...Нить поддалась с каким-то противным тонким звуком, слышимым даже не ухом, а, скорее, внутренностями, — невыносимо низкой вибрацией, от которой разом заныли все зубы, а кости превратились в осколки арктического льда. Потом всё резко пришло в норму. Обрывки нити истаяли почти мгновенно, изошли мутным дымом, словно горел клок ваты и или ком мятой бумаги. Трайд перевёл дух, всмотрелся в разметавшегося на кровати Тайрела. Похоже, спит и ничего не заметил. Оно и к лучшему, только убаюкивать его сейчас и не хватало! И так, похоже, чудное видение сего распростёртого тела будет маячить перед его внутренним взором до конца дней...
У него еле хватило сил выйти из транса. Тело ныло, словно всю сознательную жизнь ментал работал шпалой на оживлённой железнодорожной ветке. Трайд полежал немного, не открывая глаз, чередуя глубокие мерные вдохи и выдохи, потом заставил себя подняться и добрести до ванной. Ледяная вода мигом выбила из тела остатки потусторонних ощущений, и оно тут же запросилось под тёплое одеяло, пообещав исправиться и вести себя прилично. Хорошо бы ещё перекусить, поднять уровень глюкозы в крови, да хоть шоколадку какую зажевать, но ползти на первый этаж в кухню.... Ну их, такие подвиги. Лучше подушки может быть только подушка с одеялом, а до завтрака не так уж и далеко....
За окном робко прочищали горло первые утренние птицы.
Тайрел проснулся на рассвете — внезапно, точно его толкнули в бок, а затем с размаху огрели подушкой по голове. Во рту было сухо как в пустыне, вдобавок присутствовал мерзкий привкус, будто он всю ночь напролёт усердно жевал анисовую жвачку. Простыня, под которой он спал, промокла от пота, голова была тяжёлой, перед глазами плавали разноцветные круги. Тайрел сел в постели, с усилием протерев глаза. Не сразу, но он понял, что затопившая комнату серая мгла — не продолжение ужасно занудного сновидения, а рассветные сумерки. Он прислушался: всё тихо. В доме все спят, в дверь никто не стучится, даже ветер не свистит в кронах деревьев, безжалостно срывая беззащитную листву, отяжелевшую от ночного дождя.
А главное — почти забытое, непривычное ощущение свободы. Свободы себя. Никто не стоит за спиной, не давит в затылке, ворочаясь тяжёлым комом в глубинах сознания, не норовит исподтишка занять твоё место и наворотить такого, что старые друзья только за голову хватаются (а порой и за меч), а любимая девушка нервничает и готова хоть с Сержем под ручку прогуляться, лишь бы не смотреть тебе в глаза...
Он спустил ноги с кровати, нашарил ногой один тапок — правый. Левый почему-то не нашёлся, и Тайрел пошел к окну босиком.
Занимался рассвет. Недавний дождь оставил на траве и деревьях мириады звонких капель, чуткие лесные птицы пробовали голос, предчувствуя дневную жару.
Он открыл окно и опасно свесился вниз, жадно глотая прохладный ещё, не дневной, но уже и не ночной, воздух. Этого ему показалось мало: хотелось целиком окунуться в серебристую муть рассвета, полной грудью пить эту мглистую свежесть, пробежаться босиком по лесу, не обращая внимания на колкие сучки и камни; всей душой почувствовать, какая это радость — просто быть живым — целиком!..
Тихо скрипнуло окно. Еле заметно вздрогнули заросли у дома, обрушив на влажную чёрную землю водопад дождевых капель.
Всё стихло.
— Вот и не сбылись твои мрачные пророчества! — шепнул Серж Лексу, умилённо наблюдая, как Тайрел, непривычно, почти забыто лёгкий и весёлый, пытается ухаживать за Аини. — Всё прекрасно, Трайд молодец, правда?
