?
— Нет, не плохое... но что-то случится..., — розовый 'энерджайзер' выглядела так, будто из неё вдруг откачали всю её неуёмную энергию.
Дверь кондитерской вдруг открылась. На пороге стояла высокая лошадка-единорог, аквамаринового цвета, с тёмно-синей гривой, укрытая чем-то, напоминающим плащ. Глаза у неё были тоже глубокого синего цвета, и не такие большие, как у всех прочих пони. Рост превышал средний почти на треть. Она была ниже нормальной лошади, но совсем ненамного, а в обхвате выглядела заметно больше всех остальных. Всё тело у неё выглядело мощным, хорошо тренированным, как будто она всю жизнь тяжело работала. Поверх плаща у неё висела пара тяжёлых седельных сумок.
Её голова была укрыта платком, а вот хвост, торчащий из-под плаща, совсем не был похож на лошадиный. Он был длинный, как у большой змеи, покрытый шипами, его конец украшала острая костяная стрелка, отороченная синей волосяной кисточкой.
Но самым удивительным отличием были её браслеты.
На передних ногах, чуть выше копыт, она носила браслеты из нержавеющей стали, украшенные жёлтоватыми самоцветами, вроде опалов или лунного камня. Выше них, на сгибах ног, передних и задних, были надеты ещё браслеты, с шарнирами и накладками, защищающими суставы. Все украшения были испещрены остроконечными символами, напоминающими скандинавские руны.
На задних ногах были надеты когтистые накопытники, охватывающие креплениями ногу. На левом бедре закреплён не то большой секундомер, не то будильник, но с четырьмя стрелками, тоже украшенный угловатыми символами.
— Вау! Неужто она — кисточковый единорог? — пробормотала стоящая рядом Старлайт. — Я читала, что они все давно вымерли...
— Полукукуруза... — упавшим голоском прошептала Пинки. — Опять... Как тогда...
— Да брось, сахарок, — неуверенно возразила Эпплджек. — Откуда бы ей тут взяться? Она же вроде всего одна на всю Эквестрию, я слышала, что она где-то путешествует, и она синяя, с фиолетовой гривой, помнишь? А это не она. Хотя по виду... да, похожа... Но у этой рог прямой и без железного лезвия... Хотя она тоже вся в браслетах.
— Вы это о чём? — поинтересовался Никита Сергеевич.
— Упс... у вас тут, похоже, частная вечеринка? — голос у новоприбывшей был низкий, чуть грубоватый, но не хриплый, скорее, тёплый альт. — Мне бы перекусить немного...
— Проходите, будьте как дома, — обойдя застывшую в неожиданном ступоре Пинки, Эпплджек взяла на себя инициативу. — Прошу вас, чего бы вы хотели? Я — Эпплджек, можно просто Эй-Джей.
— Я — Ирис, инженер с железной дороги, из Ванхувера, — гостья телекинезом сняла с себя сумки и с металлическим лязгом поставила в угол. — Я почти весь день провозилась с починкой этого дискордова паровоза... Простите, я не хотела мешать вашему веселью, но я жутко проголодалась...
— У нас ещё остались пирожные! Пожалуйста, угощайтесь! — кремового цвета лошадка, подруга Лиры, с забавным прозвищем Бон-Бон, предложила Ирис поднос с пирожными и налила бокал пунша.
Ирис понюхала пунш и покачала головой:
— Нет, мне такого нельзя...
— У нас есть чай и кофе.
— Кофе, если можно... О, спасибо. Я постараюсь никому не мешать, только поем, и уйду, — держа телекинезом поднос, она покрутила головой, подыскивая свободное местечко.
— Идите сюда, Ирис! — Лира подбежала к ней, приветливо помахивая двухцветным хвостом. — Я вас познакомлю с нашим очень интересным гостем, вы наверняка таких не видели. Он — человек!
— Человек? — аквамариновая лошадка с интересом разглядывала Никиту Сергеевича. — И правда, никогда не видела таких, как вы...
