— Обязательно.
— Я заметил, он давно не показывался ни на палубе, ни в столовой.
— Давно? Всего лишь сутки, — поправил его Анакин. И как можно более отстраненным тоном заметил. — Рыцарь, вероятно, медитирует.
— ... нам остается только надеяться, чтобы ваше сотрудничество с флотом Республики на этом не прервалось. И пожелать, чтобы вы построили еще много великолепных кораблей. За вас, друзья!
Анакин поднял свой бокал.
Сказанный им тост прошел на ура. Кеноби последовал примеру офицеров, которые мгновенно поднялись со стульев и осушили бокалы.
С потрясающим количеством необходимой лжи.
... Личная благодарность Цандерса, вы делили с нами наш труд, благодарность капитана, построен самый лучший и мощный корабль флота, залог победы, благодарность всего экипажа, работать с вами было честью, блестяще проведенные испытания дредноута, поддержка первоклассных специалистов, давайте поднимем этот бокал...
...первоклассных специалистов...
Из всей речи только эти слова показались рыцарю значимыми. Наемник тоже говорил о "первоклассных специалистах", и Анакин мгновенно понял, о ком речь. Кеноби потребовалось чуть больше времени — ведь он практически не общался с инженерами.
Прежде Анакин нередко упоминал Рутьеса. Именно упоминал. Кеноби терпеливо собирал эти небрежно брошенные слова в фразы, а из фраз конструировал нерассказанные истории. Делал свои выводы. Рутьес не был оторванным от жизни необщительным технарем, не был он и замкнувшимся в своих аппаратах сухарем-ученым. Инженер оказывался очень тонким, тактичным и интеллигентным человеком. Порой Анакин отзывался об его взглядах на жизнь с недоумением и при этом признавал за инженером право на собственную точку зрения. Что с ним случалось не часто, тем более, если речь шла о гражданской войне.
... Послушать Рутьеса — так и военные корабли он строил почем зря.
... Рутьес тоже считает, что раз за тысячу лет такой войны не было, то нам нечего делить с сепаратистами.
Пацифист.
Или играет в пацифиста. Хорошо играет.
... Анакин тоже играет.
... Он действительно сбежал в дела.
Кеноби внимательно приглядывался к инженеру. Живое лицо, серые выразительные глаза, нос с горбинкой, темные с густой проседью волосы, очень подвижные постоянно жестикулирующие кисти рук с тонкими пальцами. Само воплощение творчества.
А еще Рутьес подарил капитану корабля маленькую изящную модель "Виктории". Рыцарю хватило одного взгляда на Анакина, осторожно снимавшего модель с полки, чтобы сделать вывод: это из тех вещиц, которые помнят и берегут дольше фамильных драгоценностей.
... Не выдержал — себя. И сбежал.
... Благо, дело нашлось стоящее — спасение корабля.
Джедай обвел глазами офицеров. Кто еще посвящен в это дело? Несомненно, старший помощник — но тот так невыносимо спокоен, что прочитать что-нибудь с лица невозможно. А вот командир артиллерии Джиллард куда более эмоционален. Чокнулся бокалом с сидящим рядом инженером Стоукинсом и тотчас заерзал на месте. Баумгарден... не поймешь. Похоже, тоже в деле — самоуверенный полковник иногда с заметным любопытством посматривает в сторону компании инженеров. Остальные явно ни о чем не подозревают.
Кеноби снова перевел глаза на Анакина. Тот о чем-то увлеченно беседовал с инженером, но сквозь заслон из бодрой офицерской болтовни до рыцаря долетали только обрывки фраз.
— ... вы сможете улететь на шаттле...
— ... если вы позволите, я останусь у вас еще на сутки...
— ... что вы... буду рад...
— ... осмотр главных узлов... последние проверки...
— ... считаете, это необходимо...
— ... один из блоков дефлектора...
— ... щиты... девяносто процентов... безусловно...
— ... я старый педант... считайте, что я помешан на этом корабле...
— ... да мы все на нем помешаны...