— Молодец, — согласился Лекс. Несмотря на то, что Тайрелу однозначно полегчало, Одинокого Волка продолжали мучить сомнения. Ну не бывает так, чтобы всё было плохо, плохо, а потом вдруг раз — и за одну ночь исправилось. Не те нынче законы жанра в действии. Однако сомнения эти были не столь велики, чтобы испортить такое прекрасное утро своими мрачными пророчествами, поэтому он только покивал в ответ на сержевы разглагольствования и занялся своим завтраком.
Трайд явился позже всех, здорово смахивая на одинокого несчастного призрака — объект Тайреловских несбыточных мечтаний.
— Трайд, что с тобой? — испугалась Майя при виде "юноши бледного со взором горящим", на полусогнутых вползающего в кухню. Пресловутый "горящий взор" гармонично дополнялся мешками под глазами изысканных лиловых тонов, да и алкал, скорее, хорошего плотного завтрака, а не высокого вдохновения.
— Всё в порядке, — заверила потрёпанная жертва собственных талантов, — просто устал этой ночью. Ничего, сейчас что-нибудь съем и подобрею.
— Все глаза проглядел, да, Трайд? — насмешливо спросил "объект изучения", то бишь, Тайрел.
— Ты из меня душу вынул, — по секрету признался ментал, — никогда бы не подумал, что ты настолько скрытный.
— Узнал что-нибудь интересное? — Серж изнывал от любопытства. — Ты давай рассказывай, не тяни. Подумать только, сейчас мы имеем уникальный шанс доподлинно выяснить, с каким чудовищем жили всё это время бок о бок!
— Насчёт чудовища — это ещё большой вопрос, — сердито сказала Майя. — Серж, как тебе не стыдно! Дай хоть человеку поесть!
— Дам, — вздохнул Серж. Ему, в самом деле, стало стыдно. Но Трайд отрицательно покачал головой:
— Дело не в завтраке. Видишь ли, Серж, я узнал настолько специфические вещи, что просто не имею морального права их разглашать без разрешения Тайрела. Так что я сначала поговорю с ним, а уж он пусть сам решает, что говорить, кому и в каких пределах.
— Спасибо, — серьёзно сказал Тайрел. Честно говоря, он не ожидал от Трайда такой щепетильности. В последние дни бедного горца просто замучили напоминаниями, что его драгоценное здоровье не его личное дело, а всеобщее достояние. И тут же злорадно улыбнулся Сержу:
— Понял? Не будет тебе никаких откровений о моих тайных стремлениях, и не мечтай!
— Не очень-то и хотелось, — усмехнулся тот. — Знаешь, Тайрел, за эти дни ты так достал меня своими закидонами, что я готов заранее утешиться полным своим устранением от деталей этой истории, лишь бы точно знать, что это безобразие прекратилось.
— Надеюсь, что прекратилось, — задумчиво сказал Трайд, — но утверждать не могу. Что началось один раз, может начаться и вновь, тут уж ничего не попишешь. Тайрел, заходи после завтрака в лабораторию, поговорим.
— Новости странные, — сразу предупредил ментал, пропуская Тайрела в помещение. — Ты садись куда-нибудь, а я тебе расскажу, что было. Только ты, пожалуйста, выслушай всё сразу и не перебивай, потому что мне придётся переводить на язык слов совершенно не предназначенные для этого вещи....
Заинтригованный оригинальным вступлением, Тайрел послушно примостился на ближайший стул и приготовился слушать. По мере изложения у него не раз возникали вопросы, но он, как и просил Трайд, помалкивал. Сообщение же про какую-то загадочную "нить", на которой некий мерзавец держал его и управлял его действиями, заставляя совершать глупости, возмутило его до крайности.
— Найду — прибью! — агрессивно заявил Тайрел, плохо представляя, впрочем, как собирается исполнять свою угрозу. Трайд покачал головой. Видимо, и он сомневался в осуществимости этой затеи.
— Рассказывать всем или не рассказывать, — это, конечно, твоё личное дело, — под конец сказал ментал. — Но ответь мне, пожалуйста, на один вопрос, можно?
— Разумеется, хоть на два, — рассеянно отозвался Тайрел, прикидывая, как напасть на след этого загадочного "похитителя душ".
— Твоё предположение: что это за сила, которая держала тебя на поводке?