— — Здравствуйте, Ирис, — Первый секретарь улыбнулся. — Мы называем себя 'люди'. Единственное число — 'человек'. Присаживайтесь, пожалуйста, вижу, вы изрядно устали.
— Да-а... Ой, как хорошо... — Ирис поставила поднос на столик и уселась, как все, прямо на пол, со стуком вытянув уставшие задние ноги, телекинезом отправила в рот первое пирожное и отхлебнула кофе из большой кружки.
Лира предложила ей подушку, утомившаяся лошадка благодарно кивнула, устраиваясь поудобнее:
— Спасибо, вы очень добры. Ум-м, — она сосредоточенно уминала пирожные.
— Вы сказали, что вы — инженер? — спросил Хрущёв. — Ох, простите, кушайте спокойно.
— Ум-гу, — Ирис методично уничтожала пирожные, одно за другим, прихлёбывая кофе.
Вечеринка продолжалась, звучала музыка, пони танцевали, на вошедшую уже никто особо не обращал внимания. Пинки на цыпочках свалила куда-то, приговаривая:
— Ох, Твай, куда же ты запропастилась... Ты нам сейчас очень нужна...
Ирис торжествующе завершила геноцид пирожных и допила кофе.
— Уф-ф... Наелась! — синеглазая лошадка довольно улыбнулась. — Теперь и поговорить можно.
— У вас очень необычный хвост...
— Угу, мой папа был кисточковым единорогом... Одним из немногих оставшихся. А мама — ночным пегасом, — Ирис выложила отработанную легенду, которая уже не раз её выручала. — Да, я — инженер, занимаюсь ремонтом паровозов и подвижного состава железной дороги, — она запоздало ответила на вопрос Хрущёва.
— Я, видите ли, не просто так спрашиваю. Дело в том, что я тут... проездом... Кхм... Издалека... Наша страна весьма развита в промышленном отношении, — пояснил Первый секретарь. — Возможно, мы могли бы поставлять в Эквестрию подвижной состав, локомотивы... У нас есть весьма мощные образцы.
— Вот как? — Ирис сразу заинтересовалась беседой. — Вообще это было бы неплохо, все паровозы, что я тут видела — такое убожество...
— Можете рассказать чуть подробнее?
За разговором Никита Сергеевич не обратил внимания, что Старлайт Глиммер и Лира куда-то отошли.
— Паровозы тут собирают в нескольких городах, но все они — изрядно гнилое сено, если честно... — поделилась наболевшими проблемами Ирис. — Разве что сталлионградские на неплохом уровне, тамошние пони ещё не забыли, какой стороной держать инструменты. У них на паровозах уже используются конденсаторы пара и пароперегреватели, ну, соответственно, воды и угля они расходуют изрядно поменьше.
— Сталлионградские? Я плохо знаю местную географию...
— Угу. Город-государство на северо-востоке Эквестрии. Очень необычное... Я только на прошлой неделе забирала там очередной паровоз, ох и насмотрелась... Тамошние пони ездят верхом на ездовых медведях, пьют водку, ругаются матом, играют на балалайках — это такие треугольные струнные инструменты, если вы не в курсе, — Ирис немного оживилась и с удовольствием делилась впечатлениями. — Пожалуй, самое реально живое место во всей этой куче гнилого сена... Хотя их комиссары бывают несколько бесцеремонны и навязчивы... Но я бы, пожалуй, даже туда свинтила, если бы не мои обязательства... И потом, я столько не выпью... Собственно, мне вообще пить нельзя.
— Комиссары? — у Никиты Сергеевича начало ощутимо припекать.
— Да, у них там очень необычная форма правления — Советы депутатов трудящихся, но вообще всем командует Генеральный секретарь их коммунистической партии.
— Коммунистической партии? — переспросил Хрущёв. Такого он никак не ожидал. — А эти комиссары...