Они рассмеялись. Анакин предложил инженеру еще белого вина. Рутьес согласно кивнул, сделал глоток. Отодвинул бокал и чашечку с кофе, развернул белую бумажную салфетку, выудил из кармана пиджака карандаш. Потом, чиркая на салфетке, принялся что-то объяснять Анакину. Очень увлеченно объяснять. Анакин внимательно слушал, иногда переспрашивал. Один раз взял карандаш из рук инженера и что-то дорисовал на салфетке.
Рыцарь подумал, что не знает, кому из этих двоих удивляться больше.
— Сэр, — старший специалист отдела маршевых двигателей капитан третьего ранга Шлегель вытянулся перед Скайуокером.
— Вольно, — ответил Анакин. — Шлегель, у меня к вам деликатное дело.
— Слушаю, сэр.
— Вы, надеюсь, согласны со мной в том, что я говорил вчера на торжественном ужине. Без Фира Рутьеса и его команды мы бы не смогли закончить ходовые испытания корабля так быстро.
— Полностью согласен, сэр.
— Я собираюсь составить в Совет Безопасности отдельное письмо на эту тему. Ведь понимаете, этим инженерам — ни премий, ни орденов. Разве это справедливо?
Шлегель молча покачал головой. Потом многозначительно вздохнул. Искренне и почти не наигранно — Шлегелю хотелось согласиться с командиром.
— Сэр, столичным чиновникам этого не объяснишь.
Анакин ухмыльнулся про себя.
— А я все-таки попробую. Поэтому мне нужно точно и подробно обрисовать деятельность Фира Рутьеса на корабле. И я бы не хотел забыть чего-нибудь важного. Скажем, чем Рутьес занимался в самом начале, как проходили экстремальные испытания. Притом, хотелось бы найти что-то бросающееся в глаза... вы понимаете, о чем я?
— Так точно, сэр. Кстати, вот он как раз вчера сюда заходил.
— Вчера?
— Да, с Канфли. Он же пообещал проверить все узлы корабля.
— И как прошла проверка?
— Все было чисто. Прошу вас, сэр, вот тут вчерашний протокол, я с собой захватил. Подача энергии идет без проблем, система резервирования в порядке, с электроникой тоже...
— Дайте посмотреть, — Скайуокер зацепился взглядом за столбик цифр. Столбик как столбик, здесь каждый день такие цифры и такие столбики. — А до этого когда Рутьес был в вашем отсеке?
— Он раз в неделю самолично проверял показания приборов. Но у нас никаких неполадок и не было. Вот когда в первом дефлекторе сгорел тот блок во время стрельб, это другое дело...
— Значит, он раз в неделю приходил и сам осматривал приборы?
— Так точно, сэр. Сам все проверял, до последней цифирки.
— Ясно. Шлегель, вы мне очень помогли. Я обязательно упомяну об этом в письме в Совет Безопасности. По-моему, то, что вы рассказали, прекрасно демонстрирует чувство ответственности. Не так ли?
— Так точно, сэр.
— Да, и пока никому не говорите об этом. Я хочу сделать инженерам сюрприз. Вы свободны.
Шлегель понятливо улыбнулся и вышел из каюты.
Скайуокер вызвал старшего помощника.
— Шлегель считает, что все в порядке.
— Я рад. Хотя бы с двигателями все хорошо.
— А где у нас "не все хорошо"?
— Есть кое-что интересное.
Анакин оживился.
— Да?
— Сэр, вы знаете, что в отсеке реактора сегодня поменяли два блока в системе охлаждения? — спросил Карпино.
— Вы что, серьезно?
— Ровно час назад.
Скайуокер не стал стесняться в выражениях. Хаттеза его помощник не понимал, но смысл уловил превосходно.
— Я там был буквально в двенадцать.