— Сущий, — брякнул Тайрел и тут же прикусил язык. Ну вот, опять проболтался, а главное, непонятно, в чём проболтался. Хоть бы знать, что это вообще такое — Сущий, и почему оно всё время лезет на язык, вовремя и не вовремя? Почему-то, в основном, не вовремя.
Придётся выкручиваться.
— Сущий? — Трайд неподдельно удивился. — Кто это? Или — что это?
— Что? — Тайрел срочно начал косить под дурачка.
— Сущий.
— Понятия не имею. Откуда ты это взял?
— Только что услышал из твоих уст, — усмехнулся Трайд.
-Правда? — очень натурально удивился Тайрел. — Ну, тогда не знаю. Остаток полночного бреда?
По виду не скажешь, поверил ли ментал в такую откровенную ложь, но расспрашивать, по крайней мере, перестал. Тайрел неловко заёрзал на месте:
— Трайд, ты не рассказывай никому ничего, хорошо? И я подожду пока с откровениями. Обдумаю там, всякое такое, — Тайрел очень старался вести себя естественно, но ему не очень-то это удавалось. Но Трайд придираться не стал.
— Смотри сам, — сказал он. — Только имей в виду: всё, что я говорил на кухне — не пустые слова. Тот, кто поймал тебя один раз, может поймать снова. Так что отслеживай свои состояния. Если что — обращайся.
— Хорошо, — автоматически пообещал Тайрел.
Никому ничего рассказывать он не стал.
* * *
С утра не заладилось: погода разбушевалась не на шутку, начался сильный шторм, и все планы, требовавшие выходить на улицу, пришлось отложить. За окном небо рушилось на землю, щедро поливая всё вокруг, отмывая листву от песка и пыли, упругие порывы ветра выбивали из стёкол гудящие низкие ноты, а маги скучали. Маялись, досадуя, что все планы летят кувырком, поругивали подгадившую им погоду, но в глубине души, пожалуй, были довольны, что мерное течение бесконечных жарких дней разбавилось показательным буйством стихии. Лекс увёл печалившихся сестричек в библиотеку и там что-то упоённо им рассказывал, поражая своих прекрасных слушательниц отрешённо-одухотворённым выражением лица. Этим он сейчас удивительно походил на собственного Магистра, счастье, что близняшки не были знакомы с этой выдающейся личностью, и страшная тайна Лекса осталась неразгаданной.
Впрочем, кое-кому было абсолютно всё равно, какая на улице погода: Трайд опять с утра заперся у себя в лаборатории и что-то там мудрил с шипами, не реагируя на внешние раздражители, а Эрика с Сержем что-то тихо обсуждали, склонившись над распечатками с сайта.
Без дела остались только Аини и Тайрел, причём последний мучился больше всех. С тех пор, как Трайд разорвал некий непостижимый "поводок", на котором какая-то неведомая сущность его, Тайрела, держала, горец вообще не мог уснуть.
Стоило ему лишь на миг прикрыть глаза, как к его услугам собирались самые качественные ужастики со всей обитаемой Вселенной. Иногда вместо ужастиков пыталось привидеться давешнее кладбище — до боли знакомое, обжитое и уже почти родное. С эстетической точки зрения оно явно выигрывало у кошмаров, но вместе с ним приходило и тошнотворное ощущение чужой злой воли, которому ему нечего было противопоставить... печально знакомое и оттого вдвое противное. К счастью — весьма сомнительному, конечно, — сие дивное зрелище мерещилось, как правило, недолго и быстро сменялось очередной жуткой мордой. Устав с воплем выскакивать из-под одеяла, Тайрел отказался от экспериментов и теперь сидел за компьютером или бродил по дому, душераздирающе зевал, орал на Трайда... но не спал.
Вся эта радость продолжалась уже больше двух суток, и единственное, что Тайрел уяснил твёрдо: засыпать ему ни в коем случае нельзя. Сдуру или от избытка болезненной гордости, он не удосужился поделиться своими переживаниями с коллегами — даже с Лексом, даже с Аини, — и те ломали головы, не понимая, почему это нормальный, зверски уставший молодой человек хочет спать, но всеми силами избегает собственной постели. На все расспросы огненный маг отвечал рычанием, а иногда — метким (или не очень...) броском чего-нибудь тяжёлого, так что, в конце концов, от него оступились и махнули рукой: хочет, — пусть мучается.