— Доверенные лица. Не, у них там неплохо... Все при деле, никто не голодает, но порядки очень жёсткие, и своеобразные... Не для каждого, — усмехнулась аквамариновая лошадка. — Про них рассказывают страшноватые истории. Собственно, это началось ещё когда принцесса Селестия взялась объединять страну после победы над Дискордом. Реальное сопротивление ей оказал только Сталлионград. Мне там рассказали, что Гвардия Селестии раз за разом огребала от них 'пи...дюлей' — я так и не поняла, что это такое, но итогом были такие потери, что светлая принцесса вынужденно отступилась и заключила со Сталлионградом вечный мир и союз, признав, что попытка покорить их силой была ошибкой.
— А откуда такое название города? — с опаской спросил Хрущёв.
— Город назван в честь его самого знаменитого правителя, его звали Джозеф Сталлион. По всему городу и сейчас стоят его памятники. Такой, знаете, невысокий плотный жеребец, с большими усами, в фуражке и полувоенной одежде. Он давно умер, но его и сейчас там очень почитают.
— Гм... Неожиданно... Знаете, Ирис, а ведь в нашей стране, откуда я прибыл, тоже похожая форма правления. Только сейчас мы, так сказать, повернули государство лицом к людям, — сообщил Никита Сергеевич. — Вы удивитесь, но нашего предыдущего правителя тоже звали Иосиф Сталин.
— Одна-ако! — Ирис с удивлением повернулась к собеседнику. — Удивительные параллели!
Лошадка поднялась на ноги, и её голова оказалась чуть ниже головы Первого секретаря:
— И у вас тоже есть коммунистическая партия, как в Сталлионграде?
— Есть. Так уж вышло, что я — Первый секретарь Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза, — он улыбнулся. — Никита Сергеевич Хрущёв, рад знакомству.
— Вау! Самый главный? — Ирис явно не ожидала, что её необычный собеседник окажется высокопоставленным представителем власти. — А как мне к вам правильно обращаться?
— Ну, у нас принято обращение 'товарищ'...
— О, прямо как в Сталлионграде! Тогда, можно, я буду называть вас 'товарищ Первый секретарь'? Вы тут с визитом? — его собеседница оглянулась, и, понизив голос, представилась по полной форме. — Индиго Ирис, клан Шестерни, старший инженер-криотехник проекта 'Ковчег'. Основной талант — магинженер, в проекте я занимаюсь криоустановками.
— Я тут в результате неудачного эксперимента наших учёных. Меня вроде как закинуло в этот мир, случайно.
— Оу... вон оно как...
— А что это за проект? — заинтересовался Хрущёв.
— Э-э... насчёт проекта... Я вам расскажу чуть позже, но никому не говорите об этом, хорошо? Это не мой секрет. Для всех я просто инженер-железнодорожник. Возможно, мы с вами могли бы быть друг другу полезны.
— Договорились, никому не скажу, — кивнул Никита Сергеевич.
Позднее Ирис задумалась, почему она внезапно решилась довериться человеку, и поняла, что сработал своего рода 'эффект попутчика' в поезде, когда внезапно рассказываешь случайному попутчику, которого никогда потом не увидишь, намного больше, чем решился бы рассказать знакомому или даже другу. Но в тот момент она как будто почувствовала тёплую волну благожелательности, исходящую от этого необычного существа.
— Раз вы издалека, нет ли у вас каких-либо интересных артефактов или механизмов? Я очень интересуюсь всякими механизмами, — в глазах Ирис Хрущёв заметил огонёк неподдельного интереса. — Вот это, например, у вас на руке — это что?
— Это часы, — он снял с руки часы и протянул ей.
— Оу! Какая интересная конструкция! Такие маленькие... У нас они обычно больше размером. Часовщики в больших городах, вроде Кантерлота, Мэйнхеттена и Сталлионграда, уже делают похожие, но стоят они немало...
Она достала телекинезом зажатый в браслете толстенький никелированный карандаш, слегка прикоснулась к часам... кончик 'карандаша' слегка засветился, затем из верхнего его торца прямо в воздухе развернулась голографическая проекция часового механизма, в увеличенном разнесённом виде, так, что была хорошо видна каждая шестерёнка, ось, каждый камень и зубчик.