— В двенадцать все действительно было в порядке. Я позже туда зашел, поговорить с лейтенантом Фришем. И выяснилась любопытная деталь. Стоукинс появился там около часа, чтобы обсудить какие-то мелочи. И вдруг заметил, что барахлит один из мониторов. Конечно, он сейчас же вызвал Рутьеса. Рутьес все подтвердил, и сказал, что система охлаждения скоро вылетит в трубу, а неисправный монитор показывает, что все в порядке. Насколько я понял, они устроили там целый спектакль. Да так, что Фриш всерьез поверил, что он сам во всем виноват. Неисправности монитора не заметил, а должен был проверять показатели по резервным каналам. Фриш решил, что ему грозит разжалование и штрафная рота. Тогда Рутьес сразу же утешил его, сказав, что возьмет вину на себя и сам обо всем доложит командованию.
— Я догадываюсь, какому командованию, — хмыкнул Скайуокер.
Карпино только развел руками.
— И что за блоки он поменял?
— Контрольный охладительный и контрольный резервный.
— Понятно. Иначе вывести систему из строя не удастся. Кстати, а как вам удалось это узнать?
— Прослушка.
— А, ну да...
— Фриш был очень напуган. Он-то считал, что никто ни о чем не узнает. Я его отправил в наряд в грузовой отсек, а на вахту поставил Цвейера.
— Блоки вы не меняли?
— Нет. Старые блоки я обнаружил на складе в том же отсеке.
— Хорошо, что их не сдали в металлолом. Где старший специалист по реактору?
Карпино посмотрел на хронометр,
— Вишерат будет здесь ровно через десять минут, — дверная консоль задребезжала, и старший помощник добавил. — Так, а мой хронометр врет.
Панель отошла в сторону. В каюту вошел Фир Рутьес.
— Добрый день, капитан, — сказал инженер. Потом повернулся в сторону Карпино. — Добрый день, сэр.
— Рад вас видеть, — Анакин заставил себя улыбнуться — вернее, напряг мышцы лица в подобии похожего на улыбку выражения. У старшего помощника не получилось и этого. Он спешно козырнул и вышел, почти выбежал — видимо, перехватить Вишерата на пути в капитанскую каюту. Чтобы не вызвать у инженера подозрений.
Рутьес казался обеспокоенным.
— Во-первых, я обнаружил в отсеке реактора неисправный монитор.
— Монитор?
— Монитор — это еще пустяки, — инженер покачал головой. — Неполадки были в системе охлаждения.
— Что-нибудь удалось сделать?
— Удалось. В контрольном блоке засорился один из клапанов. При больших нагрузках на реактор это бывает.
— Я помню, — Анакин кивнул. — Вы как-то про это говорили.
— В общем, ничего страшного там бы и не случилось. Сработала бы блокировка и в цепь включилась бы система резервирования. Но я на всякий случай заменил весь блок на запасной. Хотя клапан можно почистить и после проверки использовать. Резервный блок охлаждения я проверил.
Скайуокер прошелся по каюте, потом обернулся и серьезно посмотрел на инженера.
— Вы точно уверены, что теперь все в порядке?
— Безусловно. Желаете убедиться сами? Давайте я вам все объясню на месте. Как никак, по реакторам я защищал диссертацию.
— Да, я ее даже пытался читать. Только дальше второй страницы не продвинулся, — Анакин снова улыбнулся. Получилось уже лучше. Почти как раньше — всего несколько дней назад. — Не стоит. Если работает, значит работает.
— Сейчас энергозатраты около двадцати процентов и все в норме. Просто проверяйте этот блок почаще, и все будет хорошо.
— Обязательно. Когда уходит ваш шаттл?
— У меня есть еще пара часов. Как раз думаю пойти собрать вещи...
— Спасибо вам. Вы меня все время выручаете.
— Да что вы... видите, в последний момент что-то сломалось. Как назло. Закон подлости в действии.
Рутьес постоял еще немного. Потом вдруг добавил:
— Знаете, вчера мы оба говорили много красивых слов. Не скрою, мне было приятно услышать от вас и ваших офицеров о том, что я сумел что-то сделать за эти два месяца для "Виктории". Но при этом... Знаете, Анакин, я хочу вам кое-что сказать.
Скайуокер поднял на него глаза. Рутьес продолжал.
— Наше видение того, что хорошо для Галактики, может различаться. Но мне действительно понравилось работать с вами. И мне очень жаль, что мы встретились во время войны.
Вот так — правдой в лицо. Обезоружить и обездвижить.