— К вечеру дождь закончится, — сообщила Аини, глядя в окно. Дождь — это не так плохо, но только когда он продолжается недолго: тогда земля омывается, всё вокруг дышит свежестью и желанием жить... и бегать под дождём. Аини хихикнула, представив себе всеобщую беготню под струями тропического ливня. Мда-а, как говориться, приплыли.
— С ума сойти, какая радость, — печально огрызнулся Тайрел. Он стоял у камина, почему-то босиком, но в своём знаменитом чёрном плаще, и перебирал пыльные побрякушки, невесть какими путями пробравшиеся на каминную полку. Аини подняла на него смеющийся взгляд:
— Ты что-то имеешь против? Давай тогда прогуляемся под дождём, побегаем наперегонки по лужам...
— Ещё лучше...
— А что? — задорно поддела она, — боишься намокнуть?
— Представь себе, я предпочитаю быть сухим и не простуженным, — буркнул он. Сегодня его всё раздражало. Даже радость Аини по поводу ливня казалась ему наигранной и неуместной.
Девушка оставила в покое окно, подошла к нему, положила ему руку на плечо.
— Что с тобой? — тихо спросила она. — Ты сам на себя не похож. Что-то случилось?
Покорённый её нежностью, Тайрел готов был сдаться, но... проклятое воспитание не позволяло ему вот так просто сознаться в своей слабости даме. Поэтому он упрямо стиснул зубы и выдавил фальшивую улыбку:
— Всё под контролем, Аини, не волнуйся, — слова давались с трудом. — Я сам способен справиться со своими пробл... э-э, то есть, мелкими неприятностями.
Аини вздохнула: значит, проблемы всё-таки есть, но он продолжает изображать из себя двужильного и неуязвимого. Эх, если б только Тайрел не был таким упрямым и принципиальным... А сама она? Как бы поступила она в подобной ситуации? Ведь во многом они с Тайрелом похожи до ужаса. Она, как и он, ненавидела проявления собственной слабости и сделала бы все, лишь бы остаться на высоте. Но Тайрел явно на пределе, значит, ему необходимо помочь и желательно так, чтобы он этого не заметил... Сложно.
— Трайд говорил... — начала она и не договорила: Тайрел скривился и огрызнулся:
— Не произноси при мне этого имени!
Аини вздохнула и отступилась. Таким, как сейчас, Тайрел ей не нравился. Она даже побаивалась его немного, в чём не всегда признавалась и себе, не то, что друзьям. Но, вместо того, чтобы объясниться начистоту, почему-то пряталась за Лекса, а Тайрел, не понимая её маневров, мрачнел всё больше и больше.
Так и не придумав, что ему еще сказать, она вышла из зала. Тайрел с тоской посмотрел ей вслед, но промолчал.
* * *
Дано: в каминном зале — хмурый Тайрел, в техническом — Эрика, в гостиной близняшки с Сержем играют в догонялки, за окном дождь, а комната надоела. Вопрос: куда пойти и чем заняться? Ответ: на кухню... и чем-нибудь.
На кухне обнаружился Лекс: очевидно, его тоже мучил вечный вопрос "что делать?". Одинокий Волк стоял у окна, скрестив руки на груди, недвижим, как сонный сфинкс, смеживший веки на краю великой африканской пустыни. Он смотрел на дождь, он наслаждался дождём, он медитировал под звуки молотящих в окно и по листьям струй, и девушка запнулась на пороге, внезапно почувствовав неловкость — так, будто застала его в какой-то чрезвычайно личный, интимный момент, не терпящий посторонних взглядов. Она даже сделала шаг назад, но Лекс услышал и обернулся, улыбкой и жестом приглашая её войти.
За стеной особенно громко взвизгнула Джессика, и всё общество следом зашлось смехом. Улыбнулись и Аини с Лексом, услышав весёлую возню.