— Очень интересно... Намного проще наших, но сделано миниатюрно, очень аккуратно, с высокой точностью... — Ирис скупыми точными движениями набросала кинематическую схему и теперь делала пометки, касаясь её 'карандашом'.
— Х..яссе! — Никита Сергеевич был потрясён. — Как вы это делаете?
— Это такой техномагический прибор, называется — 'Стилус'. Устройство, которое показывает самую суть вещей, — пояснила необычная лошадка.
— А, вы — маг! Никак не привыкну.
— Нет, не маг. Я не способна ни к какой магии, мой рог — просто бутафория, — шёпотом ответила Ирис. — Мой телекинез обеспечивают браслеты. Я — магинженер. Умею применять самые разные магические и механические предметы, разбираться в их устройстве, схемах, ремонтировать. Могу собирать их из отдельных компонентов, и даже создавать новые, если только мне поможет техномаг из клана Орб.
Первый секретарь внимательно разглядывал висящую в воздухе светящуюся схему. Впервые за всё время пребывания здесь у него возникли подозрения, что под внешним покровом этой милой сельской пасторали скрывается что-то ещё. Он как будто прикоснулся мимоходом к громадной и мрачной тайне.
— Кланы... Стилус... Техномагия... Знаете, Ирис, мне почему-то кажется, вы — не отсюда, как и я. — заметил Первый секретарь. — Уж очень всё это не вписывается во всю эту милую идиллию с разноцветными говорящими лошадками... Вы не подумайте ничего плохого, я ничего против лошадок не имею, но вы явно от них отличаетесь...
— Вы правы, — кивнула Ирис. — А в вашей стране развиты технологии?
— Да, очень. Намного больше, чем здесь. Хотя магии в вашем понимании у нас нет. Есть наука, — ответил Хрущёв. — У нас очень много учёных и инженеров. — Сейчас мы начали осваивать космос, — он указал пальцем вверх. — На орбите летает наша научная орбитальная станция, там посменно работают люди.
— Здорово... — восторженно выдохнула его необычная собеседница. — Вот бы мне побывать у вас?
Тёмно-синие, кристально-чистые глаза Ирис смотрели на него, светясь надеждой. Никита Сергеевич заметил, что зрачки у неё не круглые, а узкие вертикальные, окаймлённые тонкой золотой линией. Сверху над зрачком эта линия расходилась в стороны, очерчивая что-то вроде трёхзубой короны или верхней части французской геральдической лилии. Смотрелось это жутковато, хотя, на тёмно-синей радужке было заметно только совсем близко.
— Если наши учёные смогут вернуть домой меня, то я приглашаю вас в гости, — улыбнулся Никита Сергеевич.
— Договорились!
Она вернула ему часы. Первый секретарь снова надел их на руку, машинально посмотрел на циферблат...
— Ох, ... твою мать! Я же совсем забыл об этой чёртовой х...вине!
— Что-то случилось? — обеспокоенно спросила Ирис. — Вы сейчас говорили прямо как те пони в Сталлионграде...
— Да, случилось... Очень, очень большая неприятность...
Приоткрывшиеся секреты
К оглавлению
Следом за Косыгиным почти сразу подъехал Иван Александрович Серов. Заходить в кабинет, где шли переговоры, он не стал, лишь несколько минут смотрел внутрь через щель в приоткрытых дверях. Полковник Литовченко вызвал из кабинета академика Келдыша. Они с Серовым обменялись рукопожатием.
— Надо же, — негромко произнёс председатель КГБ, — детская сказка вдруг оказалась реальностью.
Последний час вся охрана была как на иголках. Особенно волновался, почему-то, всегда невозмутимый офицер-моряк, таскающий 'ядерный чемоданчик':
— У нас неприятности. Ремонт вашей установки задерживается...
— Специалисты делают всё возможное, но поймите, там вся первичная обмотка расплавилась! — шёпотом пояснил академик. — У нас есть запасная, но её невозможно просто взять и заменить, надо разобрать пол-установки, чтобы до неё добраться!