Притворяться и играть вдруг стало невозможно. Анакин только кивнул и пробормотал "мне тоже".
Рутьес откланялся и ушел.
Через пять минут в каюту вошли два офицера.
— Потрясающее хладнокровие, — сказал Карпино. — Вот сволочь!
Скайуокер промолчал. Потом сделал над собой усилие.
— Вишерат, что случится, если заменить исправные контрольный и резервный блоки системы охлаждения на неисправные?
— Зависит от неисправности, сэр.
— А какие есть варианты?
— Сэр, если начисто испортить систему охлаждения, реактор просто вырубится. Если испортить ее не до конца, скажем, чтобы система охлаждения вылетала выше какого-то предела мощности, то вот это уже значительно интересней.
— Например?
— Например, старт "Виктории" требует двадцати процентов. Возможно, маршевые двигатели это выдержат, и неисправность даже не будет замечена. А вот прыжок в гиперпространство требует девяносто процентов мощности на старте.
— И что будет?
— Опять же, зависит от неисправности.
— А какой вариант самый "интересный"?
По смуглому лицу Вишерата поползла нехорошая улыбка.
— Реактор взорвется.
Он все-таки пришел в ангар.
Сначала думал отослать к инженерам адъютанта. Потом решил, что должен сделать это сам. Посмотреть на реакцию. Просто выражение лиц. Больше ничего.
Вахтенный на входе вскинул руку в привычном жесте. Скайуокер ответил кивком и зашагал к шаттлу, диагональю пересекая ангар.
Техники как раз помогали заносить багаж в грузовой отсек. Последним по трапу поднимался Стоукинс. Его-то Анакин и окликнул. Инженер обернулся.
— Капитан, какая приятная неожиданность.
— Взаимно.
— Я сейчас же позову своего шефа. Прошу вас, подождите.
На трапе показался Рутьес. Спустился на палубу.
— Капитан? Я рад, что вы решили лично проводить нас.
— Этот шаттл, — сказал Анакин, — никуда не летит.
По лицу Рутьеса пробежала тень.
— Капитан?
— "Виктория" срочно уходит в гиперпрыжок. И этот шаттл никуда не летит, — повторил Анакин.
Теперь с трапа сбежал Стоукинс.
— О каком гиперпрыжке идет речь, капитан? — спросил он.
Анакин не ответил.
Сложив руки за спиной, он стоял и смотрел в глаза Рутьеса. А Рутьес смотрел в его глаза. Ни дрожи в руках, ни неловкого переминания с ноги на ногу.
Ни единого слова.
Все уже было сказано раньше. Даже более чем все. И правда, и ложь — остались позади. На самом деле, лжи было ничтожно мало. И всего лишь немножко не хватило правды. Чтобы перестать быть врагами. Совсем немножко.
Теперь можно было и помолчать.
— О чем вы говорите, капитан? — не унимался Стоукинс. — Лично я ничего не понимаю! Фир, мы же должны улететь? Что происходит, ситх вас раздери?
Анакин не сводил глаз с Рутьеса.
... Кеноби что-то говорил... мы не успеваем посмотреть в лицо противнику и не думаем, что у него вообще есть лицо?
Взглядом — через линию фронта. Редкая возможность.
— Капитан, у нас была договоренность! Фир, вы что-нибудь понимаете? Капитан, вы нарушаете данное нам слово! Мы будем жаловаться в Совет Безопасности! Канфли, Лефранк, вы слышите? Фир, почему вы ничего не делаете? Вы что, с ума сошли? Канфли!
Никакой игры. Никакой фальши. Никакого злорадства.
Не у каждого бывает достойный противник.
— Капитан, мы будем жаловаться! Как вы смеете отменять вылет? Фир, вы не слышите, что я говорю? Вы что, оглохли?
Скайуокер даже не повернул головы в сторону продолжавшего возмущаться Стоукинса. Только мельком отметил, как тот подскочил к вахтенному на посту рядом с шаттлом. Весьма ловко ударил в подбородок и сдернул бластер с пояса. Не менее ловко бросился с бластером к Скайуокеру.
